Быт крестьян в новое время. Уклад семейной жизни и общественный быт

Старый сруб, покрытый дранью Мазанка, околица

Уклад жизни крестьян менялся также очень медленно. Трудовой день по-прежнему начинался рано: летом с восходом солнца, а зимой задолго до рассвета. Основой сельской жизни был крестьянский двор, состоявший (за не­большим исключением) из большого семейства, где родители жили под одной крышей с женатыми и неженатыми сыновьями, незамужними дочерьми.

Чем крупнее был двор, тем легче ему было справляться в краткий, четырёх-шестимесячный период, отведённый природой средней полосы на про­изводство полевых работ. Такой двор содержал больше скота, мог возделать больше земли. Спаянность хозяйства основывалась на совместном труде под руководством главы семейства.

Крестьянские строения состояли из небольшой и низкой по высоте де­ревянной избы (в простонародье называли «хатами»), амбара, скотного сарая, погреба, гумна и бани. Последние были не у всех. Часто топили бани по очере­ди с соседями.

Избы рубились из брёвен, в лесных районах крыши были покрыты дра­нью, а в остальных чаще соломой, что являлось причиной частых пожаров. В здешних местах они были опустошительны из-за того, что крестьяне не име­ли вокруг домов садов или деревьев, как в южных районах Черниговской гу­бернии. Поэтому огонь распространялся быстро от строения к строению.

В уездах Брянского края, относящихся тогда к Черниговской губернии, можно было встретить мазанки - тип дома, характерный для Малороссии. Они были с трубой, но без полов. Стены такого дома состояли из деревянного каркаса (тонкие ветки) или сырцового кирпича и обмазывались глиной как с внешней, так и с внутренней стороны, а затем покрывались известью.

В большинстве крестьянских жилищ на протяжении всего XIX века про­должали отсутствовать печи с трубой. Дело было не только и даже не столько в сложности их изготовления.

С. Виноградов. В избе.

А.Г. Венецианов. Гумно

Многие крестьяне были убеждены, что «чёрная», или курная (без тру­бы) изба суше белой (с трубой). В «чёрной» избе вверху было прорублено окно для выхода дыма. Дополнительно, когда затопится печь, отворялась дверь или окно. Приток свежего воздуха очищал атмосферу тесного жилища, в котором находилась не только большая крестьян­ская семья, но и часто телёнок или ягня­та, которых надо было некоторое время после рождения держать в тепле. Однако при этом стены таких изб, одежда людей постоянно были покрыты копотью.

Внутреннее убранство избы не отличалось разнообразием. Напротив двери в одном углу находилась печь, в другом - сундук или ящик, над которым размещались полки с посудой. Печь редко выкладывалась из кирпича из-за его дороговизны. Чаще её изготавливали из глины, делая свод на деревянных обручах, которые затем после высыхания выжигали. Несколько десятков обо­жженных кирпичей использовали только на поверхности крыши для выкла­дывания трубы.

В противоположном от печи, восточном углу - образа и стол. От печи по стене был сделан помост, служивший вместо кровати, а вдоль остальных стен располагались лавки. Пол редко был дощатым, а чаще земляным. Печь с трубой или без неё делалась так, чтобы обязательно было теплое место, на котором могло поместиться несколько человек. Это было необходимо для вы­сушивания одежды и обогрева людей, целый день вынужденных проводить на холоде, в слякоти.

Впрочем, в избе все члены семейства собирались только в самое холод­ное зимнее время. Летом мужчины ночевали в поле при лошадях, осенью до сильных холодов, пока продолжалась молотьба, на гумне, под овином.

Кроме избы, на кре­стьянском дворе были не от­апливаемые клети или ам­бары. Здесь хранили ткани, одежду, шерсть; самопрялки, а также съестные припасы и хлеб. До наступления зимних холодов здесь же жили же­натые члены семейства или незамужние дочери. Число клетей зависело от достатка и наличия молодых семей. Су­хое зерно и картофель многие крестьяне хранили в специ­альных земляных ямах.

