Александр садовский - живой великорусский язык. Становление и развитие великорусского языка

Собирая под своё крыло не только славян, но и всех, нуждающихся в защите и помощи, желающих послужить верой и правдой, Россия обнаруживала тем самым, может быть, главное своё призвание - объединить народы в любви и братстве. Правда, предначертанный путь много раз прерывался трагическими национальными потрясениями. И всё же при всех бедах и катастрофах, не выраженных во всю мощь силах народа, Россия постоянно излучала какой-то духовный магнетизм, который, подобно тяготению планеты, вовлекал на свою орбиту всё, что готово было взаимодействовать с ней.

Справедливости ради нужно признать, что достойно служили России итальянец Растрелли, француз Фальконе, немец Брюллов, умножали российскую славу Барклай-де-Толли и Лермонтов, имевшие шотландских предков, Карамзин - татарских…

Можно было бы назвать целый ряд имён подвижников отечественной науки, культуры, искусства, полководцев, которыми мы и сегодня гордимся, несмотря на их нерусское происхождение.

Один из них - Владимир Иванович Даль. «Дух, душа человека - вот где надо искать принадлежности его к тому или иному народу. Чем можно определить принадлежность духа? Конечно, проявлением духа - мыслью… Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит. Я думаю по-русски»,- говорил В.И. Даль.

Суждения Даля не бесспорны, но обращает на себя внимание выбор критерия принадлежности к тому или иному народу - дух, душа, язык. Думая по-русски, датчанин по происхождению Даль понимал и мог передать в художественной форме многие душевные тонкости русского человека, что позволило ему прослыть не только знатоком русского национального характера, но и стать довольно известным писателем своего времени.

Отца Даля - Иоганна Христиана, когда тому едва исполнилось 20 лет, императрица Екатерина II пригласила в Россию придворным библиотекарем. Молодой, но весьма образованный, он знал русский язык «как свой». Мать владела пятью языками, была музыкальна и имела голос «европейской певицы».

Прожил В.И. Даль семьдесят один год и пятьдесят три из них - собирал и записывал слова, пословицы и поговорки, песни, сказки, - всё, чем изустно богат был русский народ.

«Во всю жизнь свою я искал случая поездить по Руси, знакомился с бытом народа, почитая народ за ядро и корень» - так определил цель и смысл своих усилий Владимир Иванович. Уважительное отношение к народу, к «ядру и корню», - пожалуй, одно из самых сильных чувств, всю жизнь владевших Далем. Куда бы ни забрасывала судьба, всюду собирал он, копил и осмысливал каждую чёрточку характера местного люда, его язык и нравы. Его рассказы и повести на местном материале точны не только в деталях, они как бы пронизаны цветом и запахом виденной им жизни.

Зимой 1860 года на заседании Общества любителей российской словесности Даль прочёл доклад «О русском словаре». Он объявил, что труд свой он назвал «Словарь живого великорусского языка», и пояснил, что в него он собрал живую речь «нынешнего великорусского поколения».

Даль настаивал, что в русском языке при желании всегда можно найти равноценную замену любому иностранному слову. Если же чужое имеет множество значений, то это свидетельствует прежде всего о его серьёзном недостатке, вынужденности пользоваться одной формой для передачи разного содержания. «Скажу вам тайну: думайте, мыслите по-русски, когда пишете, и вы не полезете во французский словарь: достанет и своего; а доколе вы будете мыслить, во время письма, на языке той книги, которую вы последней читали, дотоле вам недостанет никаких русских слов, и ни одно не выскажет того, что вы сказать хотите. Переварите то, что вы читали, претворите пищу эту в особь свою, тогда только вы и станете писать по-русски. Испещрение речи иноземными словами (не говорю о складе, оборотах речи, хотя это не менее важно) вошло у нас в поголовный обычай, а многие даже щеголяют этим, почитая русское слово, до времени, каким-то неизбежным худом, каким-то затоптанным половиком, рогожей, которую надо усыпать цветами иной почвы, чтобы порядочному человеку можно было по ней пройтись».

Всем этим веяниям Даль как мог противился, его речь была подчёркнуто русской, он возмущался каждым инородным словом, высказывал неприятие любому заимствованию. «Читающему населению России скоро придётся покинуть свой родной язык вовсе и выучиться, заместо того, пяти другим языкам: читая доморощенное, надо мысленно перекладывать все слова на западные буквы, чтобы только добиться до смысла: ведь это цифирное письмо! Но и этого мало; мы, наконец, так чистоплотны, что хотим изгнать из слов этих всякий русский звук и сохранить их всецело в том виде, в каком они произносятся нерусскою гортанью. Такое чванство невыносимо; такого насилия не попустит над собою ни один язык, ни один народ, кроме - кроме народа, состоящего под умственным или нравственным гнётом своих же немногих земляков, переродившихся заново на чужой почве.

Коль скоро мы начинаем ловить себя врасплох на том, что мыслим не на своём, а на чужом языке, то мы уже поплатились за языки дорого: если мы не пишем, а только переводим, мы, конечно, никакого подлинника произвести не в силах и начинаем духовно пошлеть. Отстав от одного берега и не пристав к другому, мы и остаёмся межеумками. С языком шутить нельзя: словесная речь человека - это видимая, осязательная связь, звено между душою и телом, духом и плотью», - говорил В.И. Даль.

Раздумья Даля об истоках, природе и жизнеспособности языка приводят его к однозначному выводу: «Живой, народный язык, сберегший в жизненной свежести дух, который придаёт языку стойкость, силу, ясность, целость и красоту, должен послужить источником и сокровищницей для развития образованной русской речи… Можно ли отрекаться от родины и почвы своей, от основных начал и стихий, усиливаясь перенести язык с природного корня его на чужой, чтобы исказить природу его и обратить в растение тунеядное, живущее чужими соками?».

Сказано это более ста тридцати пяти лет назад, но разве к нашему времени неприменимо? Разве язык наш не искажается до неузнаваемости, не засоряется без нужды «разнородным семенем»?

Вступив в эпоху очередных демократических преобразований, мы маршируем под оркестр новой политической терминологии - президент, парламент, консенсус, презентация, альтернатива, референдум, брифинг… И как аборигены, с радостью вводим в свой обиход, примеряем, словно стеклянные бусы на себя, дешёвый товар «бойких колонизаторов» - новые слова, стыдливо избегая своих, хорошо знакомых, привычных.

Но при этом мы должны помнить: слово является связующим звеном в диалоге поколений. Может случиться так, что родители и дети будут разговаривать на разных наречиях, и разверзшаяся пропасть навсегда разъединит прошлое и будущее нашего народа.

Много мыслей навевает Словарь В.И. Даля. По нему, как по камертону, можно судить о степени разрушения современного русского языка, удручающей его скудности на фоне несметных богатств, предлагаемых Словарём; он даёт нам представление об исчезновении многих национальных особенностей народа, что неизбежно приближает нас к тому опасному порогу, за которым начинаются вырождение нации, обмеление духовной жизни и нравственная деградация.

Как автор Словаря Даль пережил своё время, пережил, как и Пушкин, Достоевский, Толстой… Время над ним не властно. Он продолжает жить в памяти потомков благодарной России, о которой он сказал своё выстраданное СЛОВО.

Из очерка Петра Татаурова «…И слово это было Россия»

20.Формирование языка великорусской народности. Черты отличия русского (старорусского) языка от других восточнославянских языков

Новая языковая ситуация возникает начиная со второй половины XIV века и связана с формированием централизованного государства вокруг Москвы. Феодальная раздробленность сменяется новым объединением восточнославянских земель на северо-востоке. Это объединение явилось причиной образования великорусской народности, в состав которой постепенно вливаются все носители русского языка, находившиеся под властью татаро-монголов.

Одновременно в XIII-XIV вв. те части восточнославянского населения, которые избежали татаро-монгольского завоевания (на западе), входят в состав литовско-русского княжества, на территории которого образуется западнорусская народность. Западнорусская народность постепенно распадается на белорусскую (под властью Литвы) и украинскую (под властью Польши) народности.

Общность исторической судьбы трех народностей обусловила самую тесную близость между всеми тремя языками восточнославянских народов и вместе с тем обеспечила их независимое самостоятельное развитие.

