Кто подписал расстрел царской семьи. Ужасающая история казни семьи романовых

о деятельности П.Л. Войкова

Петр Лазаревич Войков (1888 - 1927) родился в семье преподавателя духовной семинарии (по другим сведениям - директора гимназии). С 1903 г. член РСДРП, меньшевик. Летом 1906 г. вступил в боевую дружину РСДРП, участвовал в перевозке бомб и покушении на ялтинского градоначальника. Скрываясь от ареста за террористическую деятельность, выехал в 1907 г. в Швейцарию. Учился в Женевском и Парижском университетах.

В апреле 1917 г. Войков вернулся в Россию в «пломбированном вагоне» через территорию Германии. Работал секретарем товарища (заместителя) министра труда во Временном правительстве, способствовал самовольным захватам заводов. А в августе вступил в партию большевиков.

С января по декабрь 1918 г. Войков был комиссаром снабжения Уральской области, руководил принудительными реквизициями продовольствия у крестьян. Его деятельность привела к товарному дефициту и значительному понижению уровня жизни населения Урала. Причастен к репрессиям против предпринимателей Урала.

П.Л. Войков, являясь членом Уральского областного совета, участвовал в принятии решения о расстреле Николая II, его жены, сына, дочерей и их спутников. Участник расстрела царской семьи екатеринбургский чекист М.А. Медведев (Кудрин) указывает Войкова в числе принявших решение об уничтожении семьи Николая II. Его обстоятельные воспоминаний о расстреле и захоронении царской семьи были адресованы Н.С. Хрущеву (РГАСПИ. Ф. 588. Оп.3. Д. 12. Л. 43-58).

Войков активно участвовал в подготовке и сокрытии следов этого преступления. В документах судебного следствия, проводившегося следователем по особо важным делам при Омском окружном суде Н.А. Соколовым, содержатся два письменных требования Войкова выдать 11 пудов серной кислоты, которая была приобретена в екатеринбургском аптекарском магазине «Русское общество» и использована для обезображивания и уничтожения трупов (см.: Н.А. Соколов. Убийство Царской семьи. М., 1991; Н. А. Соколов. Предварительное следствие 1919—1922 гг. Сборник материалов. М., 1998; Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (Август 1918 - февраль 1920). Frankfurt am Main, 1987 и др.).

Сохранились воспоминания бывшего дипломата Г.З. Беседовского, работавшего с Войковым в варшавском постпредстве. В них содержится рассказ самого П.Л. Войкова о его участии в цареубийстве. Так, Войков сообщает: «вопрос о расстреле Романовых был поставлен по настойчивому требованию Уральского областного Совета, в котором я работал в качестве областного комиссара по продовольствию… Центральные московские власти не хотели сначала расстреливать царя, имея в виду использовать его и семью для торга с Германией… Но Уральский областной Совет и областной комитет коммунистической партии продолжали решительно требовать расстрела… я был одним из самых ярых сторонников этой меры. Революция должна быть жестокой к низверженным монархам… Уральский областной комитет коммунистической партии поставил на обсуждение вопрос о расстреле и решил его окончательно в положительном духе еще с [начала] июля 1918 года. При этом ни один из членов областного комитета партии не голосовал против…

Выполнение постановления поручалось Юровскому, как коменданту ипатьевского дома. При выполнении должен был присутствовать, в качестве делегата областного комитета партии, Войков. Ему же, как естественнику и химику, поручалось разработать план полного уничтожения трупов. Войкову поручили также прочитать царскому семейству постановление о расстреле, с мотивировкой, состоявшей из нескольких строк, и он действительно разучивал это постановление наизусть, чтобы прочитать его возможно более торжественно, считая, что тем самым он войдет в историю, как одно из главных действующих лиц этой трагедии. Юровский, однако желавший также «войти в историю», опередил Войкова и, сказав несколько слов, начал стрелять... Когда все стихло, Юровский, Войков и двое латышей осмотрели расстрелянных, выпустив в некоторых из них еще по несколько пуль или протыкая штыками… Войков рассказал мне, что это была ужасная картина. Трупы лежали на полу в кошмарных позах, с обезображенными от ужаса и крови лицами. Пол сделался совершенно скользким как на бойне...

Уничтожение трупов началось на следующий же день и велось Юровским под руководством Войкова и наблюдением Голощекина и Белобородова… Войков вспоминал эту картину с невольной дрожью. Он говорил, что, когда эта работа была закончена, возле шахты лежала громадная кровавая масса человеческих обрубков, рук, ног, туловищ и голов. Эту кровавую массу поливали бензином и серной кислотой и тут же жгли двое суток подряд… Это была ужасная картина, - закончил Войков. - Мы все, участники сжигания трупов, были прямо-таки подавлены этим кошмаром. Даже Юровский и тот под конец не вытерпел и сказал, что еще таких несколько дней - и он сошел бы с ума…» (Беседовский Г.З. На путях к термидору. М., 1997. С.111-116).

Процитированное изложение происходившего согласуется с другими известными документами и воспоминаниями участников убийства царской семьи (см.: Покаяние. Материалы Правительственной Комиссии по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков Российского Императора Николая II и членов его семьи. М., 1998. С. 183 -223). При этом следует сказать, что протыкали штыками живых (пули рикошетили от корсетов) и ни в чем не виноватых юных девушек, дочерей Николая II.

П.Л. Войков с 1920 г. был членом коллегии наркомата внешней торговли. Он один из руководителей операции по продаже на Запад по крайне низким ценам уникальных сокровищ императорской фамилии, Оружейной палаты и Алмазного фонда, в том числе известных пасхальных яиц, изготовленных Фаберже.

В 1921 г. Войков возглавил советскую делегацию, которая согласовывала с Польшей вопросы о выполнении Рижского мирного договора. При этом он передавал полякам русские архивы и библиотеки, предметы искусства и материальные ценности.

С 1924 г. Войков стал советским полпредом в Польше. В 1927 г. убит русским эмигрантом Б. Ковердой, заявившем, что это акт мести Войкову за соучастие в убийстве царской семьи.

Старший научный сотрудник

кандидат исторических наук И.А. Курляндский

Научный сотрудник

Института российской истории РАН,

кандидат исторических наук В.В. Лобанов

РАСПИСКА

Рабочее и Крестьянское Правительство Российской Федеративной Республики Советов Уральский Областной Совет Рабочих Крестьянских и Солдатских Депутатов

Президиум № 1

Расписка.

1918 года апреля 30 дня, я, нижеподписавшийся, председатель Уральского Областного Совета Раб., Кр. и Солд. Депутатов Александр Георгиевич Белобородов получил от Комиссара Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Василия Васильевича Яковлева доставленных им из г. Тобольска: 1. бывшего царя Николая Александровича Романова, 2. бывшую царицу Александру Феодоровну Романову и 3. бывш. вел. княжну Марию Николаевну Романову, для содержания их под стражей в г. Екатеринбурге.

А. Белобородов

Чл. Обл. Исполн. Комитета Г. Дидковский

РАССКАЗ

Юровского о расстреле царской семьи

15-го же я приступил к подготовке, так как надо было это сделать все быстро. Я решил взять столько же людей, сколько было расстреливаемых, всех их собрал, сказав в чем дело, что надо всем к этому подготовиться, что как только получим окончательные указания, нужно будет умело все провести. Нужно ведь сказать, что заниматься расстрелами людей ведь дело вовсе не такое легкое, как некоторым это может казаться. Это ведь не на фронте происходит, а, так сказать, в “мирной” обстановке. Тут ведь были не просто кровожадные люди, а люди, выполнявшие тяжелый долг революции. Вот почему не случайно произошло такое обстоятельство, что в последний момент двое из латышей отказались — не выдержали характера.

16-го утром я отправил под предлогом свидания с приехавшим в Свердловск дядей мальчика-поваренка Седнева. Это вызвало беспокойство арестованных. Неизменный посредник Боткин, а потом и кто-то из дочерей справлялись, куда и зачем, надолго увели Седнева. Алексей-де за ним скучает. Получив объяснение, они уходили как бы успокоенные. Приготовил 12 наганов, распределил, кто кого будет расстреливать. Тов. Филипп [Голощекин] предупредил меня, что в 12-ть часов ночи приедет грузовик, приехавшие скажут пароль, их пропустить и им сдать трупы, которые ими будут увезены, чтоб похоронить. Часов в 11-ть вечера 16-го я собрал снова людей, раздал наганы и объявил, что скоро мы должны приступить к ликвидации арестованных. Павла Медведева предупредил о тщательной проверке караула снаружи и внутри, о том, чтобы он и разводящий все время наблюдали сами в районе дома и дома, где помещалась наружная охрана, и чтобы держали связь со мной. И, что уже только в последний момент, когда все будет готово к расстрелу, предупредить как часовых всех, так и остальную часть команды, что если из дома будут слышны выстрелы, чтобы не беспокоились и не выходили из помещения и, что уж если что особенно будет беспокоить, то дать знать мне через установленную связь.

Только в половине второго явился грузовик, время лишнего ожидания не могло уже не содействовать некоторой тревожности, ожидание вообще, а главное, ночи-то короткие. Только по прибытии или после телефонных звонков, что выехали, я пошел будить арестованных.

Боткин спал в ближайшей от входа комнате, он вышел, спросил в чем дело, я ему сказал, что нужно сейчас же разбудить всех, так как в городе тревожно и им оставаться здесь вверху опасно, и что я их переведу в другое место. Сборы заняли много времени, примерно минут 40. Когда семья оделась, я повел их в заранее намеченную комнату, внизу дома. Этот план мы, очевидно, продумали с т. Никулиным (тут надо сказать, что не подумали своевременно о том, что окна шум пропустят, и второе — что стенка, у которой будут поставлены расстреливаемые, — каменная и, наконец, третье — чего нельзя было предусмотреть, это то, что стрельба примет беспорядочный характер. Этого последнего не должно было быть потому, что каждый будет расстреливать одного человека я, что все, следовательно, будет в порядке. Причины последнего, то есть безалаберной стрельбы, выяснились позже. Хотя я их предупредил через Боткина, что им с собой брать ничего не надо, они, однако, набрали какую-то разную мелочь, подушки, сумочки и т. д. и, кажется, маленькую собачку.

Спустившись в комнату (тут при входе в комнату справа очень широкое, чуть не во всю стену окно), я им предложил встать по стенке. Очевидно, они еще в этот момент ничего себе не представляли, что их ожидает. Александра Федоровна сказала: “Здесь даже стульев нет”. Алексея нес на руках Николай. Он с ним так и стоял в комнате. Тогда я велел принести пару стульев, на одном из которых по правой стороне от входа к окну почти в угол села Александра Федоровна. Рядом с ней, по направлению к левой стороне от входа, встали дочери и Демидова. Тут посадили рядом на кресле Алексея, за ним шли доктор Боткин, повар и другие, а Николай остался стоять против Алексея. Одновременно я распорядился, чтобы спустились люди, и велел, чтобы все были готовы и чтобы каждый, когда будет подана команда, был на своем месте. Николай, посадив Алексея, встал так, что собою его загородил. Сидел Алексей в левом от входа углу комнаты, и я тут же, насколько помню, сказал Николаю примерно следующее, что его царственные родственники и близкие как в стране, так и за границей, пытались его освободить, а что Совет рабочих депутатов постановил их расстрелять. Он спросил: “Что?” и повернулся лицом к Алексею, я в это время в него выстрелил и убил наповал. Он так и не успел повернуться лицом к нам, чтобы получить ответ. Тут вместо порядка началась беспорядочная стрельба. Комната, хотя и очень маленькая, все, однако, могли бы войти в комнату и провести расстрел в порядке. Но многие, очевидно, стреляли через порог, так как стенка каменная, то пули стали лететь рикошетом, причем пальба усилилась, когда поднялся крик расстреливаемых. Мне с большим трудом удалось стрельбу приостановить. Пуля кого-то из стрелявших сзади прожужжала мимо моей головы, а одному, не помню не то руку, ладонь, не то палец задела и прострелила. Когда стрельбу приостановили, то оказалось, что дочери, Александра Федоровна и, кажется, фрейлина Демидова, а также Алексей были живы. Я подумал, что они попадали от страху или, может быть, намеренно, и потому еще живы. Тогда приступили достреливать (чтобы было поменьше крови, я заранее предложил стрелять в область сердца). Алексей так и остался сидеть окаменевши, я его пристрелил. А [в] дочерей стреляли, но ничего не выходило, тогда Ермаков пустил в ход штык, и это не помогло, тогда их пристрелили, стреляя в голову. Причину того, что расстрел дочерей и Александры Федоровны был затруднен, я выяснил уже только в лесу.

