Обзор произведения один день ивана денисовича. Солженицын «Один день Ивана Денисовича» – история создания и публикации

Среди произведений русской литературы имеется целый список тех, что были посвящены современной авторам действительности. Сегодня мы поговорим об одном из произведений Александра Исаевича Солженицына и представим его краткое содержание. «Один день Ивана Денисовича» - вот рассказ, который послужит темой настоящей статьи.

Факты из биографии автора: юношество

Прежде чем описывать краткое содержание рассказа «Один день Ивана Денисовича», хочется остановиться на некоторых сведениях из личной жизни писателя для того, чтобы понять, почему среди его творений появилось подобное произведение. Александр Исаевич родился в Кисловодске в декабре 1918 года в обычной крестьянской семье. Его отец получил образование в университете, однако жизнь его сложилась трагически: он принял участие в кровопролитной Первой мировой войне, а по возвращении с фронта по нелепой случайности погиб, даже не застав рождение сына. После этого матери, которая происходила из «кулацкой» семьи, и маленькому Александру приходилось в течение более 15 лет ютиться по углам и съемным хибаркам. С 1926 по 1936 год Солженицын учился в школе, где подвергался травле из-за несогласия с некоторыми положениями коммунистической идеологии. В это же время он впервые серьезно увлекся литературой.

Постоянные гонения

Учебу на заочном отделении литературного факультета в Институте философии прервало начало Великой Отечественной войны. Несмотря на то что Солженицын прошел её всю и даже дослужился до звания капитана, в феврале 1945 года он оказался арестован и приговорен к 8 годам в лагерях и пожизненной ссылке. Поводом к этому послужили обнаруженные в личной переписке Солженицына негативные оценки режима Сталина, тоталитарного строя и советской литературы, пропитанной фальшью. Только в 1956 году писатель был освобожден от ссылки решением Верховного суда. В 1959 году Солженицын создал знаменитый рассказ про единичный, но вовсе не последний день Ивана Денисовича, краткое содержание которого будет рассмотрено далее. Он был напечатан в периодическом издании «Новый мир» (выпуск 11). Для этого редактору, А. Т. Твардовскому, пришлось заручиться поддержкой Н. С. Хрущева, руководителя государства. Однако с 1966 года автор подвергся второй волне репрессий. Его лишили советского гражданства и отправили в Западную Германию. Солженицын вернулся на родину лишь в 1994 году, и только с этого времени его творения начали оцениваться по достоинству. Писатель скончался в августе 2008 года на 90-м году жизни.

«Один день Ивана Денисовича»: завязка

Повесть «Один день Ивана Денисовича», краткое содержание которой не могло быть представлено без анализа переломных моментов жизни её создателя, повествует читателю о лагерном существовании крестьянина, труженика, фронтовика, который из-за проводимой Сталиным политики оказался в лагере, в ссылке. К моменту знакомства читателя с Иваном Денисовичем он является уже немолодым мужчиной, который прожил в подобных нечеловеческих условиях около 8 лет. Прожил и выжил. Такая доля досталась ему за то, что на войне он попал в плен к немцам, из которого бежал, а после был обвинен советским правительством в шпионаже. Следователь, разбиравший его дело, разумеется, не смог не то что установить, но даже придумать, в чем мог шпионаж заключаться, а потому написал просто «задание» и сослал на каторжные работы. Рассказ явственно перекликается с другими произведениями автора на аналогичную тематику - это «В круге первом» и «Архипелаг ГУЛАГ».

Краткое содержание: «Один день Ивана Денисовича» как рассказ о простом человеке

Произведение открывается датой 1941 год, 23 июня - именно в это время главный герой покинул родную деревеньку Темгенево, оставил жену и двоих дочерей для того, чтобы посвятить себя защите родины. Через год, в феврале, Иван Денисович с товарищами оказался захвачен в плен, а после удачного бегства на родину, как уже было сказано выше, оказался причислен к шпионам и сослан в советский концлагерь. За отказ подписать составленный протокол могли расстрелять, а так у мужчины появилась возможность хотя бы еще немного пожить на этом свете.

8 лет Иван Денисович Шухов провел в Усть-Ижме, а 9-й год сидит в Сибири. Вокруг - холод и чудовищные условия. Вместо достойной еды - мерзкая похлебка с рыбными остатками и мерзлой капустой. Именно поэтому и Иван Денисович, и окружающие его второстепенные персонажи (например, интеллигент Цезарь Маркович, не успевший стать режиссером, или морской офицер 2-го ранга Буйновский по прозвищу Кавторанг) заняты мыслями о том, где бы добыть себе пропитание, чтобы протянуть хотя бы еще один день. Половины зубов у героя уже нет, голова обрита - настоящий каторжник.

В лагере выстроилась определенная иерархия и система взаимоотношений: одних уважают, других недолюбливают. К последним относится Фетюков - бывший конторский начальник, который избегает труда и выживает попрошайничеством. Шухову, так же как и Фетюкову, посылки из дома, в отличие от того же Цезаря, не приходят, так как деревня голодает. Но Иван Денисович своего достоинства не теряет, наоборот, в этот день он старается забыться за строительной работой, только усерднее отдается делу, не перенапрягаясь и одновременно не отлынивая от обязанностей. Ему удается купить табачку, удачно запрятать кусок ножовки, получить дополнительную порцию каши, не угодить в карцер и не оказаться отправленным в Соцгородок на работы в трескучие морозы - такие итоги герой подводит в конце суток. Этот один день жизни Ивана Денисовича (краткое содержание будет дополнено анализом деталей) может быть назван по-настоящему счастливым - так считает и сам главный герой. Только вот таких «счастливых» лагерных дней на его счету уже 3564. На этой печальной ноте и заканчивается рассказ.

Натура главного героя

Шухов Иван Денисович - это, помимо всего вышеперечисленного, человек слова и дела. Именно за счет труда выходец из простого народа не теряет в сложившихся условиях своего лица. Деревенская мудрость диктует Ивану Денисовичу, как себя следует вести: даже в таких изнуряющих обстоятельствах нужно оставаться честным человеком. Унижаться перед другими, вылизывать тарелки и совершать доносы на собратьев по беде для Ивана Денисовича кажется низким, постыдным. Ключевыми установками для него служат простые народные пословицы и поговорки: «Кто два дела руками знает, тот еще и десять подхватит». К ним примешиваются и принципы, приобретенные уже в лагере, а также христианские и общечеловеческие постулаты, которые Шухов по-настоящему начинает понимать только здесь. Почему именно таким человеком создал главного героя своего рассказа Солженицын? «Один день Ивана Денисовича», краткое содержание которого было разобрано в этом материале, - это рассказ, утверждающий мнение самого автора о том, что движущей силой развития государства, так или иначе, был, есть и всегда будет обычный народ. Иван Денисович выступает как раз одним из его представителей.

Время

Что еще позволяет установить читателю как полное, так и краткое содержание? «Один день Ивана Денисовича» - рассказ, анализ которого не может считаться законченным без разбора временной составляющей произведения. Время рассказа неподвижно. Сменяют друг друга дни, но окончания срока это не приближает. Монотонность и механичность жизни были вчера; они же будут и завтра. Именно поэтому один день аккумулирует в себе всю лагерную действительность - Солженицыну даже не пришлось создавать для её описания объемную, увесистую книгу. Однако в соседстве с этим временем сосуществует и другое - метафизическое, вселенское. Здесь имеют значение уже не крошки хлеба, а духовные, моральные и нравственные ценности, неизменные от века к веку. Ценности, помогающие человеку выжить даже в таких суровых условиях.

Пространство

В пространстве рассказа четко прослеживается противоречие с пространствами, описываемыми писателями золотого века. Герои XIX столетия любили вольность, ширь, степи, леса; герои столетия XX предпочитают им тесные, душные камеры и бараки. Они хотят спрятаться от глаз охранников, уйти, убежать от широких просторов и открытых местностей. Вместе с тем это не всё, что позволяет определить и полное, и краткое содержание. «Один день Ивана Денисовича» - повесть, в которой границы заключения остаются крайне размытыми, и это уже другой уровень пространства. Кажется, что лагерная действительность поглотила в себе всю страну. Беря во внимание судьбу самого автора, можно сделать вывод, что это было не слишком далеко от правды.

Почти треть тюремно-лагерного срока – с августа 1950 по февраль 1953 г. – Александр Исаевич Солженицын отсидел в Экибастузском особом лагере на севере Казахстана. Там, на общих работах, и мелькнул долгим зимним днём замысел рассказа об одном дне одного зэка. «Просто был такой лагерный день, тяжёлая работа, я таскал носилки с напарником и подумал, как нужно бы описать весь лагерный мир – одним днём, – рассказал автор в телеинтервью с Никитой Струве (март 1976 г.). – Конечно, можно описать вот свои десять лет лагеря, там всю историю лагерей, – а достаточно в одном дне всё собрать, как по осколочкам, достаточно описать только один день одного среднего, ничем не примечательного человека с утра и до вечера. И будет всё».

Александр Солженицын

Рассказ «Один день Ивана Денисовича» [см. на нашем сайте полный его текст , краткое содержание и литературный анализ ] написан в Рязани , где Солженицын поселился в июне 1957 г. и с нового учебного года стал учителем физики и астрономии в средней школе № 2. Начат 18 мая 1959 г., закончен 30 июня. Работа заняла меньше полутора месяцев. «Это всегда получается так, если пишешь из густой жизни, быт которой ты чрезмерно знаешь, и не то что не надо там догадываться до чего-то, что-то пытаться понять, а только отбиваешься от лишнего материала, только-только чтобы лишнее не лезло, а вот вместить самое необходимое», – говорил автор в радиоинтервью для Би-би-си (8 июня 1982 г.), которое вёл Барри Холланд.

Сочиняя в лагере, Солженицын чтобы сохранить сочинённое в тайне и с ним самого себя, заучивал наизусть сначала одни стихи, а под конец срока диалоги в прозе и даже сплошную прозу. В ссылке, а затем и реабилитированным он мог работать, не уничтожая отрывок за отрывком, но должен был таиться по-прежнему, чтобы избежать нового ареста. После перепечатки на машинке рукопись сжигалась. Сожжена и рукопись лагерного рассказа. А поскольку машинопись нужно было прятать, текст печатался на обеих сторонах листа, без полей и без пробелов между строчками.