В процессе формирования великорусской народности и ее языка видную роль играла Москва. Как показывает анализ древнейших памятников московской письменности, вначале жители Москвы пользовались диалектом северо-восточной группы, владимиро-суздальского типа. Однако чем далее, тем более чувствуется воздействие на эту первоначально севернорусскую диалектную основу южнорусской речевой стихии, которая усиливалась в московском говоре.

Анализ языка ранней московской письменности показывает, что первоначально население Москвы (во всяком случае в пределах княжеского двора) придерживалось севернорусского окающего произношения.

В частности, в Духовной грамоте Ивана Калиты 1327-1328 гг. мы встречаем написания: Офанасей, Остафьево.

Однако уже в записи с похвалою князю Ивану Калите на «Сийском евангелии» 1340 года можно заметить отражение южнорусского акающего произношения, а именно: «в земли апустhвшии».

В памятниках XV в. и особенно XVI века аканье становится господствующей чертой московского произношения. Такое произношение распространяется и на севернорусскую по происхождению лексику: па рядня – «домашнее хозяйство» в Коншинском списке «Домостроя».

Московский говор становится диалектной основой языка всей великорусской народности. Этот среднерусский смешанный говор превращается в диалектную базу для старорусского литературного языка, обслуживавшего деловые и бытовые потребности государства. По мере расширения Московской Руси все ответвления письменного языка постепенно вытесняются московской разновидностью, в особенности после введения книгопечатания с конца XVI века. Другие же разновидности древнерусского литературного языка, которые сформировались на территории Литовского государства и Польши, впоследствии становятся основой белорусского (с XV в.) и украинского языков (с XVI в.). Эти языки развивались параллельно с языком великорусской народности.

К XVII столетию в русском (старорусском) языке прослеживается демаркационная линия, которая отделяет его от родственных восточнославянских языков – украинского и белорусского, а именно:

1. Устраняются следы чередований заднеязычных согласных звуков со свистящими (к//ц, г//з, х//с): рука – руце, нога – нозе, муха – мусе. В украинском и белорусском языках эти чередования являются нормой. Например: на руцi (укр.), на руцэ (бел.).

2. Широко распространяются формы прилагательных на -ой, -ей: злой, слепой, синей вместо старых злый, слепый, синий. В книге «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей» (1647 г.) встречаем: бедной мужик (деревенской мужик), целой год, ратной строй.

3. Распространяются глагольные формы на -ою, -ей из –ыю, -ий, например: мою, крою, бей вместо мыю, крыю, бий.

4. Утрачивает активность звательная форма: чаще пишут сын! сестра! вместо прежних сыну! сестро! В украинском и белорусском языках эти формы сохранились: синку! сестро!

Отличия русского языка от украинского и белорусского становятся особенно заметными после модификации грамматической системы, унаследованной от древнерусского языка. К их числу относятся:

1) утрата склонения кратких форм прилагательных;

2) изменения в группировке существительных по типам склонения и унификация падежных флексий;

3) выравнивание основ на задненебные согласные к, г, х в склонении и спряжении (то есть утрата форм типа руце, бези и замена их формами типа руке, беги);

4) распространение новых союзов и союзных слов: что (вместо яко), чтобы (вместо да, дабы), который (вместо иже), если (вместо аще, оже) и других.

Следовательно, этнический русский язык примерно до XIV века имеет общую историю с языками украинским и белорусским, а позднее – самостоятельную, которая соотносится с историей языков украинского и белорусского.

Что касается словарного состава, то некоторые слова, употребляемые ранее московскими писцами, постепенно оттесняют местные слова и обретают свойство всеобщности, универсальности. К ним относятся: крестьянин (новгородское смерд), деньги (новгородское векша, куна), пашня (южнорусское нива, риля).

Cильнейшей мифологизации в современной Украине подверглась языковая проблема. Спекулируя на почти столетнем извращении наших филологических представлений, многие из современных активистов "про-руховского" и сепарат-номенклатурного политических cпектров Южной Руси извергают сейчас пламенные филиппики по адресу одной из местных же по своему происхождению литературных форм.

C подачи этих сил снобистское большинство бывшей Верховной Рады Украины зафиксировало в лингвистически некорректной текстовой форме 10-ю статью Конституции нашего государства.

В мировой научной филологической среде отработаны достаточно устойчивые критерии определения диалектных разновидностей в рамках одного языка, а также сугубо межязыковых отличий. Первыми из данных филологических явлений считаются такие, чья сравнительно-лингвистическая "родословная" младше тысячи лет. Т. е., когда единому языку-основе (накануне его разветвления на диалекты) исследуемых наречий не более десятка столетий. Если же началу подобной языковой дифференциации от 1000 и до 2000 лет, то многое в характеристике данного филологического явления зависит от тех или иных этнологических, государственных, да и сугубо местных лингвистических традиций.

Во времена Эсхила, Софокла и Геродота (сер. V в. до н. э.) все древнегреческие наречия назывались диалектами 1. Этим понятием тогда характеризовался разный уровень родства эллинских говоров. Диалектами именовались, например, близкие друг другу ионийские "гомеровско"-малоазийское и аттическое наречия. Современным языковедам это понятно! Лингвистическая общность ионийских говоров между собой ориентировочно чуть старше эпохи Троянской войны и приходится где-то на сер. II тыс. до н. э. Т. о., сродству литературных языковых форм Геродота ("гомеровская" ветвь) и Софокла (аттическая) менее 1000 лет. Если, естественно, хронологически ориентироваться на 5-е столетие до н. э. Более же отдаленная языковая близость ионийских наречий в целом (в т. ч. и обеих классических литературных форм данной группы - аттической и "гомеровской") с другими восточно-греческими "пучками" говоров: эолийским и ахейско-кипрско-памфилийским - тоже определялась древнеэллинской общественностью как "диалектная".

Общий же праязык всех этих трех лингвистических ветвей (по данным "генеалогического древа" филологии) начал распадаться где-то в нач. ІІ тыс. до н. э. Это произошло, скорее всего, сразу же после появления т. н. "восточних" эллинов на территории нынешней Греции. С точки зрения современных филологических (да и общественных) представлений - это уже (в большинстве случаев Нового Времени) межязыковые (ибо насчитывают 1500 лет) отличия. Кроме того, почти что "двухтысячелетне-родственный" (к ионийцам, эолийцам и ахейцам) дорийский говор также назывался (в "периклову" эпоху) диалектом. Простой афинский крестьянин его (как и другие западногреческие наречия) почти не понимал. "1.5-тысячелетне-родственные" же эолийские и ахейские "диалекты" рядовой житель Аттики (если он еще и не был более-менее постоянным завсегдатаем столичного Театра) воспринимал также очень тяжело. Только близкие простому афинянину другие ионийские говоры (в т. ч. их "гомеровско-геродотовская" литературная форма) толмача ему не требовали.

Родство же (согласно данным все того же "генеалогического древа" сравнительного языкознания) современных групп белорусских, украинских и великорусских диалектов, отметим, чуть ближе (примерно 600 - 800 лет) друг другу 2 чем "почти-идентичные" (по мнению интеллектуалов т. н. "классической эпохи" Эллады) аттическо-"драматургическое" и "литературно-прозаическое" ионийские наречия греческого языка между собой.

Часть всей ранее нами рассмотренной лингвистической "мозаики" юга Балканского п-ова (в V в. до н. э.) имела и нормативные литературные формы. Среди них - вышеназванная ионийско-"гомеровско-геродотовская". Кроме того, значительного распространения приобрела и иная письменно зафиксированная ионийская норма - аттический "эсхиловско-аристофановский" диалект. Популярными были также эолийско-лесбийская ("сапфическая"), дорийско-"лаконическая", нек. др. документально зафиксированные разновидности тогдашней эллинской речи.

Несколько иные критерии в т. н. галло-романской филологии 3. Нормандские, паризио-пикардийские, бургундские и прочие северо-французкие говоры (разветвленность которых чуть превышает 1000 лет) трактуются как диалекты. Более же отдаленные от последних провансальско-гасконские наречия группируются специалистами в отдельный язык ("лангедок") 4. Удаленность (на "генеалогическом древе" сравнительного языкознания) последнего с северо-французким 5 порядка 15 столетий.