Покончив с расстрелом, нужно было переносить трупы, а путь сравнительно длинный, как переносить? Тут кто-то догадался о носилках (вовремя не догадались), взяли из саней оглобли и натянули, кажется, простыню. Проверив, все ли мертвы, приступили к переноске. Тут обнаружилось, что будут везде следы крови. Я тут же велел взять имевшееся солдатское сукно, положили кусок в носилки, а затем выстелили сукном грузовик. Принимать трупы я поручил Михаилу Медведеву, это бывший чекист и в настоящее время работник ГПУ. Это он вместе с Ермаковым Петром Захаровичем должен был принять и увезти трупы. Когда унесли первые трупы, то мне, точно не помню кто, сказал, что кто-то присвоил себе какие-то ценности. Тогда я понял, что, очевидно, в вещах, ими принесенных, имелись ценности. Я сейчас же приостановил переноску, собрал людей и потребовал сдать взятые ценности. После некоторого запирательства двое, взявших их ценности, вернули. Пригрозив расстрелом тем, кто будет мародерствовать, этих двоих отстранил и сопровождать переноску трупов поручил, насколько помню, тов. Никулину, предупредив о наличии у расстрелянных ценностей. Собрав предварительно все, что оказалось в тех или иных вещах, которые были ими захвачены, а также и сами вещи, отправил в комендатуру. Тов. Филипп [Голощекин], очевидно, щадя меня (так как я здоровьем не отличался), предупредил меня, чтоб не ездил на “похороны”, но меня очень беспокоило, как хорошо будут скрыты трупы. Поэтому я решил поехать сам, и, как оказалось, хорошо сделал, иначе все трупы были бы непременно в руках белых. Легко понять, какую спекуляцию они развели бы вокруг этого дела.

Распорядившись все замыть и зачистить, мы примерно около 3-х часов, или даже несколько позже, отправились. Я захватил с собой несколько человек из внутренней охраны. Где предполагалось схоронить трупы, я не знал, это дело, как я говорил выше, поручено было, очевидно, Филиппом [Голощекиным ] т. Ермакову (кстати сказать, т. Филипп, как мне в ту же ночь сказал, кажется, Медведев Павел, он его увидел, когда тот бегал в команду, ходил все время вблизи дома, немало, вероятно, беспокоившись, как тут все пройдет) , который и повез нас куда-то в В [ерх ]-Исетский завод. Я в этих местах не бывал и не знал их. Примерно в 2 — 3 верстах, а может быть и больше, от Верх-Исетского завода нас встретил целый эскорт верхом и в пролетках людей. Я спросил Ермакова, что это за люди, зачем они здесь, он мне ответил, что это им приготовленные люди. Зачем их было столько, я и до сих пор не знаю, я услышал только отдельные выкрики: “Мы думали, что нам их сюда живыми дадут, а тут, оказывается, мертвые”. Еще, кажется, версты через 3 — 4 мы застряли с грузовиком среди двух деревьев. Тут некоторые из людей Ермакова на остановке стали растягивать кофточки девиц, и снова обнаружилось, что имеются ценности и что их начинают присваивать. Тогда я распорядился приставить людей, чтоб никого к грузовику не подпускать. Застрявший грузовик не двигался с места. Спрашиваю Ермакова: “А что ж, далеко место им избранное?” Он говорит: “Недалеко, за полотном железной дороги”. А тут, кроме того, что зацепились за деревья, еще и место болотистое. Куда ни идем, все топкие места. Думаю, пригнал столько людей, лошадей, хотя бы телеги были, а то пролетки. Однако делать нечего, нужно разгружать, облегчать грузовик, но и это не помогло. Тогда я велел грузить на пролетки, так как ждать дольше время не позволяло, уже светало. Только когда уже рассветало, мы подъехали к знаменитому “урочищу”. В нескольких десятках шагов от намеченной шахты для погребения сидели у костра крестьяне, очевидно, заночевавшие на сенокосе. В пути на расстоянии также встречались одиночки, стало совершенно невозможно продолжать работу на виду у людей. Нужно сказать, что положение становилось тяжелым, и все может пойти насмарку. Я еще в это время не знал, что и шахта-то ни к черту не годится для нашей цели. А тут еще эти проклятые ценности. Что их достаточно много, я еще в этот момент не знал, да и народ для такого дела Ермаковым был набран никак не подходящий, да еще так много. Я решил, что народ надо рассосать. Тут же я узнал, что отъехали мы от города верст примерно 15 — 16, а подъехали к деревне Коптяки в двух-трех верстах от нее. Нужно было на определенном расстоянии оцепить место, что я и сделал Выделил людей и поручил им охватить определенный район и, кроме того, послал в деревню, чтобы никто не выезжал с объяснением того, что вблизи чехо-словаки. Что сюда двинуты наши части, что показываться тут опасно, затем, чтобы всех встречных заворачивали в деревню, а упорно непослушных и расстреливать, если ничего не поможет. Другую группу людей я отправил в город как бы за ненадобностью. Проделав это, я велел загружать http://rus-sky.com/history/library/docs.htm - 21-30 трупы, снимать платье, чтобы сжечь его, то есть на случай уничтожить вещи все без остатка и тем как бы убрать лишние наводящие доказательства, если трупы почему-либо будут обнаружены. Велел разложить костры, когда стали раздевать, то обнаружилось, что на дочерях и Александре Федоровне, на последней я точно не помню, что было, тоже как на дочерях или просто зашитые вещи. На дочерях же были лифы, так хорошо сделаны из сплошных бриллиантовых и др[угих] ценных камней, представлявших из себя не только вместилища для ценностей, но и вместе с тем и защитные панцири. Вот почему ни пули, ни штык не давали результатов при стрельбе и ударах штыка. В этих их предсмертных муках, кстати сказать, кроме их самих, никто не повинен. Ценностей этих оказалось всего около полупуда. Жадность была так велика, что на Александре Федоровне, между прочим, был просто огромный кусок круглой золотой проволоки, загнутой в виде браслета, весом около фунта. Ценности все были тут же выпороты, чтобы не таскать с собой окровавленное тряпье. Те части ценностей, которые белые при раскопках обнаружили, относились, несомненно, к зашитым отдельно вещам и при сжигании остались в золе костров. Несколько бриллиантов мне на следующий день передали товарищи, нашедшие их там. Как они не досмотрели за другими остатками ценностей. Времени у них для этого было достаточно. Вероятнее всего, просто не догадались. Надо, между прочим, думать, что кой-какие ценности возвращаются нам через Торгсин, так как, вероятно, их там подбирали после нашего отъезда крестьяне дер [евни ] Коптяки. Ценности собрали, вещи сожгли, а трупы, совершенно голые, побросали в шахту. Вот тут-то и началась новая морока. Вода-то чуть покрыла тела, что тут делать? Надумали взорвать шахты бомбами, чтобы завалить. Но из этого, разумеется, ничего не вышло. Я увидел, что никаких результатов мы не достигли с похоронами, что так оставлять нельзя и что все надо начинать сначала. А что делать? Куда девать? Часа примерно в два дня я решил поехать в город, так как было ясно, что трупы надо извлекать из шахты и куда-то перевозить в другое место, так как кроме того, что и слепой бы их обнаружил, место было провалено, ведь люди-то видели, что что-то здесь творилось. Заставы оставил охрану на месте, взял ценности и уехал. Поехал в облисполком и доложил по начальству, сколь все неблагополучно. Т. Сафаров и не помню кто еще послушали, да и так ничего не сказали. Тогда я разыскал Филиппа [Голощекина], указал ему на необходимость переброски трупов в другое место. Когда он согласился, я предложил, чтобы сейчас же отправить людей вытаскивать трупы. Я займусь поиском нового места. Филипп [Голощекин] вызвал Ермакова, крепко отругал его и отправил извлекать трупы. Одновременно я поручил ему отвезти хлеба, обед, так как там люди почти сутки без сна, голодные, измучены. Там они должны были ждать, когда я приеду. Достать и вытащить трупы оказалось не так просто, и с этим немало помучились. Очевидно, всю ночь возились, так как поздно поехали.

Я пошел в горисполком к Сергею Егоровичу Чуцкаеву, тогда предгорисполкома, посоветоваться, быть может, он знает такое место. Он мне посоветовал на Московском тракте очень глубокие заброшенные шахты. Я добыл машину, взял с собой кого-то из облЧК, кажется Полушина, и еще кого-то и поехали, не доехав версту или полторы до указанного места, машина испортилась, мы оставили шофера чинить ее, а сами отправились пешком, осмотрели место и нашли, что хорошо, все дело только в том, чтоб не было лишних глаз. Вблизи здесь жил какой-то народ, мы решили, что приедем, заберем его, отправим в город, а по окончании операции отпустим, на том и порешили. Вернувшись к машине, а она сама нуждается, чтобы ее тащить. Решил ждать случайно проезжающей. Через некоторое время кто-то катит на паре, остановил, ребята, оказалось, меня знают, спешат к себе на завод. С большой, конечно, неохотой, но пришлось лошадей отдать.

Пока мы ездили, возник другой план: сжечь трупы, но как это сделать, никто не знает. Полушин, кажется, сказал, что он знает, ну и ладно, так как никто толком не знал, как это выйдет. Я все же имел в виду шахты Московского тракта, и, следовательно, перевозку, решил добыть телеги, и, кроме того, у меня возник план, в случае какой-либо неудачи, похоронить их группами в разных местах на проезжей дороге. Дорога, ведущая в Коптяки, около урочища, глинистая, так что если здесь без посторонних глаз похоронить, ни один бы черт не догадался, зарыть и обозом проехать, получится мешанина и все. Итак, три плана. Не на чем ехать, нет машины. Направился я в гараж начальника военных перевозок, нет ли каких машин. Оказалась машина, но только начальника. Забыл я его фамилию, который, как потом оказалось, был прохвостом и его в Перми, кажется, расстреляли. Начальником гаража или заместителем начальника военных перевозок, точно не помню, был товарищ Павел Петрович Горбунов, в настоящее время зам. [председателя] Госбанка, сказал ему, что мне срочно нужна машина. Он: “А, знаю для чего”. И дал мне машину начальника. Я поехал к начальнику снабжения Урала Войкову добывать бензин или керосин, а также серной кислоты, это на случай, чтобы изуродовать лица, и, кроме того, лопаты. Все это я добыл. В качестве товарища комиссара юстиции Уральской области я распорядился взять из тюрьмы десять подвод без кучеров. Погрузили все и поехали. Туда же направили грузовик. Сам же я остался ждать где-то запропавшего Полушина, “спеца” по сжиганию. Я его ждал у Войкова. Но прождав до 11-ти часов вечера, так его и не дождался. Потом мне сообщили, что он поехал ко мне верхом на лошади, и что он с лошади свалился и повредил себе ногу, и что поехать не может. Имея в виду, что на машине можно снова засесть, уже часов в 12-ть ночи, я верхом, не помню с каким товарищем, отправился к месту нахождения трупов. Меня тоже постигла беда. Лошадь запнулась, встала на колени и как-то неловко припала на бок и отдавила мне ногу. Я с час или больше пролежал, пока снова смог сесть на лошадь. Приехали мы поздно ночью, шли работы по извлечению [трупов]. Я решил несколько трупов похоронить на дороге. Приступили копать яму. Она к рассвету почти была готова, ко мне подошел один товарищ и заявил мне, что, несмотря на запрет никого близко не подпускать, откуда-то явился человек, знакомый Ермакова, которого он допустил на расстояние, с которого было видно, что тут что-то роют, так как лежали кучи глины. Хотя Ермаков и уверял, что тот ничего видеть не мог, тогда и другие товарищи, кроме сказавшего мне, стали иллюстрировать, то есть показывая, где тот был и что он, несомненно, не мог не видеть.

Так был провален и этот план. Яму решено было реставрировать. Дождавшись вечера, мы погрузились на телегу. Грузовик же ждал в таком месте, где он как будто был гарантирован от опасности застрять (шофером был злоказовский рабочий Люханов). Держали мы курс на Сибирский тракт. Переехав полотно железной дороги, мы перегрузили снова трупы в грузовик и снова засели вскоре. Пробившись часа два, мы приближались уже к полуночи, тогда я решил, что надо хоронить где-то тут, так как нас в этот поздний час вечера действительно никто здесь видеть не мог, единственно кто мог видеть нескольких человек — это был железнодорожный сторож разъезда, так как я послал натаскать шпал, чтобы покрыть ими место, где будут сложены трупы, имея в виду, что единственной догадкой нахождения здесь шпал будет то, что шпалы уложены для того, чтобы провезти грузовик. Я забыл сказать, что в этот вечер, точнее в ночь, мы два раза застряли. Сгрузив все, вылезли, а второй раз уже безнадежно застряли. Месяца два тому назад я, перелистывая книгу следователя по чрезвычайно важным делам при Колчаке Соколова, видел снимок этих уложенных шпал, там так и указано, что вот место, уложенное шпалами, для пропуска грузовика. Так что перекопав целый район, они не догадались заглянуть под шпалы. Нужно сказать, что все так дьявольски устали, что уж не хотели копать новой могилы, но как всегда в таких случаях бывает, двое-трое взялись за дело, потом приступили другие, тут же развели костер, и пока готовилась могила, мы сожгли два трупа: Алексея и по ошибке вместо Александры Федоровны сожгли, очевидно, Демидову. На месте сжигания вырыли яму, сложили кости, заровняли, снова зажгли большой костер и золой скрыли всякие следы. Прежде чем сложить в яму остальные трупы, мы облили их серной кислотой, яму завалили, шпалами закрыли, грузовик пустой проехал, несколько утрамбовали шпалы и поставили точку. В 5 — б часов утра, собрав всех и изложив им важность сделанных дел, предупредив, что все должны о виденном забыть и ни с кем никогда об этом не разговаривать, мы отправились в город. Потеряв нас, мы уже все кончили, приехали ребята из облЧК: товарищи Исай Родзинский, Горин и еще кто-то. 19-го вечером я уехал в Москву с докладом. Ценности я передал тогда члену ревсовета III Армии Трифонову, их, кажется, Белобородов, Новоселов и еще кто-то схоронили в подвале, в земле какого-то домика рабочего в Лысьве и в 19-м году, когда ехала на Урал комиссия ЦК для организации советской власти на освобожденном Урале, я тогда тоже ехал сюда на работу, ценности тот же Новоселов, не помню с кем извлекли, а Н.Н. Крестинский, возвращаясь в Москву, увез их туда. Когда в 21 — 23 году я работал в Гохране республики, приводя в порядок ценности, я помню, что одна из жемчужных ниток Александры Федоровны была оценена в 600 тысяч золотых рублей.