Только через два с лишним года, после внезапной яростной атаки на Сталина , предпринятой его преемником Н. С. Хрущёвым на XXII съезде партии (17 – 31 октября 1961 г.), А. С. рискнул предложить рассказ в печать . «Пещерная машинопись» (из осторожности – без имени автора) 10 ноября 1961 г. была передана Р. Д. Орловой, женой тюремного друга А. С. – Льва Копелева, в отдел прозы журнала «Новый мир» Анне Самойловне Берзер. Машинистки переписали оригинал, у зашедшего в редакцию Льва Копелева Анна Самойловна спросила, как назвать автора, и Копелев предложил псевдоним по месту его жительства – А. Рязанский.

8 декабря 1961 г., едва главный редактор «Нового мира» Александр Трифонович Твардовский после месячного отсутствия появился в редакции, А. С. Берзер попросила его прочитать две непростых для прохождения рукописи. Одна не нуждалась в особой рекомендации хотя бы по наслышанности об авторе: это была повесть Лидии Чуковской «Софья Петровна». О другой же Анна Самойловна сказала: «Лагерь глазами мужика, очень народная вещь». Её-то Твардовский и взял с собой до утра. В ночь с 8 на 9 декабря он читает и перечитывает рассказ. Утром по цепочке дозванивается до того же Копелева, расспрашивает об авторе, узнаёт его адрес и через день телеграммой вызывает в Москву. 11 декабря, в день своего 43-летия, А. С. получил эту телеграмму: «Прошу возможно срочно приехать редакцию нового мира зпт расходы будут оплачены = Твардовский». А Копелев уже 9 декабря телеграфировал в Рязань: «Александр Трифонович восхищён статьёй» (так бывшие зэки договорились между собой шифровать небезопасный рассказ). Для себя же Твардовский записал в рабочей тетради 12 декабря: «Сильнейшее впечатление последних дней – рукопись А. Рязанского (Солонжицына), с которым встречусь сегодня». Настоящую фамилию автора Твардовский записал с голоса.

12 декабря Твардовский принял Солженицына, созвав для знакомства и беседы с ним всю головку редакции. «Предупредил меня Твардовский, – замечает А. С., – что напечатания твёрдо не обещает (Господи, да я рад был, что в ЧКГБ не передали!), и срока не укажет, но не пожалеет усилий». Тут же главный редактор распорядился заключить с автором договор, как отмечает А. С… «по высшей принятой у них ставке (один аванс – моя двухлетняя зарплата)». Преподаванием А. С. зарабатывал тогда «шестьдесят рублей в месяц».

Александр Солженицын. Один день Ивана Денисовича. Читает автор. Фрагмент

Первоначальные названия рассказа – «Щ-854», «Один день одного зэка». Окончательное заглавие сочинено в редакции «Нового мира» в первый приезд автора по настоянию Твардовского «переброской предположений через стол с участием Копелева».

По всем правилам советских аппаратных игр Твардовский стал исподволь готовить многоходовую комбинацию, чтобы в конце концов заручиться поддержкой главного аппаратчика страны Хрущёва – единственного человека, который мог разрешить публикацию лагерного рассказа. По просьбе Твардовского для передачи наверх письменные отзывы об «Иване Денисовиче» написали К. И. Чуковский (его заметка называлась «Литературное чудо»), С. Я. Маршак, К. Г. Паустовский, К. М. Симонов… Сам Твардовский составил краткое предисловие к повести и письмо на имя Первого секретаря ЦК КПСС, Председателя Совета Министров СССР Н. С. Хрущёва. 6 августа 1962 г. после девятимесячной редакционной страды рукопись «Одного дня Ивана Денисовича» с письмом Твардовского была отправлена помощнику Хрущёва – В. С. Лебедеву, согласившемуся, выждав благоприятный момент, познакомить патрона с необычным сочинением.

Твардовский писал:

«Дорогой Никита Сергеевич!

Я не счёл бы возможным посягать на Ваше время по частному литературному делу, если бы не этот поистине исключительный случай.

Речь идёт о поразительно талантливой повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Имя этого автора до сих пор никому не было известно, но завтра может стать одним из замечательных имён нашей литературы.

Это не только моё глубокое убеждение. К единодушной высокой оценке этой редкой литературной находки моими соредакторами по журналу «Новый мир», в том числе К. Фединым, присоединяются и голоса других видных писателей и критиков, имевших возможность ознакомиться с ней в рукописи.

Но в силу необычности жизненного материала, освещаемого в повести, я испытываю настоятельную потребность в Вашем совете и одобрении.

Одним словом, дорогой Никита Сергеевич, если Вы найдёте возможность уделить внимание этой рукописи, я буду счастлив, как если бы речь шла о моём собственном произведении».

Параллельно с продвижением рассказа через верховные лабиринты в журнале шла рутинная работа с автором над рукописью. 23 июля состоялось обсуждение рассказа на редколлегии. Член редколлегии, вскорости ближайший сотрудник Твардовского Владимир Лакшин записал в дневнике:

«Солженицына я вижу впервые. Это человек лет сорока, некрасивый, в летнем костюме – холщовых брюках и рубашке с расстёгнутым воротом. Внешность простоватая, глаза посажены глубоко. На лбу шрам. Спокоен, сдержан, но не смущён. Говорит хорошо, складно, внятно, с исключительным чувством достоинства. Смеётся открыто, показывая два ряда крупных зубов.

Твардовский предложил ему – в максимально деликатной форме, ненавязчиво – подумать о замечаниях Лебедева и Черноуцана [сотрудник ЦК КПСС, которому Твардовский давал рукопись Солженицына]. Скажем, прибавить праведного возмущения кавторангу, снять оттенок сочувствия бандеровцам, дать кого-то из лагерного начальства (надзирателя хотя бы) в более примирённых, сдержанных тонах, не все же там были негодяи.

Дементьев [заместитель главного редактора «Нового мира»] говорил о том же резче, прямолинейнее. Яро вступился за Эйзенштейна, его «Броненосец "Потёмкин"». Говорил, что даже с художественной точки зрения его не удовлетворяют страницы разговора с баптистом. Впрочем, не художество его смущает, а держат те же опасения. Дементьев сказал также (я на это возражал), что автору важно подумать, как примут его повесть бывшие заключённые, оставшиеся и после лагеря стойкими коммунистами.

Это задело Солженицына. Он ответил, что о такой специальной категории читателей не думал и думать не хочет. «Есть книга, и есть я. Может быть, я и думаю о читателе, но это читатель вообще, а не разные категории… Потом, все эти люди не были на общих работах. Они, согласно своей квалификации или бывшему положению, устраивались обычно в комендатуре, на хлеборезке и т. п. А понять положение Ивана Денисовича можно, только работая на общих работах, то есть зная это изнутри. Если бы я даже был в том же лагере, но наблюдал это со стороны, я бы этого не написал. Не написал бы, не понял и того, какое спасение труд…»

Зашёл спор о том месте повести, где автор прямо говорит о положении кавторанга, что он – тонко чувствующий, мыслящий человек – должен превратиться в тупое животное. И тут Солженицын не уступал: «Это же самое главное. Тот, кто не отупеет в лагере, не огрубит свои чувства – погибает. Я сам только тем и спасся. Мне страшно сейчас смотреть на фотографию, каким я оттуда вышел: тогда я был старше, чем теперь, лет на пятнадцать, и я был туп, неповоротлив, мысль работала неуклюже. И только потому спасся. Если бы, как интеллигент, внутренне метался, нервничал, переживал всё, что случилось, – наверняка бы погиб».

В ходе разговора Твардовский неосторожно упомянул о красном карандаше, который в последнюю минуту может то либо другое вычеркнуть из повести. Солженицын встревожился и попросил объяснить, что это значит. Может ли редакция или цензура убрать что-то, не показав ему текста? «Мне цельность этой вещи дороже её напечатания», – сказал он.

Солженицын тщательно записал все замечания и предложения. Сказал, что делит их на три разряда: те, с которыми он может согласиться, даже считает, что они идут на пользу; те, о которых он будет думать, трудные для него; и наконец, невозможные – те, с которыми он не хочет видеть вещь напечатанной.

Твардовский предлагал свои поправки робко, почти смущённо, а когда Солженицын брал слово, смотрел на него с любовью и тут же соглашался, если возражения автора были основательны».

Об этом же обсуждении написал и А. С..:

«Главное, чего требовал Лебедев, – убрать все те места, в которых кавторанг представлялся фигурой комической (по мерке Ивана Денисовича), как и был он задуман, и подчеркнуть партийность кавторанга (надо же иметь «положительного героя»!). Это казалось мне наименьшей из жертв. Убрал я комическое, осталось как будто «героическое», но «недостаточно раскрытое», как находили потом критики. Немного вздут оказывался теперь протест кавторанга на разводе (замысел был – что протест смешон), однако картины лагеря это, пожалуй, не нарушало. Потом надо было реже употреблять к конвойным слово «попки», снизил я с семи до трёх; пореже – «гад» и «гады» о начальстве (было у меня густовато); и чтоб хоть не автор, но кавторанг осудил бы бандеровцев (придал я такую фразу кавторангу, однако в отдельном издании потом выкинул: кавторангу она была естественна, но их-то слишком густо поносили и без того). Ещё – присочинить зэкам какую-нибудь надежду на свободу (но этого я сделать не мог). И, самое смешное для меня, ненавистника Сталина, – хоть один раз требовалось назвать Сталина как виновника бедствий. (И действительно – он ни разу никем не был в рассказе упомянут! Это не случайно, конечно, у меня вышло: мне виделся советский режим, а не Сталин один.) Я сделал эту уступку: помянул «батьку усатого» один раз…».