С другой же стороны привычные ранее в среде филологов "диалекты" очень давнего сродства переназваны современными лингвистами в языки. Таковыми, среди прочих, сейчас зовутся (хотя и "бесписьменными") ряд картвельских групп говоров (сванских, чанских, мегрельских да и нек. восточно-грузинских), разветвленность коих с литературной нормой Шота Руставели и царицы Тамары где-то в диапазоне 1.5 - 5 тысяч лет 6.

В Западной же Европе нет случаев существования официальных языков, которые были бы близки (на лингвистическо-сравнительном "генеалогическом древе") друг другу менее 10 столетий. За исключением одной "коллизии" - фламандского и голландского диалектов 7 западного "крыла" средне-немецкой группы говоров!

В силу разного рода геополитических и межконфессионально-религиозных перипетий нидерландцы оказались в разных государствах - Голландии и Бельгии. Некоторое время близко-родственные западно-средне-немецкие литературные формы обеих стран считались отдельными языками. Назывались они - голландским и фламандским, соответственно. В новейшие же времена здравый смысл свое взял. Сейчас официально признаны голландская и фламандская формы единого нидерландского языка.

Характерно в этом плане междиалектная ситуация у наших соседей поляков 8. Мазурские говоры, например, отличаются от познаньских, середзянских, шлёнских и нек. др. точно так же как и наши русский, украинский и белорусский "языки" между собой. В Польше основная диалектная разветвлённость главных её этнографических групп по времени аналогична срокам дифференциации "русичей" - где-то в пределах 600 - 800 лет.Языковые же отличия поморских кашубов от всей совокупности других лехитских наречий достигают порядка 11 - 13 столетий. Точно такой же лингвистический парадокс наблюдается и у нас 9. Русская, украинская, белорусская литературно-деловые формы, как и разнообразные их диалекты (и койне!) по данным сравнительного языкознания более близки друг к другу нежели они все вместе - к автохтонным говорам "руснаков" Закарпатья.

Если же как не отдельное филологическое явление, то может быть как региональный норма - "московское" наречие чужое Украине? Проанализируем эту проблему ретроспективно.

Разветвление древнерусского языка началось в кон. XII в. еле заметными фонетическими расхождениями 10. Это обстоятельство хорошо показал академик Б. А. Рыбаков в противопоставлении различных частей "Киевской летописи", некоторые из которых были написаны в Белгороде-на-Ирпене (совр. Белгородка) при дворе великого князя-соправителя Рюрика Ростиславича, другие же в самой столице, где "сидел на столе" другой "дуумвир" Святослав Всеволодович. Наилучшие страницы данной хроники вышли из-под пера наивероятнейшего автора другого шедевра ("Слова о полку Игореве") - боярина Петра Бориславича. Последнему и были присущи (в обоих его произведениях) черты тогдашнего киевского общерусского "койне" (переходного между 2-мя, или более, лингвистически близких друг другу говоров разговорной формы). Это "синтезированное" наречие уже тогда приобрело свою историческую значимость. Оно стало достаточно монолитной дружинно-княжеской административной языковой нормой 11. Данная лингвистическая форма распространилась еще до 1200 г. на все тогдашние удельные центры.

"Белгородковские" же страницы "Киевской летописи" кон. XII в. несколько отличаются нек. фонетичными "украинизмами", что отображает особенности общерусского языка столичного княжества в противовес говору самого тогдашнего восточно-славянского мегаполиса. Наречие же последнего в ту эпоху распространилось уже и в Чернигове, и в Полоцке, и во Владимире-на-Клязьме, и в Ростове Великом и пр. династических уделах Рюриковичей 12. Фонетическое же расхождение киевского и "белгородковского" "прононсов" стало в дальнейшем "фундаментом" позднейшего основного языкового (по данным сравнительно-лингвистического "генеалогического древа") разветвления русичей.

Дальнейшая же судьба столичного "койне" имела свое продолжение уже на суздальском 13, новгородском, смоленском, курско-брянском и рязанском "грунтах". Формируется в течение 13 - 16 вв. т. н. "киевско-московский деловой язык" 14, который окончательно ассимилирует остатки северных восточно-славянских (вятичских, кривичских, словено-ильменских) диалектов, постепенно трансформировав их в свои же говоры. Таким образом, современный т. н. "великорусский язык" - прямой наследник именно киевского древнерусского наречия. Последний же развился, в конечном счёте, именно из среднеднепровского более древнего поляно-росского восточнославянского "лингвистического пучка", а не разговорной речи кривичей, радимичей, вятичей и словен новгородских. Как, впрочем и помимо диалектных особенностей дреговичей, волынян, белых хорватов, тиверцев, уличей и северян.

Об этом свидетельствует и "Слово о полку Игореве"!

Факт написания этого шедевра в Киеве ни у кого из серьезных специалистов сомнений не вызывает. Из всех же современных восточно-славянских диалектов т. н. "русский язык" - наиболее подобен словообразующей манере автора "Слова..." 15.

Полным невежеством (или же грубой мистификацией) являются сегодняшние неуклюжие попытки кое-кого на Украине "вывести" современные великорусские наречия из церковнославянского языка. Последний еще в XIX в. по грамматическим признакам распределили в южнославянскую лингвистическую подгруппу классики немецкого языкознания 16. Лексические же церковнославянские заимствования примерно в одинаковом количестве встречаются как в украинских, так и в российских говорах.

В самом же Киеве в 1240 г. функционирование общерусского "койне" прекратилось в результате почти полного истребления населения столицы Батыем. Новопоселившиеся же обитатели бывшего восточнославянского мегаполиса разговаривали уже с "белгородковскими" особенностями. В дальнейшем (14 - 18 вв.) это наречие развернулось в своеобразную южнорусскую языковую зону. Одним из представителей последней и был полтавский говор - на фундаменте которого и построил И. П. Котляревский современную литературную украинскую форму 17. Через 4 десятилетия Н. В. Гоголь убедительно усомнится 18 в целесообразности такого создания (даже на основе своего родного диалекта) параллельной языковой русской нормы. Этот великий полтавчанин блестяще использовал "великорусское" литературное наречие для обработки украинского же фольклора и эпоса ("Вечера на хуторе близ Диканьки", "Миргород").

А на всей ли территории совр. Державы Украина южные русские диалекты (в сравнении с другими восточно-славянскими) автохтонны?

Нет! В самом Киеве прошли первые десятилетия (в 12 - 13 вв.) "отдельного" существования российского наречия. Т. н. "русификация" Матери Городов Русских в 1860 - 90-х гг. - свидетельствует лишь о возвращении сюда потомка киевского же говора. На Харьковщине, Луганщине и в северной Донеччине носители российского диалекта появились в конце XV в., а южно-русского позднее - в 1630 - 1710-х гг. Именно здесь "московитяне" большие аборигены. Кроме того, колонизация восточными славянами отвоеванных (ибо эти земли имели отношение к ранним етапам 19 нашего общего этногенеза) таврийских степей осуществлялось, главнім образом, 2-я этнографическими потоками. Причерноморская военно-дипломатическая "реконкиста" А. В. Суворова, П. А. Румянцева, Гр. А. Потемкина, Екатерины ІІ и А. А. Безбородко привела к массовой сельской (да и городской) миграции с Украины и Центральной России, одновременно.

Некоторые современные "горе-палеоэтнологи от Руха" силятся доказать какую-то украинско-крымскотатарскую "идиллию" в тогдашних степях Сев. Причерноморья. Но это домысел "с потолка"! Припонтиду населяли (за исключением территории некоторых запорожских паланок и дончакских юртов) от нач. 17 в. и до посл. четв. 18-го - относительно формально зависимые от Бахчисарая ногайцы 20!