Хлев или сараи для ско­та чаще всего строились без больших затрат на материа­лы: из тонких брёвен и даже в виде плетня с большим ко­личеством отверстий. Корм для скота укладывался вдоль стены и служил одновремен­но подстилкой. Свиньи редко размещались в отдельных по­мещениях и просто бродили по двору, куры находились в сенях, на чердаках и в избе. Водоплавающие утки и гуси чаще разводились в тех деревнях и сёлах, которые стояли у озёр и рек.

В питании крестьяне довольствовались тем, что производилось в соб­ственном хозяйстве. В будни пища приправлялась салом или молоком, а на праздничные дни была припасена ветчина или колбаса, курица, поросёнок или баран. В муку для приготовления хлеба добавляли мякину. Весной многие крестьяне питались щавелем и другой зеленью, разваривая её в свекольном рассоле или приправляя квасом. Из муки приготавливался суп, называемый «кулешом». Хлеб в это время пекли только зажиточные крестьяне.

По оставленному описанию крестьянская одежда также по-прежнему изготавливалась дома. У мужчин главная её часть зи­пун (кафтан] из домашнего сукна длиной до колен, ру­баха из домашнего холста, войлочные ермолки на голо­ве, а зимой бараньи шапки с ушами и суконным верхом.

У женщин одежда изготавливалась из того же материала, а отличалась особым покроем. Выходя на улицу, надевали суконную распашную кофту (свитку], под которой зимой была надета шубка. Свитки были преимуще­ственно белого цвета. Женщины также носили поневу, т. е. кусок шерстяной цветной ткани с холщовым передником. Длинные шубы встречались редко. В обычные дни голову повязывали холщовым платком, в праздники - цветным.

Еще столетие назад крестьянство составляло абсолютное большинство населения России и по праву могло считаться фундаментом страны. Жизнь крестьян в дореволюционной России давно стала предметом политических спекуляций. Одни утверждают, что она была невыносимой, крестьяне прозябали в нищете и едва не умирали с голоду, были самыми обездоленными в Европе.

Другие, не менее тенденциозные авторы, напротив, расписывают жизнь дореволюционного крестьянства едва ли не как патриархальный рай. Как жили русские крестьяне? Действительно ли они были самыми бедными на фоне крестьянства других европейских стран или это ложь?

Начнем с того, что миф о вековой бедности и отсталости русского народа с удовольствием воспроизводился и тиражировался на протяжении веков ненавистниками российского государства самых разных политических убеждений. Мы встречаем разные интерпретации этого мифа в статьях дореволюционных либералов и социалистов, в нацистской пропаганде, в сочинениях западных историков и «советологов», в умозаключениях современных либералов и, наконец, в тенденциозных украинских агитках. Конечно, все перечисленные группы авторов и распространителей этого мифа имели или имеют собственные, часто не пересекающиеся интересы. Одним было важно с его помощью низвергнуть монархию, другим — подчеркнуть якобы изначальную «дикость» русского народа, третьи использовали его для утверждения некоей идеальной модели развития российского государства. В любом случае, этот миф часто опирался на всевозможные непроверенные утверждения и умозаключения.

Огромная территория и колоссальные климатические, географические, экономические отличия российских регионов на всем протяжении отечественной истории обуславливали совершенно разный уровень развития сельского хозяйства, разную материальную обеспеченность и бытовой комфорт российских крестьян. Для начала, кстати, нужно определиться, что понимать в целом под крестьянством — сословие в дореволюционном смысле или, с точки зрения более современного подхода, группы людей, занятые в сельском хозяйстве — земледелии, животноводстве, рыбной ловле и т.д. В последнем случае различия между крестьянами дореволюционной России еще более велики. Псковщина и Кубань, Поморье и Дон, Урал и Сибирь — везде жили русские крестьяне, а также земледельцы, скотоводы, охотники и рыбаки других народов России. И их положение отличалось, в том числе, и пропорционально географическим особенностям. На Псковщине и на Кубани сельское хозяйство имеет разные возможности для своего развития, как и в других регионах России. Это надо понимать, рассматривая жизнь и благосостояние русского крестьянства.