15 сентября Лебедев по телефону передал Твардовскому, что «Солженицын («Один день») одобрен Н[икитой] С[ергееви]чем» и что в ближайшие дни шеф пригласит его для разговора. Однако и сам Хрущёв счёл нужным заручиться поддержкой партийной верхушки. Решение о публикации «Одного дня Ивана Денисовича» принято 12 октября 1962 г. на заседании Президиума ЦК КПСС под давлением Хрущёва. И только 20 октября он принял Твардовского, чтобы сообщить о благоприятном результате его хлопот. О самом рассказе Хрущёв заметил: «Да, материал необычный, но, я скажу, и стиль, и язык необычный – не вдруг пошло. Что ж, я считаю, вещь сильная, очень. И она не вызывает, несмотря на такой материал, чувства тяжёлого, хотя там много горечи».

Прочитав «Один день Ивана Денисовича» ещё до публикации, в машинописи, Анна Ахматова , описавшая в «Реквиеме » горе «стомильонного народа» по сю сторону тюремных затворов, с нажимом выговорила: «Эту повесть о-бя-зан прочи-тать и выучить наизусть – каждый гражданин изо всех двухсот миллионов граждан Советского Союза».

Рассказ, для весомости названный редакцией в подзаголовке повестью, опубликован в журнале «Новый мир» (1962. № 11. С. 8 – 74; подписан в печать 3 ноября; сигнальный экземпляр доставлен главному редактору вечером 15 ноября; по свидетельству Владимира Лакшина, рассылка начата 17 ноября; вечером 19 ноября около 2 000 экз. завезены в Кремль для участников пленума ЦК) с заметкой А. Твардовского «Вместо предисловия». Тираж 96 900 экз. (по разрешению ЦК КПСС 25 000 были отпечатаны дополнительно). Переиздан в «Роман-газете» (М.: ГИХЛ, 1963. № 1/277. 47 с. 700 000 экз.) и книгой (М.: Советский писатель, 1963. 144 с. 100 000 экз.). 11 июня 1963 г. Владимир Лакшин записал: «Солженицын подарил мне выпущенный «Советским писателем» на скорую руку «Один день…». Издание действительно позорное: мрачная, бесцветная обложка, серая бумага. Александр Исаевич шутит: "Выпустили в издании ГУЛАГа"».

Обложка издания «Одного дня Ивана Денисовича» в Роман-Газете, 1963

«Для того чтобы её [повесть] напечатать в Советском Союзе, нужно было стечение невероятных обстоятельств и исключительных личностей, – отметил А. Солженицын в радиоинтервью к 20-летию выхода «Одного дня Ивана Денисовича» для Би-би-си (8 июня 1982 г.). – Совершенно ясно: если бы не было Твардовского как главного редактора журнала – нет, повесть эта не была бы напечатана. Но я добавлю. И если бы не было Хрущёва в тот момент – тоже не была бы напечатана. Больше: если бы Хрущёв именно в этот момент не атаковал Сталина ещё один раз – тоже бы не была напечатана. Напечатание моей повести в Советском Союзе, в 62-м году, подобно явлению против физических законов, как если б, например, предметы стали сами подниматься от земли кверху или холодные камни стали бы сами нагреваться, накаляться до огня. Это невозможно, это совершенно невозможно. Система была так устроена, и за 45 лет она не выпустила ничего – и вдруг вот такой прорыв. Да, и Твардовский, и Хрущёв, и момент – все должны были собраться вместе. Конечно, я мог потом отослать за границу и напечатать, но теперь, по реакции западных социалистов, видно: если б её напечатали на Западе, да эти самые социалисты говорили бы: всё ложь, ничего этого не было, и никаких лагерей не было, и никаких уничтожений не было, ничего не было. Только потому у всех отнялись языки, что это напечатано с разрешения ЦК в Москве, вот это потрясло».

«Не случись это [подача рукописи в «Новый мир» и публикация на родине] – случилось бы другое, и худшее, – записал А. Солженицын пятнадцатью годами ранее, – я послал бы фотоплёнку с лагерными вещами – за границу, под псевдонимом Степан Хлынов, как она уже и была заготовлена. Я не знал, что в самом удачном варианте, если на Западе это будет и опубликовано и замечено, – не могло бы произойти и сотой доли того влияния».

С публикацией «Одного дня Ивана Денисовича» связано возвращение автора к работе над «Архипелагом ГУЛАГом ». «Я ещё до «Ивана Денисовича» задумал «Архипелаг», – рассказал Солженицын в телеинтервью компании CBS (17 июня 1974 г.), которое вёл Уолтер Кронкайт, – я чувствовал, что нужна такая систематическая вещь, общий план всего того, что было, и во времени, как это произошло. Но моего личного опыта и опыта моих товарищей, сколько я ни расспрашивал о лагерях, все судьбы, все эпизоды, все истории, – было мало для такой вещи. А когда напечатался «Иван Денисович», то со всей России как взорвались письма ко мне, и в письмах люди писали, что они пережили, что у кого было. Или настаивали встретиться со мной и рассказать, и я стал встречаться. Все просили меня, автора первой лагерной повести, писать ещё, ещё, описать весь этот лагерный мир. Они не знали моего замысла и не знали, сколько у меня уже написано, но несли и несли мне недостающий материал». «И так я собрал неописуемый материал, который в Советском Союзе и собрать нельзя, – только благодаря «Ивану Денисовичу», – подытожил А. С. в радиоинтервью для Би-би-си 8 июня 1982 г. – Так что он стал как пьедесталом для «Архипелага ГУЛАГа»«.

В декабре 1963 г. «Один день Ивана Денисовича» был выдвинут на Ленинскую премию редколлегией «Нового мира» и Центральным государственным архивом литературы и искусства. По сообщению «Правды» (19 февраля 1964 г.), отобран «для дальнейшего обсуждения». Затем включён в список для тайного голосования. Премию не получил. Лауреатами в области литературы, журналистики и публицистики стали Олесь Гончар за роман «Тронка» и Василий Песков за книгу «Шаги по росе» («Правда», 22 апреля 1964 г.). «Уже тогда, в апреле 1964, в Москве поговаривали, что эта история с голосованием была «репетицией путча» против Никиты: удастся или не удастся аппарату отвести книгу, одобренную Самим? За 40 лет на это никогда не смелели. Но вот осмелели – и удалось. Это обнадёживало их, что и Сам-то не крепок».

Со второй половины 60-х «Один день Ивана Денисовича» изымался из обращения в СССР вместе с другими публикациями А. С. Окончательный запрет на них введён распоряжением Главного управления по охране государственных тайн в печати, согласованным с ЦК КПСС, от 28 января 1974 г. В специально посвящённом Солженицыну приказе Главлита № 10 от 14 февраля 1974 г. перечислены подлежащие изъятию из библиотек общественного пользования номера журнала «Новый мир» с произведениями писателя (№ 11, 1962; № 1, 7, 1963; № 1, 1966) и отдельные издания «Одного дня Ивана Денисовича», включая перевод на эстонский язык и книгу «для слепых». Приказ снабжён примечанием: «Изъятию подлежат также иностранные издания (в том числе газеты и журналы) с произведениями указанного автора». Запрет снят запиской Идеологического отдела ЦК КПСС от 31 декабря 1988 г.

С 1990 г. «Один день Ивана Денисовича» снова издаётся на родине .

Зарубежный художественный фильм по «Одному дню Ивана Денисовича»

В 1971 г. по «Одному дню Ивана Денисовича» снят англо-норвежский фильм (режиссёр Каспер Вреде, в роли Шухова Том Кортни). Впервые А. Солженицын смог посмотреть его только в 1974 г. Выступая по французскому телевидению (9 марта 1976 г.), на вопрос ведущего об этом фильме он ответил:

«Я должен сказать, что режиссёры и актёры этого фильма подошли очень честно к задаче, и с большим проникновением, они ведь сами не испытывали этого, не пережили, но смогли угадать это щемящее настроение и смогли передать этот замедленный темп, который наполняет жизнь такого заключённого 10 лет, иногда 25, если, как часто бывает, он не умрёт раньше. Ну, совсем небольшие упрёки можно сделать оформлению, это большей частью там, где западное воображение просто уже не может представить деталей такой жизни. Например, для нашего глаза, для моего или если бы мои друзья могли это видеть, бывшие зэки (увидят ли они когда-нибудь этот фильм?), – для нашего глаза телогрейки слишком чистые, не рваные; потом, почти все актёры, в общем, плотные мужчины, а ведь там в лагере люди на самой грани смерти, у них вваленные щёки, сил уже нет. По фильму, в бараке так тепло, что вот сидит там латыш с голыми ногами, руками, – это невозможно, замёрзнешь. Ну, это мелкие замечания, а в общем я, надо сказать, удивляюсь, как авторы фильма могли так понять и искренней душой попробовали передать западному зрителю наши страдания».

День, описанный в рассказе, приходится на январь 1951 г.

По материалам работ Владимира Радзишевского.

Работа заняла меньше полутора месяцев.

Я в 50-м году, в какой-то долгий лагерный зимний день таскал носилки с напарником и подумал: как описать всю нашу лагерную жизнь? По сути, достаточно описать один всего день в подробностях, в мельчайших подробностях, притом день самого простого работяги, и тут отразится вся наша жизнь. И даже не надо нагнетать каких-то ужасов, не надо, чтоб это был какой-то особенный день, а - рядовой, вот тот самый день, из которого складываются годы. Задумал я так, и этот замысел остался у меня в уме, девять лет я к нему не прикасался и только в 1959, через девять лет, сел и написал. … Писал я его недолго совсем, всего дней сорок, меньше полутора месяцев. Это всегда получается так, если пишешь из густой жизни, быт которой ты чрезмерно знаешь, и не то что не надо там догадываться до чего-то, что-то пытаться понять, а только отбиваешься от лишнего материала, только-только чтобы лишнее не лезло, а вот вместить самое необходимое .

В 1961 году создан «облегчённый» вариант, без некоторых наиболее резких суждений о режиме.

В редакции «Нового мира»

11 декабря Твардовский телеграммой попросил Солженицына срочно приехать в редакцию «Нового мира».

12 декабря Солженицын приехал в Москву, встретился с Твардовским, Берзер, Кондратовичем, Заксом, Дементьевым в редакции «Нового мира» (на встрече присутствовал и Копелев). Рассказ , который изначально назывался «Щ-854. Один день одного зэка», было предложено назвать повестью под названием «Один день Ивана Денисовича» . Между редакцией и автором был заключён договор .