Т. о., российские "русичи" - большие автохтоны (чем украинцы) Слобожанщины и сев. Донбасса. Одинаковая степень "аборигенности" характерна обеим главным восточно-славянским ветвям относительно современной Одещины, Херсонщины, Крымской Автономии, Николаевщины, части Донецкой и Запорожской областей. Такой же "дуализм" наследия украинцев и россиян характерен и для Киева. Современная столица Украины территориально значительно больше места размещения древней Матери Городов Русских. Нынешний Киев включает в себя не только "посад" мегаполиса Ярослава Мудрого и Петра Бориславича, но и ряд "белгородковско"-язычных предместий той эпохи. Да и в целом наш "Восточнославянский Рим" - "родительский дом" всякой разновидности русской речи, любому "русичу".

С другой же стороны украинское наречие относительно более автохтонно для Кубани. Многие районы востока и юга нынешней "Эрэфии" также (как и Таврида) в плане соотношения носителей главных русских языковых ветвей - "со-аборигенны". Один из таких российско-украинских "синтезов" (земля сунженских казаков) уже прекратил (надеемся, что временно) свое существование 21. Его в течение 1991 - 1994 гг. (повторно же в 1996 - 1997 гг.) уничтожили т. н. "ичкерийцы".

Из всего ранее проанализированного представляется преступной языковая политика современного Министерства Просвещения Украины, провозгласившего киево-московскую литературную форму - "необязательной" иностранной. Подростающие поколения отлучаются (в 90% киевских школ "российский язык" не изучается) от "львиной" доли отечественной культуры. Детей лишают возможности знать одну из наших же литературных форм и именно ту из них, которая является одной из официальных в ООН. В школах не изучается творчество (отечественных же) северных и восточных русских писателей и других деятелей культуры. Извращаются (нескладными и тенденциозными переводами "с одного диалекта на другой") "российско-язычные" достижения украинских авторов - Гр. С. Сковороды, Н. В. Гоголя (этот великий полтавчанин вообще был против "культивирования" литературизированной формы говора своей же местности), В. Г. Короленко, проза Т. Г. Шевченко, произведения многих других южно-русских творцов. Про-"руховская" "смердяковщина" считает, что своей близорукой культурно-языковой политикой она усиливает какие-то местные этнографические позиции. На самом же деле "самостийники" их разрушают, расчищая лингвистический колонизационный простор иностранным влияниям. Прежде всего - англоязычно-космополитизированным. Во имя сохранения самоидентичности необходимо, прежде всего, в средней и высшей школе культивировать обе наиболее распространенные на земле Руси-Украины литературные формы родного языка. Как "ломоносовско-карамзиновскую", так и "котляревскую".

Аналогичная ситуация имеет место и в современной Индии 22. Делийский позндне-средневековый говор ("кхари боли") западно-хиндустанской группы диалектов имеет 2 нынешние литературные формы: урду и хинди. Обе же они в "Республике Бхарат" официальные и в системе просвещения этого государства - "родные".

"Одноязычие" 2-х самых распространенных современных русских литературных норм косвенно признает и Запад. В 1992 р. в Киеве, Харькове, Львове и других наших больших городах возле нек. вузов появились десятки иноземных студентов-"троечников" русистов. Они решили изучить (и "сдать") украинскую литературную форму как 2-й славянский язык (согласно своим учебным процессам). Однако, все филологические кафедры (где эти горе-слависты надеялись "спихнуть" свои академические обязательства) не засчитали им данный предмет. Вся эта группа "троечников"-русистов вынуждена была переучиваться (с украинского) или на польський, или на болгарский, или на чешский (либо какой-нибудь иной славянский) язык. С 1993 г. данное "филологическое паломничество" на Украину прекратилось. Западные лингвисты не признают полтавскую литературную норму отдельным (от русского) славянским языком. Научная добросовестность корифеев филологии "Абендлянда" пока что выше текущего политиканства.

Академия наук Российской Империи в нач. XX в. неоднократно обсуждала проблему соотношения украинской и российской литературных форм. Однако, несколько некорректно была сделана сама постановка рассматриваемого лингвистического вопроса на этих заседаниях - язык или наречие!

На бытовом (да и публицистическом) уровне допустимы нек. упрощения. Для обычной социально-пропагандистской "ниши" - формулировка "язык" относительно украинской, белорусской и российской литературных восточно-славянских норм приемлемо. В тексте же Конституции должна была бы доминировать (в доступной форме) научно выверенная лексика. Статью 10 нашего Основного Закона следовало бы заменить. С точки зрения современной лингвистики она бы звучала лучше так: "Державною мовою в Україні є руська мова (в її українській літературній формі) Держава забезпечує її всебічний розвиток і функціонування. В Україні гарантується вільний розвиток і використання російської літературної форми руської мови та мов національних меншин України... ". Далее по отредактированному в 1996 г. Верховной Радой тексту.

Однако же данная формулировка (как мы видим из всего выше сказанного) не отображает и в данной текстологически научно выверенной форме сегодняшних украинских реалий. Она и исторически не оправдана. Верховной Раде нового созыва придется откорректировать среди некоторых пунктов нашей Конституции и эту (десятую) ее статью.

1. Радциг С. И. История древнегреческой литературы. -- М., 1982, с. 18 -- 26, 74 -- 76, 160 -- 176, 201 -- 202, 242 -- 244, 271 -- 272, 305 -- 307 ; Шкуров В. А. Історія формування елліністичного койне // Мовознавство. -- К., 1996, N 1, с. 58 -- 63.

2. Жовтобрюх М. А., Русанівський В. М., Скляренко В. Г. Історія української мови. Фонетика. - К., 1979, с.23, 40.

3. Гак В. Г. Французский язык// Большая Советская Энциклопедия (БСЭ). 3-е изд. Т.28. - М., 1978, с.214 - 215; Слука А. Е. Французы// БСЭ. 3-е изд. Т.28..., с.215 - 217.

4. Катагощина Н. А. Провансальский язык// БСЭ. 3-е изд. Т.21. - М., 1975, с.9.

5. Гурычева М. С., Катагощина Н. А. Сравнительно-сопоставительная грамматика романских языков. Галло-романская подгруппа. - М., 1964, с. 3 - 29.

6. Милитарев А. Ю. Какими юными мы были 12 тысяч лет назад?!// Знание - сила. - М., 1989, 3, с.49.

7. Миронов С. А. Голландский язык// БСЭ. 2-е изд. Т.11. - М., 1952, с.602 - 603.

9. Дзендзеливский Й.А. Лінгвістичний атлас українських народнів говорів Закарпатської області УРСР. Ч.1 - 2. - Ужгород, 1958 - 1960 ; Дзендзеливский И.А. Закарпатские говоры // Украинская советская энциклопедия. Т.4. - К., 1980, с.72.

11. Мавродин В. В. Древняя Русь. - Л., 1946, с.306 - 307.

12.Толочко П. П. Древняя Русь. - К., 1987, с.186 - 187.

13.Абакумов О. В. Три Переяслави - міграція чи аналогія утворення ойконімів// Мовознавство. - К., 1996, 2-3, с.27 - 32.

14.Филин Ф. П. Русский язык // БСЭ. 3-е изд. Т.22. - М., 1975, с.410.

15.Кирилець Л. М., Німчук В. В., Рильський М. Т., Риленков М. І., Луцевич І. Д. (Янка Купала) Слово про Ігорів похід. Т.1 - 2. - К., 1982.

16.Королюк В. Д. Славяноведение// БСЭ. 3-е изд. Т.23. - М., 1976, с.547.

17.Яценко М. Т. Іван Котляревський// Бібліотека української літератури. І. Котляревський. - К., 1982, с.30 - 31.

18.Крутикова Н.Є. Гоголь // Шевченківський словник. Т.1 - К., 1976, с.160.

19.Абакумов О. В. Вiдгалуження антського дiалекту пiзньої спiльнопраслов`янської мовної єдності за синтезованими лінгво-археологічними свідченнями // Ономастика України I тис. н. е. -- К., 1992, с.18 - 26.

20.Панащенко В. В. Отражение агрессии турецких и крымских феодалов// История УССР. Т.3. - К., 1983, с.96 - 97.

21.Абакумов А. В. Северный Кавказ// Экономическая газета (Развитие). - М., 1997, 27, c.7.

22.Бархударов А. С. Хинди// БСЭ. 3-е изд. Т.28. - М., 1978, с.286. Бархударов А. С. Хиндустани // БСЭ. 3-е изд. Т.28. - М., 1978, с.287.