Но углубимся в историю и начнем рассматривать жизнь русского крестьянства еще в допетровской России. В те далекие века крестьяне везде жили безрадостно. В странах Западной Европы их положение было далеко не столь успешным, как теперь пытаются представить его «западники». Конечно, безусловным прогрессом ряда европейских стран по сравнению с Россией стало постепенное разрушение феодальных отношений в деревне с последующим освобождением крестьянства от феодальных повинностей. В Англии, Голландии, ряде других стран Европы бурно развивалась мануфактурная промышленность, что требовало все новых и новых рабочих рук. С другой стороны, аграрные преобразования способствовали оттоку населения из деревень в города. Не от хорошей жизни английские крестьяне из родных деревень устремлялись в поисках пропитания в города, где в лучшем случае их ждал тяжелый труд на фабриках, а в худшем — положение безработного и бездомного маргинала со всеми вытекающими последствиями, вплоть до смертной казни по тогдашним британским законам. С активизацией освоения заморских территорий в Новом свете, в Африке, Азии тысячи европейских крестьян устремились туда в поисках лучшей жизни, не страшась возможной гибели во время длительных морских путешествий, соседства с опасными племенами, смерти от болезней в непривычном климате. Далеко не все из переселенцев были прирожденными авантюристами, просто жизнь в Европе была такой, что «выталкивала» тех, кому ничего не светило на родине, за море — на поиски лучшей доли.

Наиболее тяжелым было положение крестьянства в Южной и Северной Европе. В Италии, Испании, Португалии феодальные порядки сохранялись в незыблемом состоянии, крестьяне продолжали подвергаться эксплуатации и часто становились жертвами произвола помещиков. В Скандинавии, ввиду климатических условий, крестьяне жили очень бедно. Не менее тяжелой была жизнь и ирландских крестьян. А что было в то время в России? Никто не скажет лучше современников.

В 1659 году в Россию прибыл 42-летний католический миссионер Юрий Крижанич. Хорват по происхождению, он получил образование сначала в Загребе, затем в Австрии и Италии, много путешествовал. В конце концов, Крижанич пришел к экуменическим взглядам и утверждал необходимость единой христовой церкви католиков и православных. Но такие взгляды были негативно восприняты российскими властями и в 1661 году арестованного Крижанича сослали в Тобольск. Там он провел долгих пятнадцать лет, написав за это время несколько очень интересных работ. Проехавшему практически через всю тогдашнюю Россию Крижаничу удалось очень плотно познакомиться с жизнью русского народа — как дворян и духовенства, так и крестьянства. В то же время, настрадавшегося от российских властей Крижанича сложно обвинить в пророссийской тенденциозности — он писал то, что считал нужным написать, и излагал собственное видение жизни в России.

Однако, Крижанича сложно упрекнуть в чрезмерной идеализации русского бытия, поскольку в целом он относился к русскому и другим славянским народам довольно критически и все время норовил подчеркнуть их отличия в худшую сторону от европейцев. К этим отличиям Крижанич относил мотовство, простоту, чистосердечность славян по сравнению с рационализмом и расчетливостью, изворотливостью и умом европейцев. Обращал внимание Крижанич и на большую склонность европейцев к производственной деятельности, чему немало способствовал их пуританский рационализм. Русский, славянский мир и Запад у Крижанича — две совершенно разные цивилизационные общности. В ХХ веке выдающийся русский философ и социолог Александр Зиновьев говорил о «западнизме» как особом типе развития общества. Спустя столетия он подмечал часто те же отличия западного и русского менталитетов, о которых в свое время писал Крижанич.

Крижанич, кстати, был далеко не единственным иноземным путешественником, описывавшим благополучную и сытую жизнь русского народа в сравнении с жителями других стран. Например, немец Адам Олеарий, побывавший в России в качестве секретаря посольства шлезвиг-голштинского герцога в 1633-1636 гг., также отмечал в своих путевых записках дешевизну продовольствия на Руси. Оставленные Олеарием воспоминания свидетельствуют о достаточно благополучной жизни простых русских крестьян, по крайней мере, если судить по тем бытовым сценам, свидетелем которых он становился в пути. В то же время, Олеарий отмечал простоту и дешевизну повседневной жизни русских людей. Хотя пищи в России вдоволь, у большинства простых людей мало домашней утвари.