Первые отзывы. Редакционная работа

В декабре 1961 года Твардовский дал рукопись «Ивана Денисовича» для прочтения Чуковскому , Маршаку , Федину , Паустовскому , Эренбургу . По просьбе Твардовского они написали свои письменные отзывы о рассказе. Твардовский планировал использовать их при продвижении рукописи к печати.

Чуковский назвал свой отзыв «Литературное чудо»:

Шухов - обобщённый характер русского простого человека: жизнестойкий, «злоупорный», выносливый, мастер на все руки, лукавый - и добрый. Родной брат Василия Тёркина. Хотя о нём говорится здесь в третьем лице, весь рассказ написан ЕГО языком, полным юмора, колоритным и метким.

В то же время «Иван Денисович» начал распространяться в рукописных и машинописных списках-копиях .

Члены редакционной коллегии «Нового мира», в частности, Дементьев, а также высокопоставленные деятели КПСС, которым текст был также представлен для ознакомления (заведующий сектором художественной литературы Отдела культуры ЦК КПСС Черноуцан), высказали автору произведения ряд замечаний и претензий. В основном они были продиктованы не эстетическими, а политическими соображениями. Предлагались и поправки непосредственно к тексту. Как указывает Лакшин, все предложения тщательно фиксировались Солженицыным:

Солженицын тщательно записал все замечания и предложения. Сказал, что делит их на три разряда: те, с которыми он может согласиться, даже считает, что они идут на пользу; те, о которых он будет думать, трудные для него; и наконец, невозможные - те, с которыми он не хочет видеть вещь напечатанной .

Солженицын позже с иронией писал об этих требованиях:

И, самое смешное для меня, ненавистника Сталина, - хоть один раз требовалось назвать Сталина как виновника бедствий. (И действительно - он ни разу никем не был в рассказе упомянут! Это не случайно, конечно, у меня вышло: мне виделся советский режим, а не Сталин один.) Я сделал эту уступку: помянул «батьку усатого» один раз…

«Иван Денисович», Твардовский и Хрущёв

В июле 1962 года Твардовский, чувствуя цензурную непроходимость рассказа в печать по политическим мотивам, составил краткое предисловие к рассказу и письмо на имя Первого секретаря ЦК КПСС , Председателя Совета Министров СССР Н. С. Хрущёва с краткой оценкой произведения . 6 августа Твардовский передал письмо и рукопись «Ивана Денисовича» помощнику Хрущёва В. Лебедеву:

<…> Речь идёт о поразительно талантливой повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Имя этого автора до сих пор никому не было известно, но завтра может стать одним из замечательных имён нашей литературы.
Это не только моё глубокое убеждение. К единодушной высокой оценке этой редкой литературной находки моими соредакторами по журналу «Новый мир», в том числе К. Фединым, присоединяются и голоса других видных писателей и критиков, имевших возможность ознакомиться с ней в рукописи.
<…> Никита Сергеевич, если Вы найдёте возможность уделить внимание этой рукописи, я буду счастлив, как если бы речь шла о моём собственном произведении.

12 октября 1962 года под давлением Хрущёва Президиум ЦК КПСС принял решение о публикации рассказа, а 20 октября Хрущёв объявил Твардовскому об этом решении Президиума.

В период с 1 по 6 ноября появилась первая журнальная корректура рассказа.

В 1982 году в радиоинтервью к 20-летию выхода «Одного дня Ивана Денисовича» для Би-би-си Солженицын вспоминал:

Совершенно ясно: если бы не было Твардовского как главного редактора журнала - нет, повесть эта не была бы напечатана. Но я добавлю. И если бы не было Хрущёва в тот момент - тоже не была бы напечатана. Больше: если бы Хрущёв именно в этот момент не атаковал Сталина ещё один раз - тоже бы не была напечатана. Напечатание моей повести в Советском Союзе, в 62-м году, подобно явлению против физических законов <…> теперь, по реакции западных социалистов, видно: если б её напечатали на Западе, да эти самые социалисты говорили бы: всё ложь, ничего этого не было, и никаких лагерей не было, и никаких уничтожений не было, ничего не было. Только потому у всех отнялись языки, что это напечатано с разрешения ЦК в Москве, вот это потрясло.

«Иван Денисович» вышел в свет

Весть об этой публикации облетела весь мир. Солженицын сразу стал знаменитостью .

30 декабря 1962 года Солженицын был принят в члены Союза писателей СССР .

Через довольно короткое время - в январе 1963 года - рассказ был переиздан «Роман-газетой » (№ 1/277, январь 1963; тираж 700 тысяч экземпляров) и - летом 1963 года - отдельной книгой в издательстве «Советский писатель » (тираж 100 тысяч экземпляров) .

Потоком поступали Солженицыну письма читателей:

…когда напечатался «Иван Денисович», то со всей России как взорвались письма ко мне, и в письмах люди писали, что они пережили, что у кого было. Или настаивали встретиться со мной и рассказать, и я стал встречаться. Все просили меня, автора первой лагерной повести, писать ещё, ещё, описать весь этот лагерный мир. Они не знали моего замысла и не знали, сколько у меня уже написано, но несли и несли мне недостающий материал.
…так я собрал неописуемый материал, который в Советском Союзе и собрать нельзя, - только благодаря «Ивану Денисовичу». Так что он стал как пьедесталом для «Архипелага ГУЛАГа »

28 декабря 1963 года редакция журнала «Новый мир» и Центральный государственный архив литературы и искусства выдвинули «Один день Ивана Денисовича» на соискание Ленинской премии по литературе за 1964 год. Выдвижение на столь высокую премию литературного произведения «малой формы» было воспринято многими «литературными генералами» по меньшей мере как кощунственное, такого в СССР ещё никогда не бывало. Обсуждение рассказа на заседаниях Комитета по премиям принимало форму жёстких споров . 14 апреля 1964 года при голосовании в Комитете кандидатура была провалена .

В годы застоя

После отставки Хрущёва тучи над Солженицыным стали сгущаться, оценки «Ивана Денисовича» стали приобретать иные оттенки. Примечателен отклик первого секретаря ЦК КП Узбекистана Рашидова , выраженный в форме записки в ЦК КПСС 5 февраля 1966 года, где Солженицын прямо назван клеветником и врагом «нашей замечательной действительности»:

Его повесть «Один день Ивана Денисовича» под видом развенчания культа личности дала пищу буржуазным идеологам для антисоветской пропаганды .

Окончательно Солженицын отредактировал текст в апреле 1968 года.

В 1971-1972 годах все издания «Ивана Денисовича», включая журнальное, негласно изымались из публичных библиотек и уничтожались. Из журнала страницы с текстом рассказа просто вырывали, фамилию автора и название рассказа в оглавлении - замазывали. Официально Главное управление по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР по согласованию с ЦК КПСС приняло решение изъять произведения Солженицына из библиотек массового пользования и книготорговой сети 28 января 1974 года . 14 февраля 1974 года, после изгнания писателя из СССР, вышел специально посвящённый Солженицыну приказ Главлита № 10, где были перечислены подлежащие изъятию из библиотек общественного пользования номера журнала «Новый мир» с произведениями писателя (№ 11, 1962; № 1, 7, 1963; № 1, 1966) и отдельные издания «Одного дня Ивана Денисовича», включая перевод на эстонский язык и книгу «для слепых». Приказ был снабжён примечанием: «Изъятию подлежат также иностранные издания (в том числе газеты и журналы) с произведениями указанного автора» . Запрет снят запиской Идеологического отдела ЦК КПСС от 31 декабря 1988 года .

Снова «Один день Ивана Денисовича» издаётся на родине с 1990 года.

Краткий анализ

Впервые в советской литературе читателям были правдиво, с огромным художественным мастерством показаны сталинские репрессии .

Рассказывается об одном дне из жизни заключённого Ивана Денисовича Шухова:

Ивана Денисовича я с самого начала так понимал, что не должен он быть такой, как вот я, и не какой-нибудь развитой особенно, это должен быть самый рядовой лагерник. Мне Твардовский потом говорил: если бы я поставил героем, например, Цезаря Марковича, ну там какого-нибудь интеллигента, устроенного как-то в конторе, то четверти бы цены той не было. Нет. Он должен был быть самый средний солдат этого ГУЛАГа, тот, на кого всё сыпется.

Повесть начинается со слов:

В пять часов утра, как всегда, пробило подъём - молотком об рельс у штабного барака.

и заканчивается словами:

Прошёл день, ничем не омрачённый, почти счастливый.
Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три.
Из-за високосных годов - три дня лишних набавлялось…

Критика и отзывы

Вокруг публикации развернулась острая полемика.

Первая рецензия, написанная Константином Симоновым , «О прошлом во имя будущего», появилась в газете «Известия» буквально в день публикации «Ивана Денисовича»:

<…> Лаконичная и отточенная проза больших художественных обобщений <…> Повесть «Один день Ивана Денисовича» написана рукой зрелого, своеобычного мастера. В нашу литературу пришел сильный талант.

Неприятие рассказа «литературными генералами» было обозначено в аллегорическом стихотворении Николая Грибачёва «Метеорит», опубликованном в газете «Известия » 30 ноября.

В ноябре под свежим впечатлением от «Одного дня Ивана Денисовича» Варлам Шаламов писал в письме автору:

Повесть - как стихи - в ней всё совершенно, всё целесообразно. Каждая строка, каждая сцена, каждая характеристика настолько лаконична, умна, тонка и глубока, что я думаю, что «Новый мир» с самого начала своего существования ничего столь цельного, столь сильного не печатал. И столь нужного - ибо без честного решения этих самых вопросов ни литература, ни общественная жизнь не могут идти вперёд - всё, что идёт с недомолвками, в обход, в обман - приносило, приносит и принесёт только вред.
Есть ещё одно огромнейшее достоинство - это глубоко и очень тонко показанная крестьянская психология Шухова. Столь тонкая высокохудожественная работа мне ещё не встречалась, признаться, давно.
Вообще детали, подробности быта, поведение всех героев очень точны и очень новы, обжигающе новы. <…> Таких подробностей в повести - сотни - других, не новых, не точных, вовсе нет.
Вся Ваша повесть - это та долгожданная правда, без которой не может литература наша двигаться вперёд.