В Перми, где я проводил разборку бывших царских вещей, была снова обнаружена масса ценностей, которые были попрятаны в вещах до черного белья включительно, а добра всякого было не один вагон.

ВОСПОМИНАНИЯ

участника расстрела царской семьи Медведева (Кудрина)

Вечером 16 июля н[ового] ст[иля] 1918 года в здании Уральской областной Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией (располагавшейся в Американской гостинице города Екатеринбурга — ныне город Свердловск) заседал в неполном составе областной Совет Урала. Когда меня — екатеринбургского чекиста — туда вызвали, я увидел в комнате знакомых мне товарищей: председателя Совета депутатов Александра Георгиевича Белобородова, председателя Областного комитета партии большевиков Георгия Сафарова, военного комиссара Екатеринбурга Филиппа Голощекина, члена Совета Петра Лазаревича Войкова, председателя областной ЧК Федора Лукоянова, моих друзей — членов коллегии Уральской областной ЧК Владимира Горина, Исая Иделевича (Ильича) Родзинского (ныне персональный пенсионер, живет в Москве) и коменданта Дома особого назначения (дом Ипатьева) Якова Михайловича Юровского.

Когда я вошел, присутствующие решали, что делать с бывшим царем Николаем II Романовым и его семьей. Сообщение о поездке в Москву к Я. М. Свердлову делал Филипп Голощекин. Санкции Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета на расстрел семьи Романовых Голощекину получить не удалось. Свердлов советовался с В.И. Лениным, который высказывался за привоз царской семьи в Москву и открытый суд над Николаем II и его женой Александрой Федоровной, предательство которой в годы Первой мировой войны дорого обошлось России.

— Именно всероссийский суд! — доказывал Ленин Свердлову: — с публикацией в газетах. Подсчитать, какой людской и материальный урон нанес самодержец стране за годы царствования. Сколько повешено революционеров, сколько погибло на каторге, на никому не нужной войне! Чтобы ответил перед всем народом! Вы думаете, только темный мужичок верит у нас в доброго батюшку-царя. Не только, дорогой мой Яков Михайлович! Давно ли передовой ваш питерский рабочий шел к Зимнему с хоругвиями? Всего каких-нибудь 13 лет назад! Вот эту-то непостижимую “расейскую” доверчивость и должен развеять в дым открытый процесс над Николаем Кровавым...

Я. М. Свердлов пытался приводить доводы Голощекина об опасностях провоза поездом царской семьи через Россию, где то и дело вспыхивали контрреволюционные восстания в городах, о тяжелом положении на фронтах под Екатеринбургом, но Ленин стоял на своем:

— Ну и что же, что фронт отходит? Москва теперь — глубокий тыл, вот и эвакуируйте их в тыл! А мы уж тут устроим им суд на весь мир.

На прощанье Свердлов сказал Голощекину:

— Так и скажи, Филипп, товарищам — ВЦИК официальной санкции на расстрел не дает.

После рассказа Голощекина Сафаров спросил военкома, сколько дней, по его мнению, продержится Екатеринбург? Голощекин отвечал, что положение угрожающее — плохо вооруженные добровольческие отряды Красной Армии отступают, и дня через три, максимум через пять, Екатеринбург падет. Воцарилось тягостное молчание. Каждый понимал, что эвакуировать царскую семью из города не только что в Москву, но и просто на Север означает дать монархистам давно желанную возможность для похищения царя. Дом Ипатьева представлял до известной степени укрепленную точку: два высоких деревянных забора вокруг, система постов наружной и внутренней охраны из рабочих, пулеметы. Конечно, такой надежной охраны мы не могли бы обеспечить движущемуся автомобилю или экипажу, тем более за чертой города.

Об оставлении царя белым армиям адмирала Колчака не могло быть и речи — такая “милость” ставила под реальную угрозу существование молодой Республики Советов, окруженной кольцом вражеских армий. Враждебно настроенный к большевикам, которых он после Брестского мира считал предателями интересов России, Николай II стал бы знаменем контрреволюционных сил вне и внутри Советской республики. Адмирал Колчак, используя вековую веру в добрые намерения царей, смог бы привлечь на свою сторону сибирское крестьянство, которое никогда не видело помещиков, не знало, что такое крепостное право, и поэтому не поддерживало Колчака, насаждавшего помещичьи законы на захваченной им (благодаря восстанию Чехословацкого корпуса) территории. Весть о “спасении” царя удесятерила бы силы озлобленного кулачества в губерниях Советской России.

У нас, чекистов, были свежи в памяти попытки тобольского духовенства во главе с Епископом Гермогеном освободить царскую семью из-под ареста. Только находчивость моего друга матроса Павла Хохрякова, вовремя арестовавшего Гермогена и перевезшего Романовых в Екатеринбург под охрану большевистского Совета, спасла положение. При глубокой религиозности народа в провинции нельзя было допускать оставления врагу даже останков царской династии, из которых немедленно были бы сфабрикованы духовенством “святые чудотворные мощи” — также неплохой флаг для армий адмирала Колчака.

Но была еще одна причина, которая решила судьбу Романовых не так, как того хотел Владимир Ильич.

Относительно вольготная жизнь Романовых (особняк купца Ипатьева даже отдаленно не напоминал тюрьму) в столь тревожное время, когда враг был буквально у ворот города, вызывала понятное возмущение рабочих Екатеринбурга и окрестностей. На собраниях и митингах на заводах Верх-Исетска рабочие прямо говорили:

— Чегой-то вы, большевики, с Николаем нянчитесь? Пора кончать! А не то разнесем ваш Совет по щепочкам!

Такие настроения серьезно затрудняли формирование частей Красной Армии, да и сама угроза расправы была нешуточной — рабочие были вооружены, и слово с делом у них не расходилось. Требовали немедленного расстрела Романовых и другие партии. Еще в конце июня 1918 года члены Екатеринбургского Совета эсер Сакович и левый эсер Хотимский (позднее — большевик, чекист, погиб в годы культа личности , посмертно реабилитирован) на заседании настаивали на скорейшей ликвидации Романовых и обвиняли большевиков в непоследовательности. Лидер же анархистов Жебенев кричал нам в Совете:

— Если вы не уничтожите Николая Кровавого, то это сделаем мы сами!

Не имея санкции ВЦИКа на расстрел, мы не могли ничего сказать в ответ, а позиция оттягивания без объяснения причин еще больше озлобляла рабочих. Дальше откладывать решение участи Романовых в военной обстановке означало еще глубже подрывать доверие народа к нашей партии. Поэтому решить наконец участь царской семьи в Екатеринбурге, Перми и Алапаевске (там жили братья царя) собралась именно большевистская часть областного Совета Урала. От нашего решения практически зависело, поведем ли мы рабочих на оборону города Екатеринбурга или поведут их анархисты и левые эсеры. Третьего пути не было.

Последние месяц-два к забору Дома особого назначения беспрерывно лезли какие-то “любопытные” — в основном темные личности, приехавшие, как правило, из Питера и Москвы. Они пытались передавать записки, продукты, слали письма по почте, которые мы перехватывали: во всех заверения в преданности и предложение услуг. У нас, чекистов, создавалось впечатление, что в городе существует какая-то белогвардейская организация, упорно старающаяся войти в контакт с царем и царицей. Мы прекратили допуск в дом даже священников и монахинь, носивших продукты из ближайшего монастыря.

Но не только понаехавшие тайно в Екатеринбург монархисты рассчитывали при случае освободить пленного царя, — сама семья была готова к похищению в любой момент и не упускала ни одного случая связаться с волей. Екатеринбургские чекисты выяснили эту готовность довольно простым способом. Белобородовым, Войковым и чекистом Родзинским было составлено от имени Русской офицерской организации письмо, в котором сообщалось о скором падении Екатеринбурга и предлагалось подготовиться к побегу ночью определенного дня. Записку, переведенную на французский язык Войковым и переписанную набело красными чернилами красивым почерком Исая Родзинского, через одного из солдат охраны передали царице. Ответ не заставил себя ждать. Сочинили и послали второе письмо. Наблюдение за комнатами показало, что две или три ночи семья Романовых провела одетыми — готовность к побегу была полной. Юровский доложил об этом областному Совету Урала.

Обсудив все обстоятельства, мы принимаем решение: этой же ночью нанести два удара: ликвидировать две монархические подпольные офицерские организации, могущие нанести удар в спину частям, обороняющим город (на эту операцию выделяется чекист Исай Родзинский), и уничтожить царскую семью Романовых.

Яков Юровский предлагает сделать снисхождение для мальчика.

— Какого? Наследника? Я — против! — возражаю я.

— Да нет, Михаил, кухонного мальчика Леню Седнева нужно увести. Поваренка-то за что... Он играл с Алексеем.

— А остальная прислуга?

— Мы с самого начала предлагали им покинуть Романовых. Часть ушла, а те, кто остался, заявили, что желают разделить участь монарха. Пусть и разделяют...

Постановили: спасти жизнь только Лене Седневу. Затем стали думать, кого выделить на ликвидацию Романовых от Уральской областной Чрезвычайной комиссии. Белобородов спрашивает меня:

— Примешь участие?

— По указу Николая II я судился и сидел в тюрьме. Безусловно, приму!

— От Красной Армии еще нужен представитель, — говорит Филипп Голощекин: — Предлагаю Петра Захаровича Ермакова, военного комиссара Верх-Исетска.

— Принято. А от тебя, Яков, кто будет участвовать?

— Я и мой помощник Григорий Петрович Никулин, — отвечает Юровский. — Итак, четверо: Медведев, Ермаков, Никулин и я.

Совещание закончилось. Юровский, Ермаков и я идем вместе в Дом особого назначения, поднялись на второй этаж в комендантскую комнату — здесь нас ждал чекист Григорий Петрович Никулин (ныне персональный пенсионер, живет в Москве). Закрыли дверь и долго сидели, не зная с чего начать. Нужно было как-то скрыть от Романовых, что их ведут на расстрел. Да и где расстреливать? Кроме того, нас всего четверо, а Романовых с лейб-медиком, поваром, лакеем и горничной — 11 человек!

Жарко. Ничего не можем придумать. Может быть, когда уснут, забросать комнаты гранатами? Не годится — грохот на весь город, еще подумают, что чехи ворвались в Екатеринбург. Юровский предложил второй вариант: зарезать всех кинжалами в постелях. Даже распределили, кому кого приканчивать. Ждем, когда уснут. Юровский несколько раз выходит к комнатам царя с царицей, великих княжен, прислуги, но все бодрствуют — кажется, они встревожены уводом поваренка.

Перевалило за полночь, стало прохладнее. Наконец во всех комнатах царской семьи погас свет, видно, уснули. Юровский вернулся в комендантскую и предложил третий вариант: посреди ночи разбудить Романовых и попросить их спуститься в комнату первого этажа под предлогом, что на дом готовится нападение анархистов и пули при перестрелке могут случайно залететь на второй этаж, где жили Романовы (царь с царицей и Алексеем — в угловой, а дочери — в соседней комнате с окнами на Вознесенский переулок). Реальной угрозы нападения анархистов в эту ночь уже не было, так как незадолго перед этим мы с Исаем Родзинским разогнали штаб анархистов в особняке инженера Железнова (бывшее Коммерческое собрание) и разоружили анархистские дружины Петра Ивановича Жебенева.