Шарль-Жильбер Ромм прожил в России семь лет — с 1779 по 1786 годы, работая учителем и воспитателем графа Павла Александровича Строганова. В одном из своих писем образованный француз, кстати, принявший затем активное участие в Великой Французской революции, писал своему товарищу, что в России «крестьянин считается рабом, поскольку господин может его продать». Но при этом, отмечал Ромм, положение русских крестьян — «рабов» в целом лучше, чем положение французских «свободных» крестьян, поскольку в России каждый крестьянин имеет земли больше, чем в состоянии обработать физически. Поэтому нормальные трудолюбивые и смекалистые крестьяне живут в относительном достатке.

О том, что быт русских крестьян в выгодную сторону отличался от быта их европейских «коллег», отмечали многие западные путешественники и в XIX веке. Например, английский путешественник, Роберт Бремнер писал, что в некоторых областях Шотландии крестьяне живут в таких помещениях, которые в России сочли бы негодными даже для домашней скотины. О бедности ирландских крестьян на фоне русского крестьянства писал и другой британский путешественник — Джон Кокрейн, посетивший Россию в 1824 году. Их заметкам вполне можно верить, поскольку в большинстве европейских стран и в XIX веке крестьянское население жило в глубокой бедности. Массовый исход британцев, а затем и представителей других европейских народов в Северную Америку — типичное тому подтверждение.

Конечно, и жизнь русского крестьянина была тяжела, в неурожайные годы и голодна, но в то время это никого не удивляло.

В наиболее тяжелом положении оказывались те крестьяне, которые перебирались в поисках лучшей жизни в города. О безрадостной жизни обитателей трущоб повествуют Владимир Гиляровский, Максим Горький, Алексей Свирский и многие другие видные представители русской литературы. «Дно» города формировалось в результате разрушения привычного уклада жизни крестьянской общины. Хотя в маргинальные слои населения русских городов вливались представители самых разных сословий, формировало их крестьянство, точнее его беднейшая часть, выходцы из которой на рубеже XIX-ХХ вв. в массе переселялись в города.

Жизнь в России никогда не была легкой, но нельзя назвать ее и какой-то особенно ужасающей и бедной по сравнению с другими странами. Тем более, что на долю России выпало такое количество испытаний, которое не перенесла ни одна европейская страна, не говоря уже о США или Канаде. Достаточно вспомнить, что за один ХХ век страна пережила две мировые войны, унесшие миллионы жизней, гражданскую войну, три революции, войну с Японией, масштабные экономические преобразования (коллективизацию, индустриализацию, освоение целины). Все это не могло не отражаться на уровне и качестве жизни населения, которые, тем не менее, повышались в советское время стремительными темпами.

Илья Полонский

— Жили мы, ты знаешь в деревне под Новосибирском (Новониколаевском), — начала воспоминания бабушка, — наш отец-кормилец рано погиб от несчастного случая: на него упало бревно, когда он помогал строить избу своему брату. Вот и осталась наша мама, твоя прабабка молодою вдовой в 28 лет. А при ней 7 ребятишек мал-мала-меньше. Младший в люльке еще лежал, а старшему едва минуло 11 лет.

Поэтому наша осиротевшая семья была самая бедная в деревне. И было у нас в хозяйстве 3 лошади, 7 коров, а кур и гусей никогда и не считали. Но работать за плугом в семье было считай что некому, много ли одна баба земли вспашет? А это значит, что хлеба в семье не хватало, до весны дотянуть не могли. А ведь хлеб для нас был всему голова.Помню, на Пасху мама нам щей жирных наварит, в печке гуся целиком запечет, картошки с грибами в сметане в большом чугуне натомит, яичек накрасит, сливки, творог на столе стоят, а мы, маленькие плачем и просим: «Мамушка, нам бы хлебушка, нам бы блинка». Вот так было.

Это уж потом, когда через три года старшие братовья подросли и пахать смогли хорошо — вот тогда мы снова как все зажили. Я уж в 10 лет погонычем была на пахоте — моя обязанность была отгонять от лошади слепней и оводов, чтоб они ей работать не мешали. Помню, собирает нас мать на пахоту с утра, напечет свежих калачей и один огромный калач мне на шею как хомут вещает. А я в поле от лошади веткой оводов отгоняю, да калач тот на шее своей ем. Да еще от себя-то оводов отгонять не успеваю, ох и накусают они меня за день! Вечером же с поля сразу шли в баню. Напаримся, распаримся, и сразу силы как будто заново берутся и бежим на улицу — хороводы водить, песни петь, весело было, хорошо.