Всё словарное богатство современного русского языка сложилось в результате многовекового языкового развития на протяжении истории русского народа. Собственно великорусская история начинается с выделения великоруссов как особого восточноевропейского этноса. Стимулом этнического обособления и консолидации великоруссов, развития их национального самосознания послужило освоение и обустройство того месторазвития, которое стало прозываться Святая Русь. Это движение началось ещё в пределах древней Киевской Руси, когда потомки первичных восточнославянских племён, в основном - вятичей, кривичей и новгородских словен, - переселялись в междуречье Оки и Волги, за Волгу, поглощая в своей миграции местное чудское (финское) и отчасти тюркское население. Ещё в домонгольский период, в начале заката Киевской Руси, усилились и стали объединяться удельные княжества Волго-Окского междуречья. C XIII в. фактической столицей складывающейся нации становится Владимир-на-Клязьме, который с XIV в. стала сменять Москва. С московского периода начинается собственно великорусская история, отличная от белорусской, украинской, западно- и южнославянских (ср. прозвища великоруссов у других народов: московиты, москали).

Единым литературным языком для всей Руси киевского периода её истории был древнерусский вариант церковнославянского языка , допускавший в отдельных случаях, стилях и жанрах использование специфических восточнославянских (древнерусских) форм. До XIV в. церковнославянские слова и формы не противопоставлялись исконно русским как формы и слова другого языка. Они воспринимались как более высокие, книжные нормы того же языка, хотя уже с XII в. живая славянская речь не была единой, не происходило общеславянских языковых процессов.

После церковного раскола 1054 г. - окончательного отхода католичества от православия - усиления на Руси усобицы, после смерти в том же несчастном году Ярослава Мудрого иссякло общеславянское этническое самосознание. В том роковом году в Приазовских степях появилась тюркская (кыпчакская) половая орда, названная так, по-видимому, по масти коней. В XII в. половцы установили господство в степном Причерноморье и «Путь из варяг в греки», обеспечивавший единство Киевской Руси, стал терять своё значение. Тогда стало распространяться движение на северо-восток, приводившее к выделению и укреплению Великой, т. е. «дальней», «новой» Руси, отличавшейся от древней, исконной, ближней «Малой Руси» Подобные различия можно увидеть в противопоставлении южной Малой и северной Великой Польши, в античное время в названии дальних древнегреческих колоний в Италии: Великой Грецией, а ещё раньше в названии ближней и исконной Малой Фригии у Мраморного моря - Пропонтиды, и новой и дальней Великой Фригии в глубине Малой Азии - Анатолии. Великокняжеский (всея Руси) престол после разорения Киева Андреем Боголюбским (1169) был перенесён на Суздальскую землю и установлен в новом городе на Клязьме - Владимире.

Фонетическая и морфологическая система великорусского языка.

К началу выделения великорусского этноса древнерусские диалекты имели систему гласных, отличную от вокализма современного русского и от вокализма старославянского языка.
и/ы у
ие ь/ъ ô
е о
а
Гласная ие (обозначавшийся буквой "ять"), как показывают данные некоторых современных великорусских и украинских диалектов, на Руси произносилась как расширяющийся дифтонгический звук. гладкое скольжение от и к закрытому, узкому е в пределах одного слога. Подобное скольжение от у к закрытому о было у особой гласной, в некоторых более поздних памятниках (в рукописях XVI в. из северных монастырей) иногда орфографически отличавшейся от обычной о надстрочным диакритическим значком «каморой».

Первоначально ещё имелись, как и во всех других древнеславянских диалектах, носовые (назализованные) гласные, обозначавшиеся в старославянском письме буквами юс большой и юс малый : о и э носовые. Следы таких гласных, произносимых при опущенной нёбной занавеске и открытом носовом резонаторе, отражены в древних русских заимствованиях в угро-финских языках: эст. sund суд ; фин. suntio - церковный служитель , судья ; kuontalo - пакля , рус. кудель ; эст. und - удочка’; фин. kantele - рус. гусли; литовск. kaňklès - цитра, гусли’, по-видимому, заимствовано из эстонского-финского, где глухая k-, как обычно, заменила звонкую славянскую г ; мордовск. пондо , понд , также литовск. pundаs из пудъ . - рус. пуд : первоначально из лат. pondus (вес), заимствованного славянами. От восточных славян это слово попало к литовцам и волжским финнам.

Но ещё до появления древнерусской письменности, к началу XI в., в восточнославянских диалектах произошёл переход носовых о и э в у и а с предшествующим смягчением согласного. Поскольку на месте э носового образовался гласный а с предыдущим смягчением, то, например, слова мяти , рядъ , отличавшиеся от мати , радъ гласным, изменились в «миати », «риад », которые стали отличаться от мати , радъ согласным (появились фонематические противопоставления м: м` , р: р` ), после стяжения носовых гласных в древнерусских (восточнославянских) диалектах общеславянского праязыка образовалось дополнительное фонематическое противопоставление твёрдых (веляризованных) и мягких (палатализованных) рядов губных и зубных согласных: п, б, в, м, т, д, с, з, н, л, р: п`, б`, в`, м`, т`, д`, с`, з`, н`, л`, р`. Новые н`, л`, р` фонетически не отличались от старых мягких (медиопалатальных), унаследованных из общеславянского праязыка.

В диалектах восточнославянских племён Киевской Руси деназализация носовых и падение редуцированных вызвали перестройку всей фонемной системы. Первоначально пары саду (дат. п.ед. ч.) / сяду , радъ /рядъ , дънъ (род. п. мн. ч. от дъно - совр. русск. дно ) /Донь (Дания) различались только гласными. Но после того, как носовой передний (мягкий) гласный е изменился в а и выпали ъ , ь , бывшее до того позиционно обусловленное смягчение (палатализация) предшествующих согласных (д`, т` и других) стало релевантным (значимым) дифференциальным признаком: в разных локальных рядах (губном, зубном, свистящем) согласные дополнительно стали противопоставляться по твёрдости / мягкости, появились дополнительные локальные ряды палатализованных (мягких) согласных (в старославянском языке по твёрдости / мягкости противопоставлялись лишь отдельные согласные: з/з’, с/с’, л/л’, н/н’, р/р’). Это вело к перестройке вокалической фонемной системы: в состоянии дополнительного распределения оказывались ь (еръ)/ ъ (ерь), также и/ы, они становились аллофонами (комбинаторно обусловленными вариациями) единых фонем и /ы и ь / ъ.

Это, в свою очередь, вело к изменениям на морфологическом ярусе. При фонемном противопоставлении и/ы, ь /ъ формы раби , столи , сусиеди (им. п. мн. ч.): рабы , столы , сусиеды (вин. п. мн. ч.) отличались гласными флексиями -и -ы ; после объединения фонемы и/ы они стали различаться фонологически не обусловленным, морфологическим чередованием корневых согласных фонем б /б’, л/л`, д/д’ при формальной омонимии самих флексий.

В современном русском языке в примере сосед / соседи грамматическое чередование: твёрдая основа единственного числа противопоставляется мягкой основе множественного числа. Нефонетические чередования могли устраняться изменениями по аналогии. Во множественном числе различие (противопоставление) именительного и винительного падежей было только у слов мужского рода (ср. омонимию им. и вин. п. мн. ч. жены , кости ), но уже в ранних древнерусских памятниках появилась тенденция замены именительного падежа множественного числа столи столы винительным падежом множественного числа столы . Это аналогия внутренняя, поскольку изменение одной формы именительного падежа, происходит в результате ассоциации с другой формой - винительным падежом того же слова, формальная поскольку изменяются формальные показатели - флексии, а не основа.

Гласная ь / ъ была ненапряжённой (вялой, редуцированной) и краткой, во всех славянских диалектах она имела тенденцию к исчезновению в начальном предударном слоге и на конце слова, а также в срединных слогах, находящихся перед слогом, содержащем какую-либо другую, не редуцированную гласную. Впервые это выпадение редуцированных отражено в самых ранних (конца Х в.) южнославянских (древнеболгарских) письменных памятниках, но на Руси этот общеславянский процесс окончательно завершился лишь к середине XIII в. После этого начинается собственная история великорусского языка, как и всех других славянских языков .