Выбрали комнату в нижнем этаже рядом с кладовой, всего одно зарешеченное окно в сторону Вознесенского переулка (второе от угла дома), обычные полосатые обои, сводчатый потолок, тусклая электролампочка под потолком. Решаем поставить во дворе снаружи дома (двор образован внешним дополнительным забором со стороны проспекта и переулка) грузовик и перед расстрелом завести мотор, чтобы шумом заглушить выстрелы в комнате. Юровский уже предупредил наружную охрану, чтобы не беспокоилась, если услышат выстрелы внутри дома; затем раздали наганы латышам внутренней охраны, — мы сочли разумным привлечь их к операции, чтобы не расстреливать одних членов семьи Романовых на глазах у других. Трое латышей отказались участвовать в расстреле. Начальник охраны Павел Спиридонович Медведев вернул их наганы в комендантскую комнату. В отряде осталось семь человек латышей.

Далеко за полночь Яков Михайлович проходит в комнаты доктора Боткина и царя, просит одеться, умыться и быть готовыми к спуску в полуподвальное укрытие. Примерно с час Романовы приводят себя в порядок после сна, наконец — около трех часов ночи — они готовы. Юровский предлагает нам взять оставшиеся пять наганов. Петр Ермаков берет два нагана и засовывает их за пояс, по нагану берут Григорий Никулин и Павел Медведев. Я отказываюсь, так как у меня и так два пистолета: на поясе в кобуре американский “кольт”, а за поясом бельгийский “браунинг” (оба исторических пистолета — “браунинг” № 389965 и “кольт” калибра 45, правительственная модель “С” № 78517 — я сохранил до сегодняшнего дня). Оставшийся револьвер берет сначала Юровский (у него в кобуре десятизарядный “маузер”), но затем отдает его Ермакову, и тот затыкает себе за пояс третий наган. Все мы невольно улыбаемся, глядя на его воинственный вид.

Выходим на лестничную площадку второго этажа. Юровский уходит в царские покои, затем возвращается — следом за ним гуськом идут: Николай II (он несет на руках Алексея, у мальчика несвертывание крови, он ушиб где-то ногу и не может пока ходить сам), за царем идет, шурша юбками, затянутая в корсет царица, следом четыре дочери (из них я в лицо знаю только младшую полненькую Анастасию и — постарше — Татьяну, которую по кинжальному варианту Юровского поручали мне, пока я не выспорил себе от Ермакова самого царя), за девушками идут мужчины: доктор Боткин, повар, лакей, несет белые подушки высокая горничная царицы. На лестничной площадке стоит чучело медведицы с двумя медвежатами. Почему-то все крестятся, проходя мимо чучела, перед спуском вниз. Вслед за процессией следуют по лестнице Павел Медведев, Гриша Никулин, семеро латышей (у двух из них за плечами винтовки с примкнутыми штыками), завершаем шествие мы с Ермаковым.

Когда все вошли в нижнюю комнату (в доме очень странное расположение ходов, поэтому нам пришлось сначала выйти во внутренний двор особняка, а затем опять войти в первый этаж), то оказалось, что комната очень маленькая. Юровский с Никулиным принесли три стула — последние троны приговоренной династии. На один из них, ближе к правой арке, на подушечку села царица, за ней стали три старшие дочери. Младшая — Анастасия почему-то отошла к горничной, прислонившейся к косяку запертой двери в следующую комнату-кладовую. В середине комнаты поставили стул для наследника, правее сел на стул Николай II, за креслом Алексея встал доктор Боткин. Повар и лакей почтительно отошли к столбу арки в левом углу комнаты и стали у стенки. Свет лампочки настолько слаб, что стоящие у противоположной закрытой двери две женские фигуры временами кажутся силуэтами, и только в руках горничной отчетливо белеют две большие подушки.

Романовы совершенно спокойны — никаких подозрений. Николай II, царица и Боткин внимательно разглядывают меня с Ермаковым, как людей новых в этом доме. Юровский отзывает Павла Медведева, и оба выходят в соседнюю комнату. Теперь слева от меня против царевича Алексея стоит Гриша Никулин, против меня — царь, справа от меня — Петр Ермаков, за ним пустое пространство, где должен встать отряд латышей.

Стремительно входит Юровский и становится рядом со мной. Царь вопросительно смотрит на него. Слышу зычный голос Якова Михайловича:

— Попрошу всех встать!

Легко, по-военному встал Николай II; зло сверкнув глазами, нехотя поднялась со стула Александра Федоровна. В комнату вошел и выстроился как раз против нее и дочерей отряд латышей: пять человек в первом ряду, и двое — с винтовками — во втором. Царица перекрестилась. Стало так тихо, что со двора через окно слышно, как тарахтит мотор грузовика. Юровский на полшага выходит вперед и обращается к царю:

— Николай Александрович! Попытки Ваших единомышленников спасти Вас не увенчались успехом! И вот, в тяжелую годину для Советской республики... — Яков Михайлович повышает голос и рукой рубит воздух: — ...на нас возложена миссия покончить с домом Романовых!

Женские крики: “Боже мой! Ах! Ох!” Николай II быстро бормочет:

— Господи, Боже мой! Господи, боже мой! Что ж это такое?!

— А вот что такое! — говорит Юровский, вынимая из кобуры “маузер”.

— Так нас никуда не повезут? — спрашивает глухим голосом Боткин.

Юровский хочет ему что-то ответить, но я уже спускаю курок моего “браунинга” и всаживаю первую пулю в царя. Одновременно с моим вторым выстрелом раздается первый залп латышей и моих товарищей справа и слева. Юровский и Ермаков также стреляют в грудь Николая II почти в ухо. На моем пятом выстреле Николай II валится снопом на спину. Женский визг и стоны; вижу, как падает Боткин, у стены оседает лакей и валится на колени повар. Белая подушка двинулась от двери в правый угол комнаты. В пороховом дыму от кричащей женской группы метнулась к закрытой двери женская фигура и тут же падает, сраженная выстрелами Ермакова, который палит уже из второго нагана. Слышно, как лязгают рикошетом пули от каменных столбов, летит известковая пыль. В комнате ничего не видно из-за дыма — стрельба идет уже по еле видным падающим силуэтам в правом углу. Затихли крики, но выстрелы еще грохочут — Ермаков стреляет из третьего нагана. Слышен голос Юровского:

— Стой! Прекратить огонь!

Тишина. Звенит в ушах. Кого-то из красноармейцев ранило в палец руки и в шею — то ли рикошетом, то ли в пороховом тумане латыши из второго ряда из винтовок обожгли пулями. Редеет пелена дыма и пыли. Яков Михайлович предлагает мне с Ермаковым, как представителям Красной Армии, засвидетельствовать смерть каждого члена царской семьи. Вдруг из правого угла комнаты, где зашевелилась подушка, женский радостный крик:

— Слава Богу! Меня Бог спас!

Шатаясь, подымается уцелевшая горничная — она прикрылась подушками, в пуху которых увязли пули. У латышей уже расстреляны все патроны, тогда двое с винтовками подходят к ней через лежащие тела и штыками прикалывают горничную. От ее предсмертного крика очнулся и часто застонал легко раненный Алексей — он лежит на стуле. К нему подходит Юровский и выпускает три последние пули из своего “маузера”. Парень затих и медленно сползает на пол к ногам отца. Мы с Ермаковым щупаем пульс у Николая — он весь изрешечен пулями, мертв. Осматриваем остальных и достреливаем из “кольта” и ермаковского нагана еще живых Татьяну и Анастасию. Теперь все бездыханны.

К Юровскому подходит начальник охраны Павел Спиридонович Медведев и докладывает, что выстрелы были слышны во дворе дома. Он привел красноармейцев внутренней охраны для переноски трупов и одеяла, на которых можно носить до автомашины. Яков Михайлович поручает мне проследить за переносом трупов и погрузкой в автомобиль. Первого на одеяло укладываем лежащего в луже крови Николая II. Красноармейцы выносят останки императора во двор. Я иду за ними. В проходной комнате вижу Павла Медведева — он смертельно бледен и его рвет, спрашиваю, не ранен ли он, но Павел молчит и машет рукой. Около грузовика встречаю Филиппа Голощекина.

— Ты где был? — спрашиваю его.

— Гулял по площади. Слушал выстрелы. Было слышно. — Нагнулся над царем.

— Конец, говоришь, династии Романовых?! Да... Красноармеец принес на штыке комнатную собачонку Анастасии — когда мы шли мимо двери (на лестницу во второй этаж) из-за створок раздался протяжный жалобный вой — последний салют императору Всероссийскому. Труп песика бросили рядом с царским.

— Собакам — собачья смерть! — презрительно сказал Голощекин.

Я попросил Филиппа и шофера постоять у машины, пока будут носить трупы. Кто-то приволок рулон солдатского сукна, одним концом расстелили его на опилки в кузове грузовика — на сукно стали укладывать расстрелянных.

Сопровождаю каждый труп: теперь уже сообразили из двух толстых палок и одеял связать какое-то подобие носилок. Замечаю, что в комнате во время укладки красноармейцы снимают с трупов кольца, брошки и прячут их в карманы. После того, как все уложены в кузов, советую Юровскому обыскать носильщиков.

— Сделаем проще, — говорит он и приказывает всем подняться на второй этаж к комендантской комнате. Выстраивает красноармейцев и говорит: — Предлагало выложить на стол из карманов все драгоценности, снятые с Романовых. На размышление — полминуты. Затем обыщу каждого, у кого найду — расстрел на месте! Мародерства я не допущу. Поняли все?

— Да мы просто так — взяли на память о событии, — смущенно шумят красноармейцы. — Чтобы не пропало.

На столе в минуту вырастает горка золотых вещей: бриллиантовые брошки, жемчужные ожерелья, обручальные кольца, алмазные булавки, золотые карманные часы Николая II и доктора Боткина и другие предметы.

Солдаты ушли мыть полы в нижней комнате и смежной с ней. Спускаюсь к грузовику, еще раз пересчитываю трупы — все одиннадцать на месте — закрываю их свободным концом сукна. Ермаков садится к шоферу, в кузов залезают несколько человек из охраны с винтовками. Машина трогается с места, выезжает за дощатые ворота внешнего забора, поворачивает направо и по Вознесенскому переулку через спящий город везет останки Романовых за город.

За Верх-Исетском в нескольких верстах от деревни Коптяки машина остановилась на большой поляне, на которой чернели какие-то заросшие ямы. Развели костер, чтобы погреться, — ехавшие в кузове грузовика продрогли. Затем стали по очереди переносить трупы к заброшенной шахте, срывать с них одежду. Ермаков выслал красноармейцев на дорогу, чтобы никого не пропускали из близлежащей деревни. На веревках спустили расстрелянных в ствол шахты — сначала Романовых, затем прислугу. Уже выглянуло солнце, когда стали бросать в костер окровавленную одежду. ...Вдруг из одного из дамских лифчиков брызнул алмазный ручеек. Затоптали костер, стали выбирать драгоценности из золы и с земли. Еще в двух лифчиках в подкладке нашли зашитые бриллианты, жемчуг, какие-то цветные драгоценные камни.

На дороге затарахтела машина. Подъехал Юровский с Голощекиным на легковой машине. Заглянули в шахту. Сначала хотели засыпать трупы песком, но затем Юровский сказал, что пусть утонут в воде на дне — все равно никто не будет их искать здесь, так как это район заброшенных шахт, и стволов тут много. На всякий случай решили обрушить верхнюю часть клети (Юровский привез ящик гранат), но потом подумали: взрывы будут слышны в деревне, да и свежие разрушения заметны. Просто закидали шахту старыми ветками, сучьями, найденными неподалеку гнилыми досками. Грузовик Ермакова и автомобиль Юровского тронулись в обратный путь. Был жаркий день, все измучены до предела, с трудом боролись со сном, почти сутки никто ничего не ел.

На следующий день — 18 июля 1918 года — в Уральскую областную ЧК поступили сведения, что весь Верх-Исетск только и говорит о расстреле Николая II и о том, что трупы брошены в заброшенные шахты около деревни Коптяки. Вот-те и конспирация! Не иначе, как кто-то из участников захоронения рассказал под секретом жене, та — кумушке, и пошло по всему уезду.

Вызвали на коллегию ЧК Юровского. Постановили: этой же ночью отправить автомобиль с Юровским и Ермаковым к шахте, вытащить все трупы и сжечь. От Уральской областной ЧК на операцию назначили моего друга члена коллегии Исая Иделевича Родзинского.

Итак, наступила ночь с 18 на 19 июля 1918 года. В полночь грузовик с чекистами Родзинским, Юровским, Ермаковым, матросом Вагановым, матросами и красноармейцами (всего человек шесть или семь) выехал в район заброшенных шахт. В кузове стояли бочки с бензином и ящики с концентрированной серной кислотой в бутылях для обезображивания трупов.

Все, что я расскажу об операции повторного захоронения, я говорю со слов моих друзей: покойного Якова Юровского и ныне здравствующего Исая Родзинского, подробные воспоминания которого должны быть непременно записаны для истории, так как Исай единственный человек, оставшийся в живых из участников этой операции, кто сегодня может опознать место, где похоронены останки Романовых. Также необходимо записать воспоминания моего друга Григория Петровича Никулина, знающего подробности ликвидации великих князей в Алапаевске и великого князя Михаила Александровича Романова — в Перми.