— Подожди, бабуля, ведь везде пишут, что крестьяне совсем плохо жили, голодали. А ты другое рассказываешь.

— Для крестьянина, милая, земля — кормилица. Где земли мало, там и голодали. А в Сибири у нас тут земли для пахоты вволю было, так что зачем голодать? Тут разве может только какие-нибудь лентяи или пьяницы голодать могли. Но у нас в деревне, ты же понимаешь, что пьяниц вовсе не было. (Конечно понимаю, деревня то у них была староверческая. Люди все истово верующие. Какое уж тут пьянство. — Марита).

Тут и луга заливные с травой по пояс — значит кормов для коров и лошадей хватает. Поздней осенью, когда скотину забивают, пельмени впрок на зиму готовили всей семьей. Лепим их, морозим и в большие самотканые мешки складываем, и на лёдник спускаем. (Лёдником бабуля называла глубокий погреб со льдом, в котором температура всегда была минусовой — Марита). А пока лепим их, — наварим и уж так объедимся! Едим их едим, до того, что уже последний пельмень в горле встанет. Тогда мы, ребятишки, хлоп на пол в избе и по полу катаемся, играемся. Пельмени умнутся — так мы еще добавки поедим.

В лесу и ягоды, и орехи собирали. А за грибами даже и в лес ходить не надо было. Вот у нас за край огорода только выйдешь, да и не сходя с места ведро грибов наберешь. На реке опять же рыбы полно. Ночью летом пойдешь, а щурята маленькие спят прямо уткнувшись носом в берег, их надергать можно было много петелькой. Помню, раз сестрица Варвара и зимой нечаянно щуку «поймала» — пошла на прорубь белье полоскать, а щука ей в руку вцепилась. Варвара ну орать, а сама руку вместе с вцепившейся щукой под мышку — и бежит, мамку зовет. Уха была потом жирная.

Бабуля улыбается мне своей тихой ласковой улыбкой. Ах, бабушка, много бы отдала, чтоб только снова эту улыбку увидать, да поговорить с тобою. Бережно храню в памяти неспешные простые твои рассказы. И еще храню память о той любви, которой ты одарила и детей своих, и внуков и правнуков.

Из жизни сибирской деревни до и во время революции

"Мы жили и работали как всегда, а белые и красные воевали друг с другом, то вдали от нашей деревни, то возле нее, а один раз под вечер случился бой между ними прямо за нашу деревню. От выстрелов, от страха мы все разбежались за огороды, залегли за кустами и ждем, когда кто-нибудь из них наконец победит, и тогда бой прекратится и можно будет нам вернуться в дома. Но силы видимо были равны, ни те, ни другие не вступали в прямой бой, не заходили в деревню, а только перестрелку вели.

Рядом со мною в траве лежала наша соседка, которая шибко за свою корову переживала. Корова у нее была молодая, первотелка и только-только наконец раздоилась нормально. А тут как на грех такая оказия: время вечерней дойки, а мы в кустах лежим. Коровы же мычат, мучаются, вымя полное. Так и не утерпела соседушка - ползком, ползком, огородами пробралась она в свою избу, там схватила вилы, вздела на них наволочку да и выставила над своей крышей навроде флага. А так как наволочки у нее были красного цвета, то и получилось, что вот, якобы уже красные деревню заняли и флаг свой вывесили. По крайней мере, белые видимо так подумали и отошли. А красные в тот раз деревню заняли. Ну и мы довольные по своим домам к своим делам вернулись".

Эпизод второй.

"Зимой отступали белые через наши края, через нашу деревню. Видимо сильно их уже побили, так как отступление было очень большое. Было среди них много раненых, больных, обмороженных. Для обеспечения отступления потребовали они в нашей деревне с каждого двора повозку, коня и возничего. И попробуй ослушайся! С нашего двора выпало мне возницей ехать. Бабы выли по нам - возничим, как по покойникам, понимали, что вряд ли нам удастся вернуться живыми домой. Пошла я коня запрягать в сани, а сама реву: "Мамка меня не любит! Нас семеро ребятишек, а она из всех именно меня выбрала!".