После того, как отпали конечные редуцированные гласные ъ и ь , звонкие согласные, оказавшиеся на конце слова, стали оглушаться, причём не только перед паузой, но и перед энклитиками: мёрз ли , продрог ли стали противопоставляться по глухости цельным словам мёрзли , продрогли , чего не было в начинавшем оформляться украинском языке. Конечные согласные стали непосредственно противопоставляться по твёрдости / мягкости, причём это противопоставление охватило и губные согласные: глуп / глубь, кров / кровь (такое противопоставление конечных губных отсутствует в других славянских языках).

Распространение православия и объединение русских княжеств

В XIV в. в Византии зародилось религиозно-идеологическое течение исихазм (от греческого - исихия - "покой, безмолвие, молчание"), направленное на сохранение и оберегание исконно-православных традиций от влияния униатства - движения на Балканах и юго-западной Руси, стремящегося к установлению гегемонии над православными церквями римско-католической церкви. Внешне исихазм выражался в обете молчания. Центром исихаcтов-молчальников была святая гора Афон на полуострове Халкидике в северной Греции.

Афонские монастыри оказывали большое влияние на монашеские общины и в славянских странах, тесную связь с Афоном поддерживали южнославянские монастыри и школы в Тырнове (Болгария) и Ресаве (юго-восточная Сербия), бывшие центрами церковнославянской литературы и оказавшие, в свою очередь, благотворное влияние на развитие книжности на Руси. Исихастское движение находило прямой отклик в монастырях северо-восточной Руси, где великим религиозным деятелем XIV в. был святой подвижник Сергий Радонежский, основатель Троицкой лавры на северо-востоке от Москвы (умер в 1392 г.). В это время складывалась идея «Святой Руси», строившиеся монастыри организовывали больницы, школы и библиотеки, создавалась самостоятельная великорусская культура.

Оставаясь простым игуменом, Сергий имел огромное влияние на высших церковных иерархов (митрополита и епископов) и удельных князей. Фактическим политическим главой сплачивавшихся центрально-великорусских княжеств и духовной главой всея Руси был митрополит Алексий (ум. в 1378 г.), крестник Ивана Калиты и воспитатель его внука Дмитрия Ивановича (Донского). Поднимавшаяся Великороссия становилась огромным теократическим объединением пяти больших феодальных княжеств с группирующимися вокруг них небольшими удельными: Тверского на западе, Новгородского на северо-западе и севере, Суздальско-Нижегородского на востоке и северо-востоке, Рязанского на юго-востоке и юге, Московского в центре. Идеологически их объединяли устои и традиции фундаментально-канонического православия, противостоявшие на юго-востоке победившему в Золотой Орде исламу (переворот хана Узбека 1312 г.), на юго-западе - поддерживаемому нововизантийской династией Палеологов униатству, распространению которого на юго-западную Русь способствовали завоевавшие её великолитовские князья - язычник Гедемин и лишь формально принявший православие его сын Ольгерд, на западе - католичеству, продвижению которого из Польши в полуязыческую Литву и вытеснению оттуда ещё слабого православия способствовала вся Западная Европа во главе с Римом. Духовную поддержку русскому Возрождению оказывали старцы Афона, учёные книжники Ресова и Тырнова, с которыми имела постоянные связи русская Владимиро-Московская митрополия.

Преподобный игумен Сергий и святитель Алексий призывали всех епископов и светских князей к единению в защите традиционного православия на Руси, улаживали междоусобные споры, направляли их деятельность к идеократическому единению и совместному политическому противостоянию двум грозным соперникам: Великому княжеству Литовскому, стремительно расширявшему свои пределы вверх по Западной Двине, Неману и западному Бугу, вниз по Днепру, южному Бугу и Днестру - до Чёрного моря и непредсказуемой, возбуждаемой собственными раздорами и внутренней «замятней» Золотой Орде.

Одновременно уверенно шло продвижение Руси на северо-восток. Сельское население ростово-суздальских и нижегородских земель, в основном состоявшее из давно принявшего православие чудского племени мери, мирно сливалось с пришлым великорусским населением, продолжавшим миграцию в заволжские леса к бассейну Северной Двины, на Сухону и к Вятке. К этому времени относится самоотверженная миссионерско-просветительская деятельность епископа Пермской земли Стефана Храпа (ум. в 1396 г.) - одного из самых образованных людей христианского мира. Его духовные подвиги - утверждение православия у пермской (зырянской) чуди, создание пермской (коми-зырян-ской) письменности, следует поставить в один ряд с великими достижениями первых европейских гуманистов. В отличие от Западной Европы, распространение христианства у малых народов Руси не сопровождалось их языковой и этнической ассимиляцией, в традициях православия было создание письменно-литературных языков для новых христианских этносов.

Куликовская битва и политическое возвышение Москвы. Становление московского просторечия.

Золотоордынская «великая замятня» привела к расколу могучего ханства. На Дону, в Приазовье и в Крымских степях власть узурпировал тёмник Мамай, вступивший в союз с генуэзской колонией Кафой (на месте современной Феодосии в Крыму) и великим князем литовским (supremus dux Lituanus) Ягелло, сыном полуязычника-полууниата Ольгерда, начинавшим склоняться к католичеству. Мамай потребовал передачи собранной в Москве дани, «выхода», традиционно выплачиваемой Русью Чингизидам - прямым потомкам Батыя. Великий князь Дмитрий Иванович отказался признать хана Мамая законным «царём» Золотой Орды и с благословения Сергия Радонежского выступил с объединённым воинством против татар. В решающей великой битве на Куликовом поле 8 сентября 1380 г. русские разгромили полчища узурпатора, тогда же полки рязанского князя Олега воспрепятствовали литовскому войску Ягелло прийти на помощь Мамаю.

После 1380 г. началось быстрое политическое возвышение Москвы как столицы независимой Великой Руси, трансформировавшейся из теократии, которую возглавлял митрополит, стоявший над светскими князьями, в единую самодержавную монархию. Было узаконено прямое наследование великокняжеского престола непосредственным потомком по мужской линии Дмитрия Донского, скончавшегося в 1389 г. В Западной Европе титул великомосковского государя приравнивался к magnus dux - эрцгерцог, курфюрст.

Два роковых события свершились в это время в соседних восточноевропейских землях. В 1386 г. в Кревском замке был заключён договор об унии Польши и Литвы, в соответствии с которым князь Ягелло, женившийся на польской королеве Ядвиге, стал именоваться королём Владиславом II и, приняв католичество, насаждать его во всех собственно литовских и своих западно-русских владениях, из прибалтийских областей православие было изгнано В 1389 г. объединённое воинство православных сербских князей было разбито турками на Косовом поле, на юго-востоке Европы обосновалась мощная исламская держава - Османский султанат. Византия потеряла политический вес, и Московская Русь осталась единственной опорой православия. На службу московскому государю переходили православные татары, отказавшиеся принимать ставшее обязательным для всей Орды магометанство.

С конца XIV-начала XV в. начинается расцвет самобытной ранневеликорусской культуры: воздвигаются архитектурные шедевры Новгорода и Пскова, зарождается московское зодчество - памятники в самой Москве, в Коломне, Звенигороде и др. - и прикладное искусство. К этим десятилетиям относится творчество великих живописцев Феофана Грека (ок. 1340 - после 1405) и Андрея Рублева (ок. 1360-1430). Со святой Афонской горы и из балкано-славянских монастырей приходила многочисленная богословская и церковно-поэтическая литература, светские произведения на греческом и хорошо отредактированном церковнославянском языке, нормы которого стали чётче противопоставляться просторечным великорусским словам и формам. Живые простонародные образования не стали допускаться в письменную речь, прежняя славяно-русская диглоссия перестраивалась в функциональное двуязычие. Церковнославянизмы (заимствованные или созданные по церковнославянским канонам новые книжные слова) уже не воспринимались как простые фонетические варианты общеупотребительных восточнославянских слов. Ср. сохраняющееся в современном русском языке не только стилистическое, но и семантическое различие прочно вошедших в русский язык церковнославянизмов и исконно-великорусских слов: страна - сторона, град - город, невежда - невежа, небо - нёбо, власть - волость, падеж - падёж .