Подъехали к шахте, спустили на веревках двух матросов — Ваганова и еще одного — на дно шахтного ствола, где была небольшая площадка-уступ. Когда все расстрелянные были вытащены веревками за ноги из воды на поверхность и уложены рядком на траве, а чекисты присели отдохнуть, то стало ясным, насколько легкомысленным было первое захоронение. Перед ними лежали готовые “чудотворные мощи”: ледяная вода шахты не только начисто смыла кровь, но и заморозила тела настолько, что они выглядели словно живые — на лицах царя, девушек и женщин даже проступил румянец. Несомненно, Романовы могли в таком отличном состоянии сохраниться в шахтном холодильнике не один месяц, а до падения Екатеринбурга, напоминаю, оставались считанные дни.

Начинало светать. По дороге из деревни Коптяки потянулись первые телеги на Верх-Исетский базар. Высланные заставы из красноармейцев перекрыли дорогу с обоих концов, объясняя крестьянам, что проезд временно закрыт, так как из тюрьмы сбежали преступники, район этот оцеплен войсками и производится прочесывание леса. Подводы заворачивали назад.

Готового плана перехоронения у ребят не было, куда везти трупы, никто не знал, где их прятать — также. Поэтому решили попробовать сжечь хотя бы часть расстрелянных, чтобы число их было меньше одиннадцати. Отобрали тела Николая II, Алексея, царицы, доктора Боткина, облили их бензином и подожгли. Замороженные трупы дымились, смердили, шипели, но никак не горели. Тогда решили останки Романовых где-нибудь закопать. Сложили в кузов грузовика все одиннадцать тел (из них четыре обгорелых), выехали на коптяковскую дорогу и повернули в сторону Верх-Исетска. Недалеко от переезда (по-видимому, через Горно-Уральскую железную дорогу, — на карте место уточнить у И. И. Родзинского) в болотистой низине машина забуксовала в грязи — ни вперед, ни назад. Сколько ни бились — ни с места. От домика железнодорожного сторожа на переезде принесли доски и с трудом вытолкнули грузовик из образовавшейся болотистой ямы. И вдруг кому-то (Я. М. Юровский говорил мне в 1933 году, что — Родзинскому) пришла в голову мысль: а ведь эта яма на самой дороге — идеальная тайная братская могила для последних Романовых!

Углубили яму лопатами до черной торфяной воды. Туда — в болотистую трясину спустили трупы, залили их серной кислотой, забросали землей. Грузовик от переезда привез с десяток старых пропитанных железнодорожных шпал — сделали из них над ямой настил, проехались по нему несколько раз на машине. Шпалы немного вдавились в землю, запачкались, будто бы они и всегда тут лежали.

Так в случайной болотистой яме нашли достойное упокоение последние члены царской династии Романовых, династии, которая тиранила Россию триста пять лет! Новая революционная власть не сделала исключения для коронованных разбойников земли Русской: они похоронены так, как издревле хоронили на Руси разбойников с большой дороги — без креста и надгробного камня, чтобы не останавливали взгляд идущих по этой дороге к новой жизни.

В этот же день через Пермь выехали в Москву к В. И. Ленину и Я. М. Свердлову с докладом о ликвидации Романовых Я. М. Юровский и Г. П. Никулин. Кроме мешка бриллиантов и прочих драгоценностей, они везли все найденные в доме Ипатьева дневники и переписку царской семьи, фотоальбомы пребывания царской семьи в Тобольске (царь был страстный фотолюбитель), а также те два письма красными чернилами, которые были составлены Белобородовым и Войковым для выяснения настроений царской семьи. По мысли Белобородова, теперь эти два документа должны были доказать ВЦИКу существование офицерской организации, поставившей целью похищение царской семьи. Александр опасался, что В. И. Ленин привлечет его к ответственности за самоуправство с расстрелом Романовых без санкции ВЦИКа. Кроме того, Юровский и Никулин должны были лично рассказать Я. М. Свердлову обстановку в Екатеринбурге и те обстоятельства, которые вынудили Уральский областной Совет принять решение о ликвидации Романовых.

Одновременно Белобородов, Сафаров и Голощекин решили объявить о расстреле только одного Николая II, прибавив, что семья увезена и спрятана в надежном месте

Вечером 20 июля 1918 года видел Белобородова, и он рассказал мне, что получил телеграмму от Я. М. Свердлова. Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет в заседании 18 июля постановил: считать решение Уральского областного Совета о ликвидации Романовых правильным. Мы обнялись с Александром и поздравили друг друга, — значит, в Москве поняли сложность обстановки, следовательно, Ленин одобрил наши действия. В тот же вечер Филипп Голощекин впервые публично объявил на заседании областного Совета Урала о расстреле Николая II. Ликованию слушателей не было конца, у рабочих поднялось настроение.

Через день или два в екатеринбургских газетах появилось сообщение, что Николай II расстрелян по приговору народа, а царская семья вывезена из города и укрыта в надежном месте. Я не знаю истинных целей такого маневра Белобородова, но предполагаю, что областной Совет Урала не хотел сообщать населению города о расстреле женщин и детей. Возможно, были и какие-то другие соображения, но ни мне, ни Юровскому (с которым я часто виделся в Москве в начале 1930-х годов, и мы с ним много говорили о романовской истории) они не были известны. Так или иначе, это заведомо ложное сообщение в печати породило в народе живущие по сей день слухи о спасении царских детей, бегстве за границу дочери царя Анастасии и прочие легенды.

Так закончилась секретная операция по избавлению России от династии Романовых. Она прошла настолько успешно, что доныне не раскрыта ни тайна дома Ипатьева, ни место захоронения царской семьи.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Уголовное дело об убийстве царской семьи 17 июля 1918 года было открыто 19 августа 1993 года. Вел дело старший прокурор-криминалист Генеральной прокуратуры РФ Владимир Соловьев. 23 октября 1993 года распоряжением Правительства РФ создана Комиссия по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков российского императора Николая II и членов его семьи. Первый председатель - вице-премьер Правительства РФ Юрий Яров, с 1997 года - вице-премьер Борис Немцов. Проведены генетические эспертизы: в 1993 году - в Олдермастонском центре криминалистических исследований (Англия), в 1995 году - в Военно-медицинском институте Минобороны США, в ноябре 1997 года - в Республиканском центре судебно-медицинской экспертизы Минздрава России. 30 января 1998 года правительственная комиссия завершила работу и сделала вывод: «Останки, обнаруженные в Екатеринбурге, являются останками Николая II, членов его семьи и приближенных людей». Были даны ответы на 10 вопросов Русской Православной Церкви. 26 февраля 1998 года Священный Синод Русской Православной Церкви высказался в пользу безотлагательного погребения останков императора Николая II и членов его семьи в символической могиле-памятнике. Когда будут сняты все сомнения относительно «екатеринбургских останков» и «исчезнут основания для смущения и противостояния» в обществе, следует вернуться к окончательному решению вопроса о месте их захоронения.

27 февраля 1998 года Правительство России приняло решение о захоронении останков Николая II и членов его семьи в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга 17 июля 1998 года - в день 80-летия расстрела царской семьи. 9 июня на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви решено, что Патриарх Алексий II не примет участия в церемонии захоронения царских останков. 17 июля церемония погребения началась в 12 часов. Президент России Борис Ельцин выступил с речью. Присутствовали члены Правительства РФ, деятели науки и культуры, общественные деятели, более 60 членов Дома Романовых (Великая княгиня Леонида Георгиевна, ее дочь Мария Владимировна, цесаревич Георгий не присутствовали на церемонии в Петропавловском соборе; они приняли участие в панихиде в Троице-Сергиевом соборе, которую отслужил Алексий II). В момент погребения прозвучал орудийный салют из 19 залпов (на два меньше, чем определено ритуалом, установленным для погребения императора). В тот же день во всех храмах были отслужены панихиды по безвинно убиенному Николаю II и его семье.

Историческая справка РИА Новости

Убийство семьи Романовых породило немало слухов, домыслов, попробуем и мы разобраться кто приказал убить царя.

Версия первая «Секретная директива»

Одна из версий, которой часто и весьма единодушно отдают предпочтение западные ученые, состоит в том, что все Романовы были уничтожены согласно некоей «секретной директиве», поступившей от правительства из Москвы.

Именно этой версии придерживался и следователь Соколов, изложив ее в своей насыщенной различными документами книге об убийстве царской семьи. Такую же точку зрения высказывают и два других автора, которые в 1919 году лично принимали участие в расследовании: генерал Дитерихс, получивший от указание «вести наблюдение» за ходом следствия, и корреспондент лондонской «Таймс» Роберт Уилтон.

Написанные ими книги являются важнейшими источниками для понимания динамики развития событий, но - как и книга Соколова - отличаются определенной тенденциозностью: Дитерихс и Уилтон любой ценой стремятся доказать, что большевики, орудовавшие в , были чудовищами и преступниками, но всего лишь пешками в руках «нерусских» элементов, то есть горстки евреев.

В некоторых правых кругах белого движения - а именно к ним примыкали упомянутые нами авторы - антисемитские настроения проявлялись в то время в крайних формах: настаивая на существовании заговора «жидо-масонской» элиты, они объясняли этим все произошедшие события, от революции до убийства Романовых, обвиняя в содеянном исключительно евреев.

Нам практически ничего не известно о возможно существовавшей «секретной директиве», поступившей из Москвы, зато нам хорошо известны намерения и перемещения различных членов Уралсовета.

В Кремле продолжали увиливать от принятия какого-либо конкретного решения относительно судьбы императорской семьи. Возможно, вначале московское руководство подумывало о тайных переговорах с Германией и предполагало использовать бывшего царя в качестве своего козыря. Но затем в очередной раз одержал верх принцип «пролетарского правосудия»: должны были судить на показательном открытом процессе и тем самым продемонстрировать народу и всему миру грандиозный смысл революции.

Троцкий, преисполненный романтического фанатизма, видел себя в качестве общественного обвинителя и мечтал пережить моменты, по своей значимости достойные Великой французской революции. Свердлову поручили заняться этим вопросом, а Уралсовет должен был подготовить сам процесс.

Однако Москва находилась слишком далеко от Екатеринбурга и не могла до конца оценить обстановку на Урале, которая стремительно нагнеталась: белоказаки и белочехи успешно и быстро продвигались к Екатеринбургу, а красноармейцы бежали, не оказывая сопротивления.

Положение становилось критическим, и даже казалось, что революцию с трудом удастся спасти; в этой сложной ситуации, когда Советская власть могла пасть с минуты на минуту, сама мысль о проведении показательного процесса представлялась анахронической и нереальной.

Существуют доказательства, что президиум Уралсовета и областная ЧК обсуждали с руководством «центра» вопрос о судьбе Романовых, и именно в связи с усложнившейся обстановкой.

К тому же известно, что в конце июня 1918 года военком Уральской области и член президиума Уралсовета Филипп Голощекин отправился в Москву, чтобы решить участь императорской семьи. Нам точно не известно, чем закончились эти встречи с представителями правительства: мы знаем только, что Голощекина принимали в доме Свердлова, его большого друга, и что он вернулся в Екатеринбург 14 июля, за два дня до роковой ночи.

Единственным источником, где говорится о существовании «секретной директивы» из Москвы, является дневник Троцкого, в котором бывший нарком утверждает, что узнал о расстреле Романовых только в августе 1918 года и что сообщил ему об этом Свердлов.

Однако значение этого свидетельства не слишком велико, поскольку нам известно другое заявление того же Троцкого. Дело в том, что в тридцатые годы в Париже вышли мемуары некоего Беседовского, бывшего советского дипломата, бежавшего на Запад. Любопытная деталь: Беседовский работал вместе с советским послом в Варшаве Петром Войковым, «старым большевиком», сделавшим головокружительную карьеру.

Это был тот самый Войков, который - еще будучи комиссаром продовольствия Уральской области - доставал серную кислоту, чтобы облить ею трупы Романовых. Став послом, он сам умрет насильственной смертью на перроне Варшавского вокзала: 7 июня 1927 года Войкова застрелит семью выстрелами из пистолета девятнадцатилетний студент и «русский патриот» Борис Коверда, решивший отомстить за Романовых.

Но вернемся к Троцкому и Беседовскому. В мемуарах бывшего дипломата приводится рассказ - записанный якобы со слов Войкова - об убийстве в Ипатьевском доме. Среди прочих многочисленных вымыслов есть в книге один совершенно невероятный: Сталин оказывается непосредственным участником кровавой расправы.

Впоследствии Беседовский прославится именно как автор выдуманных историй; на обрушившиеся со всех сторон обвинения он отвечал, что правда никого не интересует и что его главной целью было поводить за нос читателя. К сожалению, - уже находясь в изгнании, - ослепленный ненавистью к Сталину, поверил автору мемуаров и отметил следующее: «По словам Беседовского, цареубийство было делом рук Сталина…»

Существует еще одно свидетельство, которое может считаться подтверждением того, что решение о расстреле всей императорской семьи было принято «вне» Екатеринбурга. Речь идет опять-таки о «Записке» Юровского, в которой говорится о приказе расстрела Романовых.