На самом-то деле мама правильно сделала. Старших детей жалко было отправлять, ведь на них хозяйство держалось (отец-то у нас рано умер), а младшие не справились бы. А вот я была - серёдняя, мне тогда лет 14-15 было. Вот мы и поехали. Мороз тогда ударил уже хороший, хотя зима еще только началась. До другой деревни ехать далеко, и я где-то на полпути им предложила: "Есть тут в сторонке избушка лесничего. Избушка справная, дрова в ней всегда есть, можно обогреться, чаю напиться, а потом дальше поехать. Те обрадовались. Мы доехали до этой лесной избушки. Они скорее туда направились, а я делаю вид, будто коня привязываю да сбрую поправляю. Только последний в дверях скрылся, я в сани прыг и ну ходу! Так и удрала от них. Из всей деревни только я одна вернулась не только сама живая-здоровая, но и с конем. Остальные возничие гнали своих лошадей с оступающими, пока лошади не пали, и домой вернулись кто пешком, а кто и вовсе пропал навсегда".

P.S. Жаль, что мало мы разговаривали со своими бабушками и дедушками - живыми свидетелями истории. Вот и у меня лишь некоторые отрывочные эпизоды сохранились. Тем ценнее каждый даже короткий такой отрывок. Приглашаю остальных КОНТОвцев не стесняться и не откладывать в долгий ящик, а писать всё, кто что помнит. Хоть по крохам собирать историю от ее очевидцев.

Сложно представить, что эти фотографии были сделаны лет этак 150 назад. А рассматривать их можно бесконечно, потому что, как говорится, тонкости можно рассмотреть только в деталях. И ещё много чего интересного можно рассмотреть. Снимки эти уникальная возможность погрузиться в прошлое.

1. Местный житель

2. Заготовка дров

3. Дома зажиточных крестьян

4. Крестьянский двор

5. Заготовка дров сельскими жителями

6. Коренное население

7. Отдых на природе

8. Россия, 1870-е годы

9. Дружная семья

10. Крестьяне в национальных костюмах

Крестьяне и крестьянский быт

Крестьянское жилище описывает де Кюстин. Большую часть русского дома занимали сени. «Несмотря на сквозняк, - пишет француз, - меня охватил характерный запах лука, кислой капусты и дубленой кожи. К сеням примыкала низкая и довольно тесная комната… Все - стены, потолок, пол, стол, скамьи - представляют собой набор досок различной длины и формы, весьма грубо обделанных…

В России нечистоплотность бросается в глаза, но она заметнее в жилищах и одежде, чем у людей. Русские следят за собой, и хотя их бани кажутся нам отвратительными, однако этот кипящий туман очищает и укрепляет тело. Поэтому часто встречаешь крестьян с чистыми волосами и бородой, чего нельзя сказать об их одежде… теплое платье стоит дорого, и его поневоле приходится долго носить…»{248}.

О крестьянках, наблюдая их танцы, де Сталь писала, что не видела ничего более миловидного и грациозного, чем эти народные танцы. В танце крестьянок она нашла и стыдливость и страстность.

Де Кюстин утверждал, что на всех крестьянских праздниках царит тишина. Они много пьют, мало говорят, не кричат и либо молчат, либо поют грустные песни. В своем любимом развлечении - качелях - они показывают чудеса ловкости и умения балансировать. На одни качели становилось от четырех до восьми парней или девушек. Столбы, на которых подвешивались качели, достигали двадцати футов высоты. Когда качались молодые люди, иностранцы боялись, что качели вот-вот опишут полный круг, и им было непонятно, как можно было держаться на них и сохранять равновесие.

«Русский крестьянин трудолюбив и умеет выпутаться из затруднений во всех случаях жизни. Он не выходит из дому без топора - инструмента, неоценимого в искусных руках жителя страны, в которой лес еще не стал редкостью. С русским слугою вы можете смело заблудиться в лесу. В несколько часов к вашим услугам будет шалаш, где вы с большим комфортом… проведете ночь»{249}, - отмечал де Кюстин.

ГЛАВА XIII. КРЕСТЬЯНЕ И ГОРОЖАНЕ В эпоху Филиппа Августа и в течение большей части средневековья, до конца XIII в., социального вопроса не существовало в том смысле, что он не ставился никем и не волновал общественное мнение. Иначе и быть не могло. Мнение трудящихся классов,