К концу XIV-началу XV в. относятся произведения средневековой великорусской литературы: "Задонщина. Слово о великом князе Дмитрии Ивановиче и о брате его князе Владимире Андреевиче, как победили супостата своего царя Мамая", "Сказание о Мамаевом побоище" переводная "Александрия" - вариант популярных во всей Европе повестей о подвигах Александра Македонского и др. Тогда же начинают складываться нормы приказно-деловой (канцелярской) письменной речи, в которую допускаются некоторые формы из ростово-суздальского, позже московского просторечия. В литературе и деловых текстах появились характерные великорусские формы дръва , сльза , закономерно развивающиеся в дрова , слеза , молодой , лей из -ъй, -ьй , новообразования ноге , руке , помоги (вм. нозе , руце , помози , множественное число типа берега , повелительное наклонение на –ите : несите вместо несете ); лексические особенности: крестьянин , т. е. «земледелец-христианин», деревня (родственно по происхождению с лит. dirvа - «нива», «пашня» (но никак не с «дерево»), пашня , лавка (торговая), деньга (татарское заимствование).

Объединение северных русских княжеств вокруг Москвы. Конец татарского ига.

К первой половине - середине XV в. в непосредственные московские владения были включены все Владимиро-Суздальские и Нижегородские земли на Оке, Клязьме и Волге, Костромские земли за Волгой до Ветлуги и Сухоны, от Новгорода к Москве отошёл Великий Устюг на слиянии Сухоны и Юга в Северную Двину, и путь на Каменный пояс - Урал - был открыт. Псков, Новгород, Тверь и Рязань признавали великого князя московского государем всея Руси, но отстаивали свою автономию и особые привилегии. В 1438 - 1439 г. на Ферраро-Флорентийском соборе была окончательно оформлена уния, создана греко-католическая церковь, сохранявшая традиционные формы православной обрядности, греческий и церковнославянский язык и в богослужении, но принимавшая все основные догматы католицизма и признававшая высшим земным авторитетом римского папу. Униатство было полностью отвергнуто Московской митрополией, его не принимали большинство греческих и южнославянских епископов и митрополий. В 1441 г. поместный собор Великой Руси впервые самостоятельно нарёк в митрополиты рязанского епископа Иону без благословения Цареградского (Константинопольского) патриарха, продемонстрировав тем самым полную автокефальность Русской православной церкви. Этого не хотели признавать ни в Константинополе, который окончательно пал в 1453 г., ни на подчинённой Литве и Польше юго-западной Руси, и в 1469 г. константинопольский патриарх поставил в Киеве особого, отделённого от Москвы митрополита. Золотая Орда распалась, от неё отделились Крымское и Казанское ханства, а выделившееся на Оке маленькое ханство царевича Касима перешло под покровительство государя всея Руси Ивана III, который больше не признавал над собой никаких сюзеренов и отказался выплачивать татарам даже символический «выход» (1480).

Письменные памятники культуры XIV-XV вв. на Руси.

Традиционное православное летоисчисление велось от «сотворения мира», на исходе было VII тысячелетие, его начинающееся завершение (крайнее, последнее лето) должно было бы совпасть с 1492 г. от Р. Хр. (традиционно считается, что Сын Человеческий явился миру в 5508 г. от Сотворения). В христианском мире распространялись эсхатологические идеи и концепции (от гр. «крайний, последний»). Старец псковского Елизаровского монастыря Филофей выступил с учением о третьем, последнем и завершающем, Риме. Первый, великий Рим, обременнный языческим наследием и грехами, лишился своей царственности и уступил вселенскую власть второму - Царьграду -Константинополю; Царьград был разграблен «латинцами» (крестоносцами в 1204 г.) и пал от агарян (мусульман - по имени библейской прародительницы арабов Агари, возлюбленной Авраама) в 1453 г. Встаёт вселенский царственный град-православный третий Рим, который должен встретить светопреставление и ответить перед Богом за всех христиан. Этим последним Римом, «а четвёртому не быти» должно стать великое княжество Московское, представляющее всю Святую Русь. Концепция инока Филофея, отражавшая в мистической форме становление великорусского национального самосознания, не была отвергнута официальной московской церковью. Позже идеям «третьего Рима» стали придавать державные патриотические толкования.

К концу XV-началу XVI вв. в основном завершается формирование летописных сводов, восходящих к киевской традиции. При их редактировании и дополнениях подчёркивалась единонаправленность российской истории и династическая преемственность киевских Рюриковичей и московского великокняжеского дома. В эти же десятилетия начинается подъём московского зодчества, воздвигаются грандиозные храмы и палаты Кремля, фортификационный ансамбль, к созданию которых привлекаются итальянские мастера. Западное культурное влияние во многом было связано с женитьбою Ивана III на константинопольской царевне Зое Палеолог, воспитанной в униатстве, но принявшей на Руси более обычное православное имя Софья. Этот династический брак воспринимали как воплощение идеи наследования Москвой византийской державности. Византийский двуглавый орёл, восходящий к символам античного Пергамского царства и древним хеттам, стал гербом нового великого государства .

В эпоху Ивана III (1462-1505) и Василия III (1505-1533) творил великий московский иконописец Дионисий и его сын Феодосий. Современными им были замечательные литературные памятники: «Хождение игумена Даниила», знаменитое «Хожение за три моря» тверского купца Афанасия Никитина, прошедшего в 1466-1472 гг. путь в Индию через Волгу, Каспийское море, Персию, Персидский залив, южную Аравию и Оманское море, «Жития святых». К первой половине - середине XVI в. относится оригинальная богословская русская литература: «Беседы валаамских старцев Сергия и Германа» и др. Этот период в истории русского литературного языка принято называть вторым южнославянским влиянием: оформились строгие нормы церковнославянского языка, южнославянского по своим первичным истокам, противопоставленные великорусским, как формам другого, функционально низшего языка. Оба языка по-разному взаимодействовали в разных жанрах, создавая сложную систему нескольких пластов двуязычия с преобладанием чистых церковнославянизмов в высоких жанрах и допуском широких великорусских вставок и включений в более низких жанрах.

В 1478 г. Иван III подчинил Новгород вместе с его огромными владениями на Северной Двине, Печоре и по обе стороны Камня-Урала, в 1478 г.-Тверь. Его сын Василий III в 1502 г. присоединил Рязань, в 1503 - Чернигов и древние Северские города Путивль, Новгород-Северский на современной Слобожанщине, а в 1510 г. Псков. Великая Московская Русь стала единым государством: вся её территория представляет исконное великорусское местожительство. Исконными следует считать земли, на которых происходило выделение и оформление, начальное развитие этноса и национального языка; местожительство - это географическое пространство, на котором осуществляется этническая история - цепь взаимосвязанных событий, влияющих на оформление и изменения этнических особенностей нации.

Золотая Орда, потерявшая прежде Крым и Казань, в 1502 г. развалилась окончательно, на её месте образовалось небольшое Астраханское ханство и независимая Ногайская Орда, кочевавшая от Яика (Урала) до Приазовья и Перекопа. Их потомки кара-ногаи и ак-ногаи проживают в степях северного Дагестана и Ставрополья и говорят на наречии, близком к казахскому и каракалпакскому языкам. Казанское ханство вступало в договорные отношения с Московским государем, который вмешивался в его внутренния дела; Крым становился зависимым от Турецкого султана.

Ко времени выделения из древнерусского языка в великорусском языке завершились такие фонетические процессы, как падение редуцированных, изменение полумягких согласных в самостоятельные мягкие фонемы, переход [’э] в [о], изменение гы , кы, хы в ги, ки, хи, отвердение согласных [ж’], [ш’] и т. д.