Не следует забывать, что «Записка» составлена в 1920 году, через два года после кровавых событий, и что в некоторых местах Юровскому изменяет память: например, он путает фамилию повара, называя его Тихомировым, а не Харитоновым, а также забывает, что Демидова была служанкой, а не фрейлиной.

Можно высказать и другую гипотезу, более правдоподобную, и попытаться объяснить некоторые не совсем понятные места в «Записке» следующим образом: эти краткие воспоминания предназначались для историка Покровского и, вероятно, первой фразой бывший комендант хотел свести до минимума ответственность Уралсовета и, соответственно, свою собственную. Дело в том, что к 1920 году кардинально изменились как цели борьбы, так и сама политическая обстановка.

В других своих мемуарах, посвященных расстрелу царской семьи и до сих пор не изданных (они были написаны в 1934 г.), больше не говорит о телеграмме, а Покровский, затрагивая эту тему, упоминает лишь некую «телефонограмму».

А теперь рассмотрим вторую версию, которая выглядит, быть может, более правдоподобно и больше импонировала советским историкам, так как снимала с высших партийных руководителей всякую ответственность.

Согласно этой версии решение о расстреле Романовых приняли члены Уралсовета, причем совершенно самостоятельно, даже не обратившись за санкцией к центральному правительству. Екатеринбургским политикам «пришлось» пойти на такие крайние меры из-за того, что белые стремительно наступали и нельзя было оставить противнику бывшего государя: если использовать терминологию того времени, Николай II мог стать «живым знаменем контрреволюции».

Не существует сведений - или же они еще не опубликованы - о том, чтобы перед расстрелом Уралсовет направлял в Кремль сообщение о своем решении.

Уралсовет явно хотел скрыть правду от московских руководителей и в связи с этим дал две ложные информации первостепенной важности: с одной стороны, утверждалось, что семья Николая II «эвакуирована в надежное место» и к тому же Совет якобы располагал документами, подтверждавшими существование белогвардейского заговора.

Что касается первого утверждения, нет сомнений, что это была позорная ложь; но и второе заявление оказалось обманом: и в самом деле, не могли существовать документы, связанные с неким крупным белогвардейским заговором, поскольку не было даже личностей, способных организовать и осуществить подобное похищение. Да и сами монархисты считали невозможным и нежелательным восстановление самодержавия с Николаем II в качестве государя: бывший царь никого больше не интересовал и при всеобщем безразличии шел навстречу своей трагической гибели.

Третья версия: сообщения «по прямому проводу»

В 1928 году некий Воробьев, редактор газеты «Уральский рабочий», написал свои воспоминания. После расстрела Романовых прошло десять лет, и - как бы жутко ни звучало то, что я сейчас скажу, - эту дату рассматривали как «юбилей»: данной теме было посвящено множество трудов, причем их авторы считали своим долгом похвастаться непосредственным участием в убийстве.

Воробьев был еще и членом президиума исполкома Уралсовета, и благодаря его воспоминаниям - хотя в них нет ничего для нас сенсационного - можно представить себе, как происходила связь «по прямому проводу» между Екатеринбургом и столицей: руководители Уралсовета диктовали текст телеграфисту, а в Москве Свердлов лично отрывал и прочитывал ленту. Отсюда следует, что екатеринбургские лидеры имели возможность в любой момент связаться с «центром». Итак, первая фраза «Записки» Юровского - «16.7 была получена телеграмма из Перми…» - неточна.

В 21 час 17 июля 1918 года Уралсовет направил в Москву второе сообщение, но на этот раз самую обычную телеграмму. Было в ней, правда, и нечто особенное: лишь адрес получателя и подпись отправителя оказались написанными буквами, а сам текст представлял собой набор цифр. Очевидно, беспорядок и небрежность всегда были постоянными спутниками советской бюрократии, в то время лишь формировавшейся, а уж в обстановке поспешной эвакуации и подавно: оставляя город, забыли на екатеринбургском телеграфе много ценных документов. Среди них была копия той самой телеграммы, и она, разумеется, оказалась в руках белых.

К Соколову этот документ попал вместе с материалами следствия и, как тот пишет в своей книге, сразу же привлек его внимание, отнял у него много времени и доставил массу неприятностей. Еще находясь в Сибири, следователь тщетно пытался дешифровать текст, но ему это удалось только в сентябре 1920 года, когда он уже жил на Западе. Телеграмма была адресована секретарю Совнаркома Горбунову и подписана председателем Уралсовета Белобородовым. Ниже приводим ее полностью:

«Москва. Секретарю Совнаркома Горбунову обратной проверкой. Передайте Свердлову, что все семейство постигла та же участь, что и главу. Официально семья погибнет при эвакуации. Белобородов».

До сих пор эта телеграмма представляла собой одно из основных свидетельств того, что были убиты все члены императорской семьи; поэтому нет ничего удивительного, что ее подлинность часто ставилась под сомнение, причем теми авторами, кто охотно клевал на фантастические версии о том или ином из Романовых, которому якобы удалось избежать трагической участи. Сомневаться в подлинности этой телеграммы нет никаких серьезных причин, в особенности если ее сопоставить с другими аналогичными документами.

Соколов использовал послание Белобородова для того, чтобы показать изощренное коварство всех большевистских руководителей; он считал, что дешифрованный текст подтверждает существование предварительной договоренности между екатеринбургскими лидерами и «центром». Вероятно, следователю не был известен первый отчет, переданный «по прямому проводу», да и в русском варианте его книги текст этого документа отсутствует.

Отвлечемся, однако, от личной точки зрения Соколова; мы располагаем двумя информациями, переданными с промежутком в девять часов, причем истинное положение вещей раскрывается лишь в последний момент. Отдавая предпочтение версии, по которой решение о расстреле Романовых принял Уралсовет, можно сделать вывод, что, не сразу сообщая обо всем случившемся, екатеринбургские лидеры хотели смягчить, возможно, негативную реакцию Москвы.

В подтверждение этой версии можно привести два свидетельства. Первое принадлежит Никулину, заместителю коменданта Ипатьевского дома (то есть Юровского) и его активному помощнику во время расстрела Романовых. Никулин также почувствовал необходимость написать свои воспоминания, явно считая себя - как, впрочем, и другие его «коллеги» - важным историческим лицом; в своих мемуарах он открыто утверждает, что решение об уничтожении всей царской семьи принял Уралсовет, совершенно самостоятельно и «на свой страх и риск».

Второе свидетельство принадлежит уже знакомому нам Воробьеву. В книге воспоминаний бывший член президиума исполкома Уралсовета рассказывает следующее:

«…Когда стало очевидным - Екатеринбург нам не удержать, - вопрос о судьбе царской семьи был поставлен ребром. Увозить бывшего царя было некуда, да и везти его было далеко не безопасно. И на одном из заседаний Облсовета мы решили Романовых расстрелять, не ожидая суда над ними».

Повинуясь принципу «классовой ненависти», люди не должны были испытывать ни малейшей жалости по отношению к Николаю II «Кровавому» и проронить хоть слово о тех, кто разделил с ним его страшную участь.

Анализ версий

А теперь возникает следующий вполне закономерный вопрос: было ли в компетенции Уралсовета самостоятельно, даже не обращаясь за санкцией к центральной власти, принимать решение о казни Романовых, беря на себя, таким образом, всю политическую ответственность за содеянное?

Первое обстоятельство, которое следует учитывать, - это откровенный сепаратизм, присущий в период гражданской войны многим местным Советам. В этом смысле Уралсовет не был исключением: он считался «взрывоопасным» и уже успел несколько раз открыто продемонстрировать свое несогласие с Кремлем. К тому же на Урале активно действовали представители левых эсеров и множество анархистов. Своим фанатизмом они толкали большевиков на показательные акции.

Третьим подстегивающим обстоятельством было то, что некоторые члены Уралсовета - в том числе и сам председатель Белобородов, чья подпись стоит под вторым телеграфным сообщением, - придерживались крайне левых взглядов; эти люди пережили долгие годы ссылок и царских тюрем, откуда и их специфическое мироощущение. Хотя члены Уралсовета были относительно молодыми, но все они прошли школу профессиональных революционеров, и у них за спиной были годы подполья и «служения делу партии».

Борьба с царизмом в любых формах являлась единственной целью их существования, и поэтому у них даже не возникло сомнений, что Романовых, «врагов трудового народа», следовало уничтожить. В той напряженной обстановке, когда свирепствовала гражданская война и судьба революции, казалось, висела на волоске, казнь императорской семьи представлялась исторической необходимостью, долгом, который нужно было исполнить, не впадая в сочувственные настроения.

В 1926 году Павел Быков, сменивший Белобородова на посту председателя Уралсовета, написал книгу под названием «Последние дни Романовых»; как мы увидим позднее, то был единственный советский источник, где подтверждался факт убийства царской семьи, но эту книгу очень скоро изъяли. Вот что пишет Таняев во вступительной статье: «Эта задача была выполнена Советской властью со свойственной ей смелостью - принимать все меры для спасения революции, как бы с внешней стороны произвольны, беззаконны и суровы они ни казались».

И еще: «…для большевиков суд ни в какой мере не имел значения органа, выясняющего истинную виновность этой «святой семейки». Если суд и имел какой-либо смысл, то лишь как весьма хорошее агитационное средство для политического просвещения масс, и не больше». А вот еще один из наиболее «интересных» отрывков из предисловия Таняева: «Романовых пришлось ликвидировать в чрезвычайном порядке.

Советская власть в этом случае проявила крайний демократизм: она не сделала исключение для всероссийского убийцы и расстреляла его наравне с обыкновенным бандитом». Права была героиня романа А. Рыбакова «Дети Арбата» Софья Александровна, нашедшая в себе силы выкрикнуть в лицо своему брату, несгибаемому сталинисту, такие слова: «Если бы царь судил вас по вашим законам, то он продержался бы еще тысячу лет…»

Вопрос "Кто расстрелял царскую семью?" сам по себе безнравственен и может только интересовать любителей «жареного» и поклонников конспирологических теорий. Например, Русскую Православную церковь интересовала только идентификация останков, в силу чего канонизация царской семьи была проведена лишь в 2000 году (на 19 лет позднее, чем в Русской Православной церкви за рубежом), причем все ее члены причислены к лику новомучеников российских. При этом вопрос, кто отдавал приказ и был исполнителем казни, в церковных кругах не муссируется. Кроме того, до сегодняшнего дня нет точного списка лиц «расстрельной» команды. В двадцатых - тридцатых годах прошлого века многие причастные к этому акту вандализма лица наперебой хвастались о своем участии (как анекдотичные соратники В.И. Ленина, помогавшие ему тащить бревно на первом субботнике) и писали об этом мемуары. Однако практически все из них были расстреляны во время «ежовских» чисток 1936…1938 годов.

Сегодня практически все, кто признает расстрел царской семьи, считают, что местом казни был подвал Ипатьевского дома в Екатеринбурге. Согласно мнению большинства историков, непосредственное участие в расстреле принимали:

• член коллегии Уральской областной чрезвычайной комиссии Я.М. Юровский;
• начальник «Летучего отряда» Уральской ЧК Г.П. Никулин;
• комиссар М.А. Медведев;
• уральский чекист, начальник службы караула Ермаков П.З.;
• рядовыми участниками расстрела считаются Ваганов С.П., Кабанов А.Г., Медведев П.С., Нетребин В.Н., Цельмс Я.М..

Как видно из приведенного списка, никакого засилья «жидомассонов» или прибалтов (латышских стрелков) в расстрельной команде не было. У некоторых исследователей вызывает сомнение и число людей, непосредственно принимавших участие в казни. Расстрельный подвал имел размеры 5 × 6 метров, и такого количества палачей там просто бы не уместилось.

Говоря о том, кто из высшего руководства отдавал приказ о расстреле, можно с уверенностью сказать, что ни В.И. Ленин, ни Л.Д Троцкий о предстоящей казни не знали. Более того, в начале июля Лениным был отдан приказ об этапировании всей царской семьи в Москву, где предполагалось организовать показательный народный суд над Николаем II, а главным обвинителем на нем должен был выступать «пламенный трибун» Л.Д. Троцкий. Вопрос о том, что о предстоящем расстреле знал Я.М. Свердлов, также дискуссионный, но не бесспорный. То, что приказ отдавал И.В. Сталин, пусть будет на совести демократов времен перестройки и гласности. В те годы Иосиф Сталин не был заметной фигурой в верхушке большевиков и большинство времени отсутствовал в Москве, находясь на фронтах.

В свое время муссировались слухи, запущенные Я.М. Юровским, что одним из участников расстрела была привезена в Москву для показа В.И. Ленину и Л.Д Троцкому заспиртованная голова последнего императора. И только найденное захоронение и проведенные генетические экспертизы развеяли эту ересь.