8 декабря в статье «Во имя будущего» в газете «Московская правда » И. Чичеров написал, что Солженицын неудачно выбрал в качестве главного героя повести крестьянина Шухова, нужно было бы усилить «линию» Буйновского, «настоящих коммунистов, партийных вожаков». «Трагедия таких людей почему-то мало интересовала писателя».

На историческое литературное событие живо откликнулась эмигрантская печать и критика: 23 декабря в «Новом русском слове» появилась статья Мих. Корякова «Иван Денисович», а 29 декабря «Один день Ивана Денисовича» вышел впервые за рубежом на русском языке (в газете «Новое русское слово»; газета печатала рассказ частями, вплоть до 17 января 1963 года). 3 января 1963 года Г. Адамович написал статью о Солженицыне под рубрикой «Литература и жизнь» в газете «Русская мысль » (Париж).

В январе 1963 года появились статьи И. Друцэ «О мужестве и достоинстве человека» (в журнале «Дружба народов», № 1):

Небольшая повесть - и как просторно стало в нашей литературе!

в марте - В. Бушина «Насущный хлеб правды» (в журнале «Нева», № 3), Н. Губко «Человек побеждает» (в журнале «Звезда», № 3):

Лучшие традиционные черты русской прозы XIX века соединились с поисками новых форм, которые можно назвать как полифоничность, синтетичность

В 1964 года издана книга С. Артамонова «Писатель и жизнь: Историко-литературные, теоретические и критические статьи», куда была оперативно включена статья «О повести Солженицына».

В январе 1964 года в журнале «Новый мир» опубликована статья В. Лакшина «Иван Денисович, его друзья и недруги»:

Если бы Солженицын был художником меньшего масштаба и чутья, он, вероятно, выбрал бы самый несчастный день самой трудной поры лагерной жизни Ивана Денисовича. Но он пошёл другим путём, возможным лишь для уверенного в своей силе писателя, сознающего, что предмет его рассказа настолько важен и суров, что исключает суетную сенсационность и желание ужаснуть описанием страданий, физической боли. Так, поставив себя как будто в самые трудные и невыгодные условия перед читателем, который никак не ожидал познакомиться со «счастливым» днём жизни заключённого, автор гарантировал тем самым полную объективность своего художественного свидетельства…

11 апреля под заглавием «Высокая требовательность» «Правда» опубликовала обзор писем читателей о повести «Один день…», в то же время из «Нового мира» (№ 4) была изъята подборка писем читателей «Ещё раз о повести А. Солженицына „Один день Ивана Денисовича“».

С декабря 1962 по октябрь 1964 года рассказам Солженицына (включая «Один день…», «Матрёнин двор », «Случай на станции Кочетовка », «Для пользы дела ») в периодической печати были посвящены более 60 рецензий и статей .

Характер споров вокруг рассказа обозначен Чуковским. В своем дневнике, опубликованном много лет спустя(в 1994 году), Корней Иванович записал 24 ноября 1962 года:

…встретил Катаева. Он возмущён повестью «Один день», которая напечатана в «Новом Мире». К моему изумлению, он сказал: повесть фальшивая: в ней не показан протест. - Какой протест? - Протест крестьянина, сидящего в лагере. - Но ведь в этом же вся правда повести: палачи создали такие условия, что люди утратили малейшее понятие справедливости и под угрозой смерти не смеют и думать о том, что на свете есть совесть, честь, человечность. Человек соглашается считать себя шпионом, чтобы следователи не били его. В этом вся суть замечательной повести - а Катаев говорит: как он смел не протестовать хотя бы под одеялом. А много ли протестовал сам Катаев во время сталинского режима? Он слагал рабьи гимны, как и все (мы).

Осенью 1964 года в «самиздате» стал распространяться анонимный (написанный В. Л. Теушем) анализ основных идей повести. Этот анализ очень точно был оценён «литераторами в штатском»:

В анонимном документе автор стремится доказать, что повесть «Один день Ивана Денисовича» имеет важное значение, так как раскрывает не только жизнь конкретного исправительно-трудового лагеря, а является по существу отражением одного дня жизни советского общества. Он проводит прямую аналогию взаимоотношений, с одной стороны, между руководителями лагеря и заключенными, а с другой - между руководящими деятелями страны и населением; между положением заключенных и жизнью советских людей, непосильным трудом заключенных и «рабским» трудом советских трудящихся и т. д. Все это маскируется под изображение периода культа личности, хотя фактически налицо - явная критика социалистической системы .

Писатель в ответ на издание получил большое число писем читателей: .

Когда бывшие зэки из трубных выкликов всех сразу газет узнали, что вышла какая-то повесть о лагерях и газетчики её наперехлёб хвалят, - решили единодушно: «опять брехня! спроворились и тут соврать». Что наши газеты с их обычной непомерностью вдруг да накинутся хвалить правду - ведь этого ж, всё-таки, нельзя было вообразить! Иные не хотели и в руки брать мою повесть. Когда же стали читать - вырвался как бы общий слитный стон, стон радости - и стон боли. Потекли письма.

Значительное количество исследований и воспоминаний появилось в 2002 году, к 40-летию первой публикации .

На сцене и экране

Издания

В связи с большим количеством изданий, перечень которых существенно влияет на объём статьи, здесь приведены лишь первые или отличные от других издания.

На русском языке

• А. Солженицын. Один день Ивана Денисовича. - М.: Советский писатель, 1963. - Первое издание рассказа отдельной книгой. Библиотека Конгресса США: 65068255.
• А. Солженицын. Один день Ивана Денисовича. - London: Flegon press, . - Первое пиратское издание на русском языке за рубежом.
• Солженицын А. Рассказы. - М.: Центр «Новый мир» - 1990. (Библиотека журнала «Новый мир») ISBN 5-85060-003-5 (Репринтное издание. Печатается по тексту Собрания сочинений А. Солженицына, Вермонт-Париж, YMCA-PRESS, т. 3. Восстановлены подлинные доцензурные тексты, заново проверенные и исправленные автором). Тираж 300000 экз. - Первое издание книги в СССР после длительного перерыва, вызванного изгнанием писателя в 1974 году.
• Солженицын А. И. Собрание сочинений в 30 томах. Т. 1. Рассказы и Крохотки. - М.: Время, 2006. ISBN 5-94117-168-4 . Тираж 3000 экз. - Текст, выверенный автором. (С тщательными комментариями Владимира Радзишевского).

На других языках

Выдержал, по меньшей мере, четыре перевода на английский .

• англ. One day in the life of Ivan Denisovich. With an introd. by Marvin L. Kalb. Foreword by Alexander Tvardovsky. New York, Dutton, 1963. - Перевод Ральфа Паркера. Библиотека Конгресса США: 63012266
• англ. One day in the life of Ivan Denisovich / translated by Max Hayward and Ronald Hingley; introduction by Max Hayward and Leopold Labedz. New York: Praeger, 1963. - Перевод Макса Хейуорда и Рональда Хингли. Библиотека Конгресса США: 6301276
• англ. One day in the life of Ivan Denisovich / Alexander Solzhenitsyn; translated by Gillon Aitken. New York: Farrar, Straus and Giroux, 1971. - Перевод Гиллона Айткена. Библиотека Конгресса США: 90138556
• англ. Alexander Solzhenitsyn’s One day in the life of Ivan Denisovich: a screenplay, by Ronald Harwood from the translation by Gillon Aitken. London, Sphere, 1971. ISBN 0-7221-8021-7 - Сценарий кинофильма. Автор сценария - Рональд Харвуд, по переводу Гиллона Айткена.
• англ. One day in the life of Ivan Denisovich / Aleksandr Solzhenitsyn; translated by H.T. Willetts. 1st ed. New York: Farrar, Straus, Giroux, 1991. ISBN 0-374-22643-1 - Перевод Гарри Виллетса, авторизован Солженицыным.

• болг. Александър Солженицин. Един ден на Иван Денисович: Повест: Разкази. - София: Интерпринт, 1990 .

• венг. Alekszandr Szolzsenyicin. Ivan Gyenyiszovics egy napja. Ford. Wessely László. - 2. kiad. - Budapest: Európa, 1989 . ISBN 963-07-4870-3 .

• дат. Solzjenitsyn, Aleksandr. En dag i Ivan Denisovitjs liv. Gyldendal, 2003 . ISBN 87-02-01867-5 .

• нем. Ein Tag im Leben des Iwan Denissowitsch: Erzählung / Alexander Solschenizyn. - Berlin-Grunewald: Herbig, 1963. - Перевод Вильгельма Лёзера, Теодора Фридриха и других.
• нем. Ein Tag im Leben des Iwan Denissowitsch: Roman / Alexander Solschenizyn. - München - Zürich: Droemer/Knaur, 1963. - Перевод Макса Хейуорда и Леопольда Лабедзя под редаукцией Герды Курц и Зиглинде Зуммерер. Выдержал, по меньшей мере, двенадцать изданий.
• нем. Ein Tag des Iwan Denissowitsch und andere Erzählungen / Alexander Solschenizyn. Mit e. Essay von Georg Lukács. - Frankfurt (Main): Büchergilde Gutenberg, 1970. ISBN 3-7632-1476-3 . - Перевод Мэри фон Хольбек. Очерк Дьёрдя Лукача.
• нем. Ein Tag des Iwan Denissowitsch: Erzählung / Alexander Solschenizyn. - Husum (Nordsee): Hamburger-Lesehefte-Verlag, 1975 (?). ISBN 3-87291-139-2 . - Перевод Кая Боровски и Гизелы Райхерт.
• нем. Ein Tag des Iwan Denissowitsch: Erzählung / Alexander Solschenizyn. Dt. von Christoph Meng. - München: Deutscher Taschenbuch-Verlag, 1979. ISBN 3-423-01524-1 - Перевод Христофа Менга. Выдержал, по меньшей мере, двенадцать изданий.
• нем. Ein Tag im Leben des Iwan Denissowitsch / Alexander Solschenizyn. Gelesen von Hans Korte. Regie und Bearb.: Volker Gerth. - München: Herbig, 2002. ISBN 3-7844-4023-1 . - Аудиокнига на 4 компакт-дисках.