В области грамматики значительные изменения коснулись всех частей речи. Были утрачены формы двойственного числа [ Сии бо князь великий Дмитрей Иваповичь и брат его князь Владимер ОндрЬевич... поостриша сердца своя мужеством... иустаеиша себе храб рыа полти... («Задонщина»)]. Звательную форму существительных постепенно сменила форма именительного падежа [Снидемся, братия и друзи и сынове рускии, составим слово к слову, возв1селимъ Рускую землю... («Задонщина»)], хотя иногда она еще использовалась в особых контекстах [Жено, аще Богъ по насъ , то кто па ны! («Сказание о Мамаевом побоище»)]. Началась унификация типов склонения существительных и их падежных форм: окончания существительных с a-основами в формах множественного числа дательного, творительного и местного падежей (-амъ у -ами , -ахъ) постепенно вытесняют окончания других типов склонения [...Начата грамоты писати по пригородам («Повесть о Псковском взятии»)], однако старые формы еще достаточно продуктивны и частотны [...А иныи с лукы и стрелами («Хождение за три моря» Аф. Никитина)]; в результате действия принципа грамматической аналогии происходит выравнивание грамматических форм (на берёзе по аналогии с берёза , Смоленскъ Смолпьскъ по аналогии со Смоленска).

Краткие формы прилагательных и причастий утратили изменение по падежам и стали использоваться только в предикативной функции [...Илюди ходить наш все, а голова не покрыта , а груди голы , а волосы на одну косу плетены , a все ходят брюхаты... («Хождение за три моря» Аф. Никитина)], в некоторых книжных текстах сохранив атрибутивную функцию [...ОбрЬте етера черноризца , старца странна и незнаема («Житие Сергия Радонежского»)]. Формы прилагательных мужского рода стали противопоставляться по окончаниям в книжном языке и в живой речи, зафиксированной некоторыми памятниками великорусского языка. Так, в книжном языке окончания -ый, -аго составили оппозицию окончаниям -ой , -ого в живой восточнославянской речи [ср.: К нему же пришедъ блаженный юноша Варфоломеи , моляше Стефана , дабы шелъ съ нимъ на взыскание места пустынного («Житие Сергия Радонежского»); И князь великои отвечал посадником...; ...От великого князя не отсту- пити никуде («Повесть о Псковском взятии»)]. Окончание дательного падежа -ому изначально стало доминирующим и в книжном языке великорусской народности [...По божественному Апостолу рек- тему («Житие Сергия Радонежского»)].

Наметилась трансформация грамматических категорий и грамматических значений глагола: постепенно утрачиваются формы аориста, имперфекта, формы второго будущего сложного времени; формируется единая форма прошедшего времени - перфект без глагола-связки быти [Турецкий царь Махмет-салтан сам был философ мудрый... а греческие книги прочет , и написал слово в слово по турецкий , ино великия мудрости прибыло у царя («Сказание о Магмете-салтане» Ив. Псрссветова) ]. Категория глагольного вида начинает формировать систему языковых средств, противопоставляющих глаголы совершенного и несовершенного видов [посетили царя, уловили его, счастие укротили ; мечь его обнизили ухитри- ли ересию («Сказание о Магмете-салтане» Ив. Пересветова)].

В синтаксисе сложноподчиненные предложения вытесняются сложносочиненными и бессоюзными конструкциями [А Василей Папин проехал в город, а яз ждал в Hoeizopodi... а ехал с кречаты от великаго князя Ивана, а кречатов у него девяносто ; И ту наехали нас три татарины поганый и сказали нам лживыя etcmu: Каисым солтан стережет гостей в Бузани («Хождение за три моря» Аф. Никитина)]. Появились новые союзы и союзные слова (чтобы , который, если и др.), которые используются в качестве скреп [...И били есмя ему челом, чтобы нас пожаловал ... («Хождение за три моря» Аф. Никитина) ].

В качестве книжных, архаичных форм начинают восприниматься: формы существительных, отразившие результаты смягчения согласных (руцб, ноз1, па облацЪхъ); формы существительных мужского рода с окончаниями -и (пастуси , сапози, слузи) и -ове (сынове, братове); формы множественного числа родительного падежа с нулевым окончанием (раб, стол в соответствии с формами живой речи рабов, столов ); формы местоимений (тобЬ, соб% ); формы инфинитива с неударным окончанием -mu (eudimu, бЬжа- ти, бьрати) и 2-го лица на -ши (пишеши, видиши, болезнуеши).

Все эти изменения осуществились первоначально в разговорном языке Москвы, а потом нашли отражение в письменной речи, хотя и непоследовательно, потому что старые формы не только продолжали употребляться, но и преобладали в книжно-славянском типе литературно-письменного языка.

Начиная с XVI в. - времени формирования собственно литературно-письменного языка Московского государства на основе сложного сочетания старой и новой книжных традиций с включением некоторых живых форм языка, времени появления новых жанров литературы, начала противопоставления литературных жанров по языку - литературный язык все чаще включает единицы живой речи. Например, в «Послании царя и великого князя Иоанна Васильевича всея России ко князю Андрею Курбскому...», написанному в целом книжно-славянским языком [Ты же, тела ради, душу по- губилъ ecu, и славы ради мимотекущия нелепотную славу приобрелъ ecu, и не на человека возъярився, но на Бога восстань ecu] , при описании явлений повседневной жизни и быта часто встречаются формы живой русской речи, которые не разграничиваются автором с точки зрения их стилистической принадлежности, а представляют собой единую категорию - разговорную речь [...А всемъ людемъ ведомо: при матери пашей и у князя Ивана Шуйского шуба была мухояръ зелень на купицахъ, да и те ветки; и коли бы то ихъ была старина, и чемъ было суды ковати, ино лутчи бы шуба переменить i;... Что же ты, собака, и пишешь, и болезнуеши, совершив такую злобу? И ты-то все забыл, собацким изменным обычаем преступил крестное целование]. «Конструкция шуба переменити (именительный падеж при инфинитиве в функции прямого дополнения) даже в деловом языке считалась просторечной (дьяки никогда не допускали такого сочетания), а Иван Грозный употребляет ее в торжественном стиле», - замечает Б. А. Ларин .

Московские воеводы рассказывают Ивану IV об изменен князя Курбского Миниатюра XVI в.

Таким образом, в новых жанрах светской литературы единицы книжной и живой речи находились не в стилистической оппозиции «высокое - низкое», а в оппозиции «книжная речь - разговорная речь». Они были функционально, эстетически, информативно равноправны и равнозначны, более того, разговорная речь была иногда более выразительна и динамична. Анализируя текст XVI в. с современных позиций, мы можем констатировать, что, например, слово кроме использовано Иваном Грозным в номинативной функции, а слова собака, собацким обычаем - в функции стилистической.

Наиболее четким противопоставлением «книжная речь - разговорная речь» отличается язык «Домостроя». По языковым особенностям памятник четко разделен на две части: та часть, в которой излагаются обязанности русского человека по отношению к Церкви и царю, обязанности детей по отношению к своим родителям, основы воспитания детей, отражает особен-

«Домострой» Лист с заставкой (XVI в.)

Обе части противопоставлены по содержанию и языку, но находятся в органичной связи друг с другом: определенное содержание обслуживается в «Домострое» не соответствующим стилем, а соответствующим этому содержанию языком. Русский человек XVI в. (и автор, и читатель) в своем сознании не разграничивал в литературе «высокое» и «низкое», а различал содержание повествования и в соответствии с темой использовал подобающий тип известного ему языка: о важном или духовном повествовал книжным языком, о повседневном - тем языком, которым он использовался в обычной жизни.

ности книжно-славянского типа русского языка [Лю- бяи же сына своего учащай ему ранъ , да последи о немъ возвесе- лишися. Казни сына своего из млада , и порадуешися о немъ в мужестве; и посреде злыхъ вос- хвалишися , и зависть при- имутъ враги твоя]. Та же часть «Домостроя», в которой даются наставления о поведении в быту и о ведении домашнего хозяйства, отражает разговорный язык жителей Москвы [А у сеней , или у избы , или у кельи ноги грязные отерти , нос высморка- ти и выкашлятца... и как впустят , и вшед , святым по- кланятца... а в ту пару носа не копоти перстом , ни кашлями, ни сморкати , ни храка- ти, ни плевамиА что в бочках, и в поневах или в коробех - мука и всякой запас , и горох , и конопли , и греча , и толокно , и сухари - то ж было все покрыто...].

• Ларин Б. А. Лекции по истории русского литературного языка. С. 253-254.