Согласно «жидомассонской» версии, непосредственным руководителем и главным исполнителем был Яков Михайлович Юровский (Янкель Хаимович Юровский). В «расстрельную» команду входили, в основном, инородцы: по одной версии, - латыши, по другой, - китайцы. Причем сам расстрел был организован как обрядовое действо. На него был приглашен раввин, который отвечал за религиозную правильность обряда. Стены расстрельного подвала были разрисованы каббалистическими знаками. Впрочем, после того, как по приказу Первого Секретаря Свердловского Обкома партии Б.Н. Ельцина, дом особого содержания (Ипатьевский дом) был снесен в 1977 году, измышлять и придумывать можно что угодно.

Во всех этих теориях непонятно, почему родственники императора Николая II - ни «кузен» Вилли (германский кайзер Вильгельм II), ни король Англии, двоюродный брат русского самодержца Георг V - не настояли перед Временным правительством о предоставлении политического убежища царской семье. И здесь существует множество конспирологических версий, почему ни Антанте, ни Германии и Австро-Венгрии не нужна была династия Романовых. Впрочем, это тема отдельного исследования.

Кроме того, существует группа историков-исследователей вопроса "Кто расстрелял царскую семью?", считающих, что никакого расстрела не было, а была лишь его имитация. И никакие генетические экспертизы и реконструкции черепов не могут убедить их в обратном.

Регулярно, к середине лета каждого года, возобновляется громкий плач по, ни за что убиенному, царю Николаю II , которого христиане ещё и «причислили к лику святых» в 2000 году. Вот и тов. Стариков в аккурат 17 июля ещё раз подбросил «дровишек» в топку эмоциональных причитаний ни о чём. Я этим вопросом раньше не интересовался, и не обратил бы внимания на очередную пустышку, НО … На последней в своей жизни встрече с читателями академик Николай Левашов как раз упомянул о том, что в 30-х годах Сталин встречался с Николаем II и просил у него денег на подготовку к будущей войне. Вот, как об этом пишет Николай Горюшин в своём репортаже «Есть пророки и в нашем отечестве!» об этой встрече с читателями:

«…В связи с этим потрясающей оказалась информация, связанная с трагической судьбой последнего Императора Российской Империи Николая Александровича Романова и его семьи… В августе 1917 года его вместе с семьёй высылают в последнюю столицу Славяно-Арийской Империи , город Тобольск. Выбор этого города был неслучаен, поскольку высшие градусы масонства осведомлены о великом прошлом русского народа. Ссылка в Тобольск была своего рода насмешкой над династией Романовых, которая в 1775 году разгромила войска Славяно-Арийской Империи (Великой Тартарии), а впоследствии это событие было названо подавлением крестьянского бунта Емельяна Пугачёва… В июле 1918 года Якоб Шифф отдаёт команду одному из своих доверенных лиц в руководстве большевиков Якову Свердлову на ритуальное убийство царской семьи. Свердлов, посоветовавшись с Лениным, приказывает коменданту дома Ипатьева, чекисту Якову Юровскому привести план в исполнение. Согласно официальной истории, в ночь с 16 на 17 июля 1918 года Николай Романов вместе с супругой и детьми был расстрелян.

После саммита я с приятелем-итальянцем, который был мне и шофёром, и переводчиком, съездил в эту деревню. Мы нашли кладбище и эту могилу. На плите было по-немецки написано: «Ольга Николаевна, старшая дочь русского царя Николая Романова » – и даты жизни: «1895-1976». Мы побеседовали с кладбищенским сторожем и его женой: они, как и все жители деревни, прекрасно помнили Ольгу Николаевну, знали, кто она такая, и были уверены, что русская великая княжна находится под защитой Ватикана.

Эта странная находка крайне заинтересовала меня, и я решил сам разобраться во всех обстоятельствах расстрела. И вообще, был ли он?

Я имею все основания предполагать, что никакого расстрела не было . В ночь с 16 на 17 июля все большевики и им сочувствующие уехали по железной дороге в Пермь . Наутро по Екатеринбургу были расклеены листовки с сообщением о том, что царская семья из города увезена , – так оно и было. Вскоре город заняли белые. Естественно, была образована следственная комиссия «по делу об исчезновении государя Николая II, императрицы, цесаревича и великих княжон», которая не нашла никаких убедительных следов расстрела .

Следователь Сергеев в 1919 г. говорил в интервью одной американской газете: «Я не думаю, что здесь были казнены все – и царь, и его семья. По моему убеждению, в доме Ипатьева не были казнены императрица, царевич и великие княжны». Такое заключение не устроило адмирала Колчака, который к тому моменту уже провозгласил себя «верховным правителем России». И правда, зачем «верховному» какой-то император? Колчак приказал собрать вторую следственную бригаду, которая докопалась до того, что в сентябре 1918 г. императрица и великие княжны содержались в Перми. Только третий следователь, Николай Соколов (вёл дело с февраля по май 1919 г.), оказался понятливее и выдал на-гора известное заключение о том, что вся семья была расстреляна, трупы расчленены и сожжены на кострах. «Не поддававшиеся действию огня части, – писал Соколов, – разрушались при помощи серной кислоты ».

Что же, в таком случае, было похоронено в 1998 г . в Петропавловском соборе? Напомню, что вскоре после начала перестройки на Поросёнковом логу под Екатеринбургом были найдены некие скелеты. В 1998 г. в родовой усыпальнице Романовых их торжественно перезахоронили, перед этим проведя многочисленные генетические экспертизы. Причём гарантом аутентичности царских останков выступала светская власть России в лице президента Бориса Ельцина . А вот Русская православная церковь отказалась признать кости останками царской семьи.

Но вернёмся во времена Гражданской войны. По моим данным, в Перми царскую семью разделили. Путь женской части лежал в Германию, мужчин же – самого Николая Романова и царевича Алексея – оставили в России. Отца и сына долго держали под Серпуховом на бывшей даче купца Коншина. Позднее в сводках НКВД это место было известно как «Объект №17» . Вероятнее всего, царевич умер в 1920 г. от гемофилии. Относительно судьбы последнего российского императора ничего сказать не могу. Кроме одного: в 30-х годах «Объект №17» дважды посещал Сталин . Значит ли это, что в те годы Николай II был ещё жив?

Мужчин оставили заложниками

Чтобы понять, почему стали возможны столь невероятные с точки зрения человека XXI века события и узнать, кому они были нужны, придётся снова вернуться в 1918 г. Помните из школьного курса истории про Брестский мир? Да, 3 марта в Брест-Литовске между Советской Россией с одной стороны и Германией, Австро-Венгрией и Турцией с другой был заключён мирный договор. Россия потеряла Польшу, Финляндию, Прибалтику и часть Белоруссии. Но не из-за этого Ленин называл Брестский мир «унизительным» и «похабным». Кстати, полный текст договора до сих пор не опубликован ни на Востоке, ни на Западе. Полагаю, что из-за имеющихся в нём тайных условий. Вероятно, кайзер, который был родственником императрицы Марии Фёдоровны, потребовал передать Германии всех женщин царской семьи . Девочки не имели прав на русский престол и, следовательно, не могли никак угрожать большевикам. Мужчины же остались в заложниках – как гаранты того, что германская армия не сунется на восток дальше, чем прописано в мирном договоре.

Что было потом? Как сложилась судьба вывезенных на Запад женщин? Было ли их молчание обязательным условием их неприкосновенности? К сожалению, вопросов у меня больше, чем ответов.

Интервью Владимира Сычёва по делу Романовых

Согласно официальной истории, в ночь с 16 на 17 июля 1918 года Николай Романов вместе с супругой и детьми был расстрелян. После вскрытия захоронения и идентификации останки в 1998 году были перезахоронены в усыпальнице Петропавловского собора Санкт-Петербурга. Однако тогда РПЦ не подтвердила их подлинность.

«Я не могу исключить, что церковь признает царские останки подлинными, если будут обнаружены убедительные доказательства их подлинности и если экспертиза будет открытой и честной», – заявил в июле этого года глава Отдела внешних церковных связей Московского патриархата митрополит Волоколамский Иларион.

Как известно, в захоронении в 1998 году останков царской семьи РПЦ не участвовала, объяснив это тем, что церковь не уверена, погребаются ли подлинные останки царской семьи. РПЦ ссылается на книгу колчаковского следователя Николая Соколова, заключившего, что все тела были сожжены.

Некоторые останки, собранные Соколовым на месте сожжения, хранятся в Брюсселе, в храме Святого Иова Многострадального, и они исследованы не были. В своё время был найден вариант записки Юровского, руководившего расстрелом и захоронением, – она стала основным документом перед переносом останков (вместе с книгой следователя Соколова). И вот теперь, в наступающий год 100-летия казни семьи Романовых, РПЦ поручено дать окончательный ответ по всем тёмным местам расстрела под Екатеринбургом. Для получения окончательного ответа под эгидой РПЦ уже несколько лет проводятся исследования. Снова историки, генетики, графологи, патологоанатомы и другие специалисты перепроверяют факты, снова задействованы мощные научные силы и силы прокуратуры, и все эти действия снова происходят под плотной завесой тайны.

Исследования по генетической идентификации проводят четыре независимые группы учёных. Две из них – зарубежные, работающие непосредственно с РПЦ. В начале июля 2017 года секретарь церковной комиссии по изучению результатов исследования останков, найденных под Екатеринбургом, епископ Егорьевский Тихон (Шевкунов) сообщил: открылось большое количество новых обстоятельств и новых документов. Например, найден приказ Свердлова о расстреле Николая II. К тому же по итогам последних исследований криминалисты подтвердили, что останки царя и царицы принадлежат именно им, так как на черепе Николая II вдруг нашёлся след, который трактуется как след от удара саблей, полученного им при посещении Японии. Что касается царицы, то её идентифицировали стоматологи по первым в мире фарфоровым винирам на платиновых штифтах.

Хотя, если открыть заключение комиссии, написанное перед захоронением 1998 года, то там сказано: кости черепа государя столь разрушены, что характерную мозоль найти нельзя. В этом же заключении отмечалось сильное повреждение зубов предположительных останков Николая парадонтозом, поскольку данный человек никогда не был у стоматолога. Это подтверждает, что расстрелян был не царь, так как остались записи тобольского стоматолога, к которому обращался Николай. Кроме того, пока не нашёл объяснения тот факт, что рост скелета «царевны Анастасии» на 13 сантиметров больше, чем её прижизненный рост. Что ж, как известно, в церкви бывают чудеса… Не сказал Шевкунов ни слова о генетической экспертизе, и это при том, что генетические исследования 2003 года, проведённые российскими и американскими специалистами, показали – геном тела предполагаемой императрицы и её сестры Елизаветы Фёдоровны не совпадают, что означает отсутствие родства

Кроме того, в музее города Оцу (Япония) находятся вещи, оставшиеся после ранения полицейским Николая II. На них имеется биологический материал, который можно исследовать. По ним японские генетики из группы Татсуо Нагаи доказали, что ДНК останков «Николая II» из-под Екатеринбурга (и его семьи) на 100% не совпадает с ДНК биоматериалов из Японии . При российской экспертизе ДНК сравнивались троюродные родственники, и в заключении было написано о том, что «имеются совпадения». Японцы же сравнивали родственников двоюродных. Также есть результаты генетической экспертизы президента Международной ассоциации судебных медиков г-на Бонте из Дюссельдорфа, в которой он доказал: найденные останки и двойники семьи Николая II Филатовы – родственники. Может быть, из их останков в 1946 году и были созданы «останки царской семьи»? Проблема не изучалась.

Ранее, в 1998 году, РПЦ на основании этих заключений и фактов не признала имеющиеся останки подлинными, а что же будет теперь? В декабре все заключения Следственного комитета и комиссии РПЦ рассмотрит Архиерейский собор. Именно он примет решение об отношении церкви к екатеринбургским останкам. Давайте посмотрим, почему всё так нервно и какова история этого преступления?

За такие деньги стоит побороться

Сегодня у части российских элит вдруг проснулся интерес к одной очень пикантной истории взаимоотношений России и США, связанной с царской семьёй Романовых. Вкратце эта история такова: более 100 лет назад, в 1913 году, в США была создана Федеральная резервная система (ФРС) – центральный банк и печатный станок для производства международной валюты, работающий и сегодня. ФРС создавалась для создаваемой Лиги Наций (сейчас ООН) и была бы единым мировым финансовым центром со своей валютой. Россия внесла в «уставный капитал» системы 48 600 тонн золота. Но Ротшильды потребовали от переизбиравшегося тогда в президенты США Вудро Вильсона передать центр в их частную собственность вместе с золотом. Организация стала называться ФРС, где России принадлежало 88,8%, а 11,2% – 43 международным бенефициарам. Расписки о том, что 88,8% золотых активов сроком на 99 лет находятся под контролем Ротшильдов, в шести экземплярах были переданы семье Николая II.