• польск. Aleksander Sołzenicyn. Jeden dzień Iwana Denisowicza. Przekł. Witold Dąbrowski, Irena Lewandowska. - Warszawa: Iskry, 1989 . ISBN 83-207-1243-2 .

• рум. Alexandr Soljeniţîn. O zi din viaţa lui Ivan Denisovici. În rom. de Sergiu Adam şi Tiberiu Ionescu. - Bucureşti: Quintus, 1991 . ISBN 973-95177-4-9 .

• сербохорв. Aleksandar Solženjicin. Jedan dan Ivana Denisoviča; prev. sa rus. Mira Lalić. - Beograd: Paideia, 2006 . ISBN 86-7448-146-9 .

• фр. Une journée d’Ivan Denissovitch. Paris: Julliard, 1969. Библиотека Конгресса США: 71457284
• фр. Une journée d"Ivan Denissovitch / par Alexandre Soljenitsyne; trad. du russe par Lucia et Jean Cathala; préf. de Jean Cathala. - Paris: Julliard, 2003 . ISBN 2-264-03831-4 . - Перевод Люси и Жана Катала.

• чеш. Alexandr Solženicyn. Jeden den Ivana Děnisoviče. Praha: Nakladatelství politické literatury, 1963 .
• чеш. Alexandr Solženicyn. Jeden den Ivana Děnisoviče a jiné povídky. Z rus. orig. přel. Sergej Machonin a Anna Nováková. - Praha: Lid. nakl., 1991 . ISBN 80-7022-107-0 . - Перевод Сергея Махонина и Анны Новаковой.

• швед. Solzjenitsyn, Aleksandr. En dag i Ivan Denisovitjs liv [översättning av Hans Björkegren]. 1963 .
• швед. Solzjenitsyn, Aleksandr. En dag i Ivan Denisovitjs liv. Arena, 1963, översättning av Rolf Berner. Trådhäftad med omslag av Svenolov Ehrén - Перевод Рольфа Бернера.
• швед. Solzjenitsyn, Aleksandr. En dag i Ivan Denisovitjs liv. Wahlström & Widstrand, 1970. Nyöversättning av Hans Björkegren. Limhäftad med omslag av Per Åhlin - Перевод Ханса Бьёркегрена.

Название рассказа является расшифровкой англоязычного дитлоида -акронима DITLOID = One D ay I n T he L ife O f I van D enisovich.

См. также

Примечания

1. Солженицын читает «Один день Ивана Денисовича» . Русская служба Би-би-си . Архивировано из первоисточника 5 ноября 2012. Проверено 3 ноября 2012.
2. Солженицын А. И. Собрание сочинений в тридцати томах / Ред.-составитель Наталия Солженицына. - М .: Время, 2006. - Т. первый. Рассказы и крохотки. - ISBN 5-94117-168-4
3. Лидия Чуковская. Записки об Анне Ахматовой: В 3 т. - М ., 1997. - Т. 2. - С. 521. Разбивка по слогам и курсив - Лидии Чуковской.
4. Солженицын А. И. Рассказы и Крохотки. // Собрание сочинений в 30 томах. - М .: Время, 2006. - Т. 1. - С. 574. - ISBN 5-94117-168-4
5. Солженицын А. И. // Публицистика: В 3 т ISBN 5-7415-0478-7 .
6. Рукопись рассказа сожжена. - Солженицын А. И. Собрание сочинений в 30 томах. Т. 1. Рассказы и крохотки / [Комм. - Владимир Радзишевский]. - М .: Время, 2006. - С. 574. - ISBN 5-94117-168-4
7. Александр Твардовский. Рабочие тетради 60-х годов. 1961 год. Запись от 12.ХII.61. // Знамя . - 2000. - № 6. - С. 171. Твардовский пишет фамилию автора с голоса, на слух, искажая её.
8. Друзья договорились при переписке именовать рассказ „статьёй“ в целях конспирации
9. По настоянию Твардовского и вопреки авторской воле. Биография Солженицына (С. П. Залыгин, при участии П. Е. Спиваковского)
10. Предложили мне для весу назвать рассказ повестью… Зря я уступил. У нас смываются границы между жанрами и происходит обесценение форм. «Иван Денисович» - конечно, рассказ, хотя и большой, натруженный. (Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом // Новый мир . - 1991. - № 6. - С. 20.
11. …заглавие Александр Трифонович Твардовский предложил вот это, нынешнее заглавие, своё. У меня было «Щ-854. Один день одного зэка». И очень хорошо он предложил, так это хорошо легло… - Солженицын А. И. Радиоинтервью, данное Барри Холланду к 20-летию выхода «Одного дня Ивана Денисовича» для Би-Би-Си в Кавендише 8 июня 1982 // Публицистика: В 3 т . - Ярославль: Верхняя Волга, 1997. - Т. 3: Статьи, письма, интервью, предисловия. - ISBN 5-7415-0478-7 .
12. …не допуская возражений, сказал Твардовский, что с названием «Щ-854» повесть никогда не сможет быть напечатана. Не знал я их страсти к смягчающим, разводняющим переименованиям, и тоже не стал отстаивать. Переброской предположений через стол с участием Копелева сочинили совместно: «Один день Ивана Денисовича». - Солженицын А. И. Бодался телёнок с дубом // Новый мир . - 1991. - № 6. - С. 20.
13. <…> по высшей принятой у них ставке (один аванс - моя двухлетняя зарплата)<…> - А. Солженицын. Бодался телёнок с дубом. Очерки литературной жизни . - Париж: YMCA-PRESS, 1975.
14. Л. Чуковская. Записки об Анне Ахматовой: В 3 т. - М .: Время, 2007. - Т. 2. - С. 768. - ISBN 978-5-9691-0209-5
15. Владимир Лакшин. «Новый мир» во времена Хрущёва: Дневник и попутное. 1953-1964. - М ., 1991. - С. 66-67.
16. А. Солженицын. Бодался телёнок с дубом: Очерки литературной жизни. - М ., 1996. - С. 41.
17. ЦХСД. Ф.5. Оп.30. Д.404. Л.138.
18. Цит. по: // Континент . - 1993. - № 75 (январь-февраль-март). - С. 162.
19. А. Твардовский. Рабочие тетради 60-х годов // Знамя . - 2000. - № 7. - С. 129.
20. Не Политбюро , как указывают некоторые источники, в частности, краткие пояснения к произведению в конце каждого издания. Политбюро в то время ещё не существовало.
21. А. Твардовский. Рабочие тетради 60-х годов // Знамя . - 2000. - № 7. - С. 135.
22. Солженицын А. Радиоинтервью к 20-летию выхода «Одного дня Ивана Денисовича» для Би-би-си [Кавендиш, 8 июня 1982 ] / Солженицын А. И. Публицистика: В 3 т. Т. 3: Статьи, письма, интервью, предисловия. - Ярославль: Верхняя Волга, 1997. - С. 21–30. - ISBN 5-7415-0478-7
23. Солженицын А. И. Один день Ивана Денисовича // Новый мир . - 1962. - № 11. - С. 8-71.
24. Александр Твардовский написал для этого номера журнала специальную статью «Вместо предисловия».
25. По свидетельству Владимира Лакшина , рассылка начата 17 ноября.
26. Солженицын А. И. Собрание сочинений в 30 т / Комм. В. Радзишевского. - М .: Время, 2006. - Т. 1. Рассказы и крохотки. - С. 579. - ISBN 5-94117-168-4
27. Нива Ж. Солженицын / Пер. с фр. Симон Маркиш в сотрудничестве с автором. - М .: Худ. лит, 1992.
28. Гуль Р. Б. Солженицын и соцреализм: «Один день Ивана Денисовича» // Одвуконь: советская и эмигрантская литература. - Нью-Йорк: Мост, 1973. - С. 83.
29. 11 июня 1963 года в своём дневнике Владимир Лакшин записал: "Солженицын подарил мне выпущенный «Советским писателем» на скорую руку «Один день…» Издание действительно позорное: мрачная, бесцветная обложка, серая бумага. Александр Исаевич шутит: «Выпустили „в издании ГУЛАГа“»" - В. Лакшин. «Новый мир» во времена Хрущёва. - С. 133.
30. Телеинтервью Уолтеру Кронкайту для компании CBS 17 июня 1974 года в Цюрихе. - Солженицын А. И. Из телеинтервью компании CBS (17 июня 1974) // Публицистика: В 3 т . - Ярославль: Верхняя Волга, 1996. - Т. 2: Общественные заявления, письма, интервью. - С. 98. - ISBN 5-7415-0462-0 .
31. Солженицын А. И. Радиоинтервью, данное Барри Холланду к 20-летию выхода «Одного дня Ивана Денисовича» для Би-Би-Си в Кавендише 8 июня 1982 // Публицистика: В 3 т . - Ярославль: Верхняя Волга, 1997. - Т. 3: Статьи, письма, интервью, предисловия. - С. 92-93. - ISBN 5-7415-0478-7 .
32. Записка первого секретаря ЦК КП Узбекистана Ш. Р. Рашидова о наказании А. Солженицына 5 февраля 1966 г. - ЦХСД. Ф.5. Оп.36. Д. 155. Л. 104. Цит. по: Документы из архива ЦК КПСС по делу А. И. Солженицына. // Континент . - 1993. - № 75 (январь-февраль-март). - С. 165-166.
33. ЦХСД. Ф.5. Оп.67. Д.121. Л.21-23. - Цит. по: Документы из архива ЦК КПСС по делу А. И. Солженицына. // Континент . - 1993. - № 75 (январь-февраль-март). - С. 203.
34. Арлен Блюм. Запрещённые книги русских писателей и литературоведов. 1917-1991: Индекс советской цензуры с комментариями. - СПб. , 2003. - С. 168.
35. Солженицын А. И. Собрание сочинений в 30 томах. Т. 1. Рассказы и крохотки / [Комм. - Владимир Радзишевский]. - М .: Время, 2006. - С. 584. - ISBN 5-94117-168-4
36. Симонов К. О прошлом во имя будущего // Известия. 1962. 18 ноября.
37. Бакланов Г. Чтоб никогда не повторилось // Литературная газета. 1962. 22 ноября.
38. Ермилов В. Во имя правды, во имя жизни // Правда. 1962. 23 ноября.
39. Варлам Шаламов. Новая книга: Воспоминания; Записные книжки; Переписка; Следственные дела. - М ., 2004. - С. 641-651.
40. Чичеров И. Во имя будущего // Московская правда . - 1962. - 8 дек. - С. 4. - Цит. по: Г. Ю. Карпенко. Литературная критика 1960-х годов о повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича»
41. Друцэ И. О мужестве и достоинстве человека // Дружба народов. 1963. № 1.
42. Кузнецов Ф. День, равный жизни // Знамя. 1963. № 1.]
43. Губко Н. Человек побеждает. // Звезда. 1963. № 3. С. 214.
44. Лакшин В. Иван Денисович, его друзья и недруги // Новый мир. 1964. № 1. С. 225-226.
45. Маршак С. Правдивая повесть // Правда. 1964. 30 января.
46. Кузьмин В. В. Поэтика рассказов А. И. Солженицына. Монография. Тверь: ТвГУ, 1998, 160 с, без ISBN.
47. Корней Чуковский. Дневник. 1930-1969. - М ., 1994. - С. 329.
48. Записка Прокуратуры СССР и КГБ при СМ СССР О мерах в связи с распространением анонимного документа с анализом повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» от 20 августа 1965 г. - ЦХСД. Ф.5. Оп.47. Д.485. Л. 40-41. Цит. по: Континент, № 75, январь-февраль-март 1993, с. 165-166
49. Читают «Ивана Денисовича» (Обзор писем) - Александр Солженицын. Собрание сочинений в шести томах. Том пятый. Пьесы. Рассказы. Статьи. - Frankfurt/Main: Possev-Verlag, V. Gorachek KG, 2-ое издание, 1971.
50. Александр Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ. Том 3 (части 5, 6 и 7). YMCA-PRESS, Paris, 1973. - Часть седьмая. Глава 1.
51. «40 лет как Один день Ивана Денисовича» Интервью с Наталией Солженицыной. //Российская Газета, 19.11.2002
52. Режиссёр Дэниел Петри, рассказ подготовлен к постановке на сцене Марком Роджерсом. Продолжительность - 60 минут.
53. И дольше века длится день Ивана Денисовича // Новая Газета, 17 ноября 2003
54. Лагерные чтения // КоммерсантЪ - Weekend, 06.10.2006
55. Геросин В. Один транс «Ивана Денисовича». В театре «Практика» текст «Ивана Денисовича» прочёл актёр Александр Филиппенко . Взгляд: Деловая газета (31 октября 2008). Архивировано из первоисточника 21 февраля 2012. Проверено 13 декабря 2008.
56. Гайкович М. Случилось! Мировая премьера оперы «Один день Ивана Денисовича» в Перми // Независимая газета . - 18 мая 2009. - С. 7. (Проверено 21 мая 2009)
57. Ralph Parker (1963); Ron Hingley and Max Hayward (1963); Gillon Aitken (1970); H. T. Willetts (1991, ) - авторизован Солженицыным

Литература

• Фоменко Л . Большие ожидания: Заметки о художественной прозе 1962 года // Литературная Россия. - 1963, 11 января.
• Сергованцев Н . Трагедия одиночества и «сплошной быт» // Октябрь. - 1963. - № 4.
• Твардовский А . Убеждённость художника // Литературная газета. - 1963, 10 августа.
• Чалмаев В. «Святые» и «бесы» // Октябрь. - 1963. - № 10.
• Паллон В. . «Здравствуйте, кавторанг» // Известия. - 1964, 15 января.
• Лакшин В. Иван Денисович, его друзья и недруги // Новый мир : журнал. - 1964. - № 1.
• Карякин Ю. Ф. Эпизод из современной борьбы идей // Проблемы мира и социализма. - 1964. - № 9. Статья перепечатана в «Новом мире» (1964, № 9).
• Geoffrey Hosking . Beyond socialist realism: Soviet fiction since Ivan Denisovich. - London etc.: Granada publ., 1980. - ISBN 0-236-40173-4 .
• Латынина А . Крушение идеократии. От «Одного дня Ивана Денисовича» к «Архипелагу ГУЛАГ» // Литературное обозрение. - 1990. - № 4.
• Мурин Д. Н . Один день, один час, одна жизнь человека в рассказах А. И. Солженицына // Литература в школе. - 1990. - № 5.
• Из истории общественно-литературной борьбы 60-х годов: Твардовский, Солженицын, «Новый мир» по документам Союза писателей СССР. 1967-1970. Публикация подготовлена Ю. Буртиным и А. Воздвиженской // Октябрь. - 1990. - № 8-10.
• Лифшиц М. О повести А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича»; О рукописи А. И. Солженицына «В круге первом» / Публ. Л. Я. Рейнгардт. // Вопросы литературы. - 1990. - № 7.
• Научная конференция «А. Солженицын. К 30-летию выхода в свет повести „Один день Ивана Денисовича“» // Русская литература. - 1993. - № 2.
• Молько А . Повесть А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» на уроке литературы // Изучение литературы XIX-XX веков по новым школьным программам. - Самара, 1994.
• Муромский В. П . Из истории литературной полемики вокруг повести А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». // Литература в школе. - 1994. - № 3.
• Ячменева Т. Лагерная проза в русской литературе (А. И. Солженицын и В. Шаламов). // Литература. Приложение к газете «Первое сентября». 1996. № 32.
• Карпенко Г. Ю.

Рассказ, который назывался «Щ-854. Один день одного зэка», написан в 1951 г. в Рязани. Там Солженицын работал учителем физики и астрономии. Рассказ был напечатан в 1962 г. в журнале «Новый мир» № 11 по ходатайству самого Хрущёва, дважды выходил отдельными книжками. Это первое напечатанное произведение Солженицына, принесшее ему славу. С 1971 г. издания рассказа уничтожались по негласной инструкции ЦК партии.

Солженицын получил множество писем от бывших заключённых. На этом материале он писал «Архипелаг ГУЛАГ», назвав «Один день Ивана Денисовича» пьедесталом к нему.

Главный герой Иван Денисович не имеет прототипа. Его характер и повадки напоминают солдата Шухова, который воевал в Великую Отечественную войну в батарее Солженицына. Но Шухов никогда не сидел. Герой – собирательный образ множества виденных Солженицыным заключённых и воплощение опыта самого Солженицына. Остальные герои рассказа написаны «с натуры», их прототипы имеют такие же биографии. Образ капитана Буйновского также собирательный.

Ахматова считала, что это произведение должен прочитать и выучить наизусть каждый человек в СССР.

Литературное направление и жанр

Солженицын назвал «Один день...» рассказом, но при печати в «Новом мире» жанр определили как повесть. Действительно, по объёму произведение может считаться повестью, но ни время действия, ни количество героев не соответствуют этому жанру. С другой стороны, в бараках сидят представители всех национальностей и слоёв населения СССР. Так что страна представляется местом заключения, «тюрьмой народов». А это обобщение позволяет назвать произведение повестью.

Литературное направление рассказа – реализм, не считая упомянутого модернистского обобщения. Как ясно из названия, показан один день заключённого. Это типичный герой, обобщённый образ не только заключённого, но и вообще советского человека, выживающего, несвободного.

Рассказ Солженицына самим фактом своего существования уничтожил стройную концепцию социалистического реализма.

Проблематика

Для советских людей рассказ открыл запретную тему – жизнь миллионов людей, попавших в лагеря. Рассказ как будто разоблачал культ личности Сталина, но имя Сталина один раз Солженицын упомянул по настоянию редактора «Нового мира» Твардовского. Для Солженицына, когда-то преданного коммуниста, попавшего в заключение за то, что в письме к другу ругал «Пахана» (Сталина), это произведение – разоблачение всего советского строя и общества.

В рассказе поднимается множество философских и этических проблем: свобода и достоинство человека, справедливость наказания, проблема взаимоотношений между людьми.

Солженицын обращаетс к традиционной для русской литературы проблеме маленького человека. Цель многочисленных советских лагерей – всех людей сделать маленькими, винтиками большого механизма. Кто маленьким стать не может, должен погибнуть. Рассказ обобщённо изображает всю страну как большой лагерный барак. Сам Солженицын говорил: «Мне виделся советский режим, а не Сталин один». Так понимали произведение читатели. Это быстро поняли и власти и объявили рассказ вне закона.

Сюжет и композиция

Солженицын задался целью описать один день, с раннего утра и до позднего вечера, обычного человека, ничем не примечательного заключённого. Через рассуждения или воспоминания Ивана Денисовича читатель узнаёт мельчайшие подробности жизни зэков, некоторые факты биографии главного героя и его окружения и причины, по которым герои попали в лагерь.

Герои рассказа

Шухов – крестьянин, солдат. Он попал в лагерь по обычной причине. Он честно воевал на фронте, но оказался в плену, из которого бежал. Этого было достаточно для обвинения.

Шухов – носитель народной крестьянской психологии. Его черты характера типичны для русского простого человека. Он добрый, но не лишён лукавства, выносливый и жизнестойкий, способен к любой работе руками, прекрасный мастер. Шухову странно сидеть в чистой комнате и целых 5 минут ничего не делать. Чуковский назвал его родным братом Василия Тёркина.

Солженицын умышленно не сделал героя интеллигентом или несправедливо пострадавшим офицером, коммунистом. Это должен был быть «средний солдат ГУЛАГа, на которого всё сыплется».

Лагерь и советская власть в рассказе описываются глазами Шухова и приобретают черты творца и его творения, но творец этот – враг человека. Человек в лагере противостоит всему. Например, силам природы: 37 градусов Шухова противостоят 27 градусам мороза.

У лагеря своя история, мифология. Иван Денисович вспоминает, как у него отобрали ботинки, выдав валенки (чтобы не было двух пар обуви), как, чтобы мучить людей, велели собирать хлеб в чемоданы (и нужно было помечать свой кусок). Время в этом хронотопе тоже течёт по своим законам, потому что в этом лагере ни у кого не было конца срока. В этом контексте иронично звучит утверждение, что человек в лагере дороже золота, потому что вместо потерянного зэка надзиратель добавит свою голову. Таким образом, количество людей в этом мифологическом мире не уменьшается.

Время тоже не принадлежит заключённым, потому что лагерник живёт для себя только 20 минут в день:10 минут за завтраком, по 5 за обедом и ужином.

В лагере особые законы, по которым человек человеку волк (недаром фамилия начальника режима лейтенанта Волковой). Для этого сурового мира даны свои критерии жизни и справедливости. Им учит Шухова его первый бригадир. Он говорит, что в лагере «закон – тайга», и учит, что погибает тот, кто лижет миски, надеется на санчасть и стучит «куму» (чекисту) на других. Но, если вдуматься, это законы человеческого общежития: нельзя унижаться, притворяться и предавать ближнего.

Всем героям рассказа автор глазами Шухова уделяет равное внимание. И все они ведут себя достойно. Солженицын восхищается баптистом Алёшкой, который не оставляет молитву и так искусно прячет в щель в стене книжечку, в которой переписано пол-Евангелия, что её до сих пор не нашли при обыске. Симпатичны писателю западные украинцы, бандеровцы, которые тоже молятся перед едой. Иван Денисович сочувствует Гопчику, мальчишке, которого посадили за то, что носил бандеровцам в лес молоко.

Бригадир Тюрин описан почти с любовью. Он – «сын ГУЛАГа, сидящий второй срок. Он заботится о своих подопечных, а бригадир – это всё в лагере.

Не теряют достоинства в любых обстоятельствах бывший кинорежиссёр Цезарь Маркович, бывший капитан второго ранга Буйновский, бывший бандеровец Павел.

Солженицын вместе со своим героем осуждает Пантелеева, который остаётся в лагере, чтобы стучать на кого-то, утратившего человеческий облик Фетюкова, который лижет миски и выпрашивает окурки.

Художественное своеобразие рассказа

В рассказе сняты языковые табу. Страна познакомилась с жаргоном заключённых (зэк, шмон, шерстить, качать права). В конце рассказа прилагался словарик для тех, кто имел счастье таких слов не узнать.

Рассказ написан от третьего лица, читатель видит Ивана Денисовича со стороны, весь его длинный день проходит перед глазами. Но при этом всё происходящее Солженицын описывает словами и мыслями Ивана Денисовича, человека из народа, крестьянина. Он выживает хитростью, изворотливостью. Так возникают особые лагерные афоризмы: работа – палка о двух концах; для людей давай качество, а для начальника – показуху; надо стараться. чтобы надзиратель тебя не видел в одиночку, а только в толпе.

«Один день Ивана Денисовича», краткое содержание повести Солженицына

Удар молотком об рельс возле штабного барака в 5 утра означал в лагере заключенных подъем. Главный герой повести, крестьянин Иван Денисович Шухов, заключенный под номером Щ-854, никак не мог заставить себя встать, потому что его не то знобило, не то ломало. Он прислушивался к звукам, доносившимся в бараке, но продолжал лежать, пока с него не сдернул телогрейку надзиратель по кличке Татарин. Он объявил Шухову за то, что он не встал по подъему, «трое суток кондея с выводом», то есть карцер на три дня, но с прогулкой и горячим обедом. На деле оказалось, что нужно было вымыть в надзирательской пол, вот и нашли «жертву».

Иван Денисович собирался идти в санчасть, но после «карцера» передумал. Он хорошо усвоил урок своего первого бригадира — лагерного волка Куземина: тот утверждал, что в лагере «тот подыхает», «кто миски лижет, кто на санчасть надеется» и начальству «стучит». Закончив мыть пол в надзирательской, Шухов вылил воду на дорожку, где лагерное начальство ходит, и поспешил в столовую.

Там было холодно (ведь на улице 30 градусов мороза), поэтому ели прямо в шапках. Ели зэки не торопясь, выплевывая кости от рыбы, из которой варили баланду, на стол, а уже оттуда их сбрасывали на пол. Шухов не заходил в барак и не получил пайку хлеба, но это его обрадовало, ведь потом хлеб можно съесть отдельно — это еще сытнее. Баланду варили всегда из рыбы и каких-нибудь овощей, поэтому сытости от нее не было. На второе давали магару — кашу из кукурузы. Она сытости тоже не добавляла.

После завтрака Иван Денисович решил сходить в санчасть, но температура у него была невысокая (всего 37,2), поэтому фельдшер посоветовал Шухову все-таки идти работать. Вернулся он в барак, получил свою пайку хлеба и разделил на две части: одну спрятал за пазуху, а вторую зашил в матрас. И только он успел зашить дырку, бригадир позвал 104-ю бригаду на работу.

Отправилась бригада на прежнюю работу, а не на строительство Соцбытгородка. Иначе пришлось бы выходить в голое снежное поле, ямы рыть и колючую проволоку для себя же самих натягивать. Это при тридцатиградусном морозе. Но, видимо, подсуетился их бригадир, отнес кому надо кусок сала, так что теперь туда пойдут другие бригады — поглупей да победнее.

На выходе начался шмон: проверяли, чтобы с собой не выносили еду. Вот на входе в зону обыскивали жёстче: проверяли, чтобы никаких железок не проносили. Сегодня выяснилось, что проверяют все до нижней рубахи: не поддето ли чего лишнего. Кавторанг Буйновский попытался воззвать к совести: заявил, что надзиратели не имеют право раздевать людей на морозе, что они не советские люди. За это получил 10 суток строгого режима в БУРе, но вечером, чтобы работника не терять.

Чтобы окончательно не замерзнуть после шмона, Шухов накрыл лицо тряпочкой, поднял воротник, опустил передний отворот шапки на лоб и вместе с колонной двинулся навстречу пронизывающему ветру. После холодного завтрака в животе урчало, и Шухов, чтобы отвлечься, стал вспоминать содержание последнего письма от жены. Она писала, что молодежь норовит уехать из села и устроиться в город на завод или на торфоразработки. Тащат на себе колхоз одни бабы, а те немногие мужики, вернувшиеся после войны, не стали работать в колхозе: одни работают на стороне, а другие сколотили артель «красилей» и малюют по трафаретам картинки прямо на старых простынях. По 50 рублей выходит за такую картинку, поэтому «деньги гребут тысячами».

Жена надеялась, что и Иван после освобождения станет таким «красилем», чтобы смогли они тогда выбраться из нищеты, детей в техникум отдать и новую избу построить вместо гнилой, ведь все уже себе новые дома настроили — не по 5 тысяч, как раньше, а по 25. Шухову же такой легкий заработок казался бесчестным. Понимал Иван Денисович, что легко заработанные деньги так же легко и уйдут. Он же за свои сорок лет привык зарабатывать деньги хоть и тяжело, но честно.

Ушел он из дома 23 июня 1941 года на войну. В феврале сорок второго оказался в окружении, а потом в плену у фашистов — всего-то два дня. Вскоре впятером сумели убежать, но проговорились, что были в плену. Их, якобы фашистских агентов, упекли за решетку. Шухова много били, чтобы признался, какое задание он получил, но этого не мог сказать, а следователь так и не придумал. Чтобы не забили насмерть, пришлось Шухову подписать на себя напраслину. Семь лет отсидел на севере, почти два года здесь. Не верилось, что через год мог он своими ногами на волю выйти.

За воспоминаниями своими Иван Денисович достал краюшку хлеба и стал понемногу откусывать и жевать. Раньше много ели — от пуза, но теперь только понял бывший крестьянин настоящую цену хлебу: даже сырой, черный, казался он таким духовитым. А до обеда еще 5 часов.

Пришли на недостроенную ТЭЦ, бригадир развел по пятеркам, чтобы друг друга подгоняли. Своей небольшой бригадой обустроили место работы: толем закрыли окна, чтобы не проникал холод, растопили печь. Кавторанг с Фетюковым носили раствор на носилках, да медленно получалось. Сначала Буйновский не мог приноровиться, а потом Фетюков начал носилки наклонять и выливать раствор, чтобы легче было нести вверх по трапу. Кавторанг рассердился, тогда бригадир поставил Фетюкова шлакоблоки перекладывать, а на раствор отправил Алешку-баптиста.

Слышит Шухов внизу крики. Пришел строительный десятник Дэр. Говорили, раньше был министром в Москве. Увидел, что толем окна закрыты, и пригрозил Тюрину третьим сроком. Подошли тут все члены бригады: Павло лопату наотмашь поднимает, здоровый Санька руки в боки поставил — страшно смотреть. Тихо сказал тогда бригадир Дэру, что, если хочет жить, пусть молчит. Побледнел десятник, подальше от трапа встал, потом к Шухову привязался, что будто бы шов тонкий кладет. Надо же на ком-то зло сорвать.

Напоследок крикнул бригадир Дэру, чтобы подъемник наладили: оплата за тачку, а таскают раствор и шлакоблоки на носилках, работа движется медленно, денег много не заработать. Бригадир всегда старался закрыть хорошую процентовку — от этого зависела пайка минимум на неделю. На обед была лучшая каша — овсянка, и Шухову удалось «закосить» две лишних порции. Одна досталась Цезарю Марковичу — молодому кинорежиссеру. Он был на особых условиях: дважды в месяц получал посылки и иногда угощал своих сокамерников.

Одну лишнюю порцию Шухов с удовольствием съел сам. Пока обед не кончился, бригадир Тюрин рассказывал о своей нелегкой жизни. Когда-то его выгнали из военного училища за отца-кулака. Мать тоже сослали, а младшего братишку он успел устроить к блатным. Теперь жалеет, что сам не пристал к ним. После такого невеселого рассказа разошлись на кладку. У Шухова был припрятан свой мастерок, которым ему легко работалось. Вот и сегодня, возводя стену кирпичик за кирпичиком, Иван Денисович так увлекся этим процессом, что даже забыл, где находится.

Пришлось Шухову выравнивать стены, поэтому всего пять рядов успели поднять. Но раствора намесили много, пришлось им с Санькой дальше делать кладку. А время поджимает, все остальные бригады выстроились, чтобы возвращаться в зону. Их опоздание бригадир сумел объяснить, но одного человека не досчитались. Оказалось, что это в 32 бригаде: молдаван спрятался от бригадира на лесах и уснул. У пятисот