Годовой доход по этим депозитам был зафиксирован в размере 4%, который должен был перечисляться в Россию ежегодно, однако оседал на счёте Х-1786 Мирового банка и на 300 тыс. – счетах в 72 международных банках. Все эти документы, подтверждающие право на заложенное в ФРС от России золото в количестве 48 600 тонн, а также доходы от предоставления его в аренду, мать царя Николая II, Мария Фёдоровна Романова, положила на сохранение в один из швейцарских банков. Но условия доступа туда есть только у наследников, и доступ этот контролируется кланом Ротшильдов. На золото, предоставленное Россией, были выпущены золотые сертификаты, позволявшие истребовать металл по частям – царская семья спрятала их в разных местах. Позже, в 1944 году, Бреттон-Вудская конференция подтвердила право России на 88% активов ФРС.

Этим «золотым» вопросом в своё время и предлагали заняться два известных российских олигарха – Роман Абрамович и Борис Березовский. Но Ельцин их «не понял», а сейчас, видимо, настало то самое «золотое» время… И теперь об этом золоте вспоминают всё чаще – правда, не на государственном уровне.

Некоторые предполагают, что спасшийся царевич Алексей позже вырос в советского премьера Алексея Косыгина

За это золото убивают, воюют и на нём делают состояния

Сегодняшние исследователи считают, что все войны и революции в России и в мире произошли из-за того, что клан Ротшильдов и США не были намерены возвращать золото ФРС России. Ведь расстрел царской семьи давал возможность клану Ротшильдов не отдавать золото и не платить за 99-летнюю его аренду. «Сейчас из трёх российских экземпляров соглашения о вложенном в ФРС золоте на территории нашей страны находятся два, третий – предположительно, в одном из швейцарских банков, – считает исследователь Сергей Жиленков. – В тайнике, на Нижегородчине, находятся документы из царского архива, среди которых есть и 12 «золотых» сертификатов. Если их предъявить, то мировая финансовая гегемония США и Ротшильдов просто рухнет, а наша страна получит огромные деньги и все возможности для развития, так как её перестанут душить из-за океана», – уверен историк.

Многие хотели с перезахоронением закрыть вопросы о царских активах. У профессора Владлена Сироткина есть подсчёт ещё и по так называемому военному золоту, вывезенному в Первую мировую и Гражданскую войны на Запад и Восток: Япония – 80 млрд долларов, Великобритания – 50 млрд, Франция – 25 млрд, США – 23 млрд, Швеция – 5 млрд, Чехия – 1 млрд долларов. Итого – 184 миллиарда. Удивительно, но официальные лица, например, в США и Великобритании не оспаривают эти цифры, но удивляются отсутствию запросов от России. Кстати, большевики о российских авуарах на Западе вспомнили в начале 20-х. Ещё в 1923 году нарком внешней торговли Леонид Красин заказал британской разыскной юридической фирме оценить российскую недвижимость и денежные вклады за рубежом. К 1993 году эта фирма сообщила, что она накопила уже банк данных на 400 млрд долларов! И это – законные российские деньги.

Почему погибли Романовы? Их не приняла Британия!

Имеется многолетнее исследование, к сожалению, уже ушедшего профессора Владлена Сироткина (МГИМО) «Зарубежное золото России» (М., 2000 г.), где золотые и другие авуары семьи Романовых, накопившиеся на счетах западных банков, также оцениваются в сумму не менее чем 400 млрд долларов, а вместе с инвестициями – в более чем 2 трлн долларов! В отсутствие наследников со стороны Романовых самыми ближайшими родственниками оказываются члены английской королевской семьи… Вот чьи интересы могут быть подоплёкой многих событий XIX–XXI веков...

Кстати, непонятно (или, наоборот, понятно), по каким мотивам королевский дом Англии трижды отказывал семье Романовых в убежище. Первый раз в 1916 году, на квартире Максима Горького, планировался побег – спасение Романовых путём похищения и интернирование царской четы во время их визита на английский военный корабль, отправлявшийся затем в Великобританию. Вторым был запрос Керенского, который тоже был отвергнут. Затем не приняли и запрос большевиков. И это при том, что матери Георга V и Николая II были родными сёстрами. В сохранившейся переписке Николай II и Георг V называют друг друга «кузен Ники» и «кузен Джорджи» – они были двоюродными братьями при разнице в возрасте меньше трёх лет, и в молодости эти ребята немало времени проводили вместе и были очень похожи внешне. Что касается царицы, то её мать – принцесса Алиса была старшей и любимой дочерью английской королевы Виктории. На тот момент в Англии в качестве залога под военные кредиты находилось 440 тонн золота из золотого запаса России и 5,5 тонны личного золота Николая II. А теперь задумайтесь: если погибала царская семья, то кому бы отходило золото? Ближайшим родственникам! Не это ли причина отказа в приёме кузеном Джорджи семьи кузена Ники? Чтобы получить золото, его владельцы должны были погибнуть. Официально. А теперь всё это нужно связать с захоронением царской семьи, которое официально будет свидетельствовать, что хозяева несметных богатств мертвы.

Версии жизни после смерти

Все версии о гибели царской семьи, существующие сегодня, можно разделить на три. Первая версия: под Екатеринбургом была расстреляна царская семья, и её останки, за исключением Алексея и Марии, перезахоронены в Санкт-Петербурге. Останки этих детей найдены в 2007-м, по ним проведены все экспертизы, и они, видимо, будут захоронены в день 100-летия трагедии. При подтверждении этой версии следует для точности ещё раз идентифицировать все останки и повторить все экспертизы, особенно генетические и патологоанатомические. Вторая версия: царская семья не была расстреляна , а была рассеяна по России и все члены семьи умерли естественной смертью, прожив свою жизнь в России или за рубежом, в Екатеринбурге же была расстреляна семья двойников (члены одной семьи или люди из разных семей, но похожие на членов семьи императора). У Николая II двойники появились после Кровавого воскресенья 1905 года. При выезде из дворца совершался выезд трёх карет. В какой из них сидел Николай II – неизвестно. Данные двойников большевики, захватив архив 3-го отделения в 1917 году, имели. Есть предположение, что одна из семей двойников – Филатовы, находящиеся в дальнем родстве с Романовыми, – последовала вслед за ними в Тобольск. Третья версия: спецслужбы добавили ложные останки в захоронения членов царской семьи по мере их естественной смерти или перед вскрытием могилы. Для этого необходимо очень тщательно отследить кроме прочего и возраст биоматериала.

Приведём одну из версий историка царской семьи Сергея Желенкова, которая нам кажется наиболее логичной, хотя и очень необычной.

До следователя Соколова – единственного следователя, выпустившего книгу о расстреле царской семьи, – работали следователи Малиновский, Наметкин (его архив был сожжён вместе с домом), Сергеев (отстранён от дела и убит), генерал-лейтенант Дитерихс, Кирста. Все эти следователи сделали вывод о том, что царская семья не была убита. Эту информацию не хотели раскрывать ни красные, ни белые – они понимали, что в получении объективной информации были заинтересованы прежде всего американские банкиры. Большевики были заинтересованы в деньгах царя, а Колчак объявил себя Верховным правителем России, что не могло быть при живом государе.

Следователь Соколов вёл два дела – одно по факту убийства и другое по факту исчезновения. Параллельно вела расследование военная разведка в лице Кирста. Когда белые уходили из России, Соколов, боясь за собранные материалы, отправил их в Харбин – в пути часть его материалов была утрачена. В материалах Соколова были доказательства финансирования русской революции американскими банкирами Шиффом, Куном и Лебом, и этими материалами заинтересовался Форд, конфликтовавший с этими банкирами. Он даже вызвал Соколова из Франции, где тот поселился, в США. При возвращении из США во Францию Николай Соколов был убит.

Книга Соколова вышла уже после его смерти, и над ней «потрудились» многие люди, убрав оттуда многие скандальные факты, поэтому считать её полностью правдивой нельзя. За спасшимися членами царской семьи наблюдали люди из КГБ, где для этого был создан специальный отдел, распущенный при перестройке. Архив этого отдела сохранился. Царскую семью спас Сталин – царская семья была эвакуирована из Екатеринбурга через Пермь в Москву и попала в распоряжение Троцкого, тогда наркома обороны. Для дальнейшего спасения царской семьи Сталин провёл целую операцию, выкрав её у людей Троцкого и увезя их в Сухуми, в специально построенный дом рядом с прежним домом царской семьи. Оттуда всех членов семьи распределили по разным местам, Мария с Анастасией были вывезены в Глинскую пустынь (Сумская область), затем Мария была перевезена в Нижегородскую область, где и скончалась от болезни 24 мая 1954 года. Анастасия впоследствии вышла за личного охранника Сталина и очень уединённо проживала на небольшом хуторе, умерла 27 июня 1980 года в Волгоградской области.

Старшие дочери, Ольга и Татьяна, были отправлены в Серафимо-Дивеевский женский монастырь – императрицу поселили недалеко от девочек. Но здесь они жили недолго. Ольга, проехав Афганистан, Европу и Финляндию, поселилась в Вырице Ленинградской области, там же она и умерла 19 января 1976 года. Татьяна проживала частично в Грузии, частично на территории Краснодарского края, похоронена в Краснодарском крае, умерла 21 сентября 1992 года. Алексей с матерью проживали на их даче, затем Алексея перевезли в Ленинград, где ему «сделали» биографию, и весь мир его узнал как партийного и советского деятеля Алексея Николаевича Косыгина (Сталин иногда при всех называл его царевичем). Николай II жил и умер в Нижнем Новгороде (22 декабря 1958 г.), а царица умерла в станице Старобельской Луганской области 2 апреля 1948 года и была впоследствии перезахоронена в Нижнем Новгороде, где у них с императором общая могила. Три дочери Николая II, кроме Ольги, имели детей. Н. А. Романов общался с И.В. Сталиным, и богатства Российской империи были использованы для укрепления мощи СССР…

Яков Тудоровский

Яков Тудоровский

Романовы не были расстреляны

Согласно официальной истории, в ночь с 16 на 17 июля 1918 года Николай Романов вместе с супругой и детьми был расстрелян. После вскрытия захоронения и идентификации останки в 1998 году были перезахоронены в усыпальнице Петропавловского собора Санкт-Петербурга. Однако тогда РПЦ не подтвердила их подлинность. «Я не могу исключить, что церковь признает царские останки подлинными, если будут обнаружены убедительные доказательства их подлинности и если экспертиза будет открытой и честной», – заявил в июле этого года глава Отдела внешних церковных связей Московского патриархата митрополит Волоколамский Иларион. Как известно, в захоронении в 1998 году останков царской семьи РПЦ не участвовала, объяснив это тем, что церковь не уверена, погребаются ли подлинные останки царской семьи. РПЦ ссылается на книгу колчаковского следователя Николая Соколова, заключившего, что все тела были сожжены. Некоторые останки, собранные Соколовым на месте сожжения, хранятся в Брюсселе, в храме Святого Иова Многострадального, и они исследованы не были. В своё время был найден вариант записки Юровского, руководившего расстрелом и захоронением, – она стала основным документом перед переносом останков (вместе с книгой следователя Соколова). И вот теперь, в наступающий год 100-летия казни семьи Романовых, РПЦ поручено дать окончательный ответ по всем тёмным местам расстрела под Екатеринбургом. Для получения окончательного ответа под эгидой РПЦ уже несколько лет проводятся исследования. Снова историки, генетики, графологи, патологоанатомы и другие специалисты перепроверяют факты, снова задействованы мощные научные силы и силы прокуратуры, и все эти действия снова происходят под плотной завесой тайны. Исследования по генетической идентификации проводят четыре независимые группы учёных. Две из них – зарубежные, работающие непосредственно с РПЦ. В начале июля 2017 года секретарь церковной комиссии по изучению результатов исследования останков, найденных под Екатеринбургом, епископ Егорьевский Тихон (Шевкунов) сообщил: открылось большое количество новых обстоятельств и новых документов. Например, найден приказ Свердлова о расстреле Николая II. К тому же по итогам последних исследований криминалисты подтвердили, что останки царя и царицы принадлежат именно им, так как на черепе Николая II вдруг нашёлся след, который трактуется как след от удара саблей, полученного им при посещении Японии. Что касается царицы, то её идентифицировали стоматологи по первым в мире фарфоровым винирам на платиновых штифтах. Хотя, если открыть заключение комиссии, написанное перед захоронением 1998 года, то там сказано: кости черепа государя столь разрушены, что характерную мозоль найти нельзя. В этом же заключении отмечалось сильное повреждение зубов предположительных останков Николая парадонтозом, поскольку данный человек никогда не был у стоматолога. Это подтверждает, что расстрелян был не царь, так как остались записи тобольского стоматолога, к которому обращался Николай. Кроме того, пока не нашёл объяснения тот факт, что рост скелета «царевны Анастасии» на 13 сантиметров больше, чем её прижизненный рост. Что ж, как известно, в церкви бывают чудеса… Не сказал Шевкунов ни слова о генетической экспертизе, и это при том, что генетические исследования 2003 года, проведённые российскими и американскими специалистами, показали – геном тела предполагаемой императрицы и её сестры Елизаветы Фёдоровны не совпадают, что означает отсутствие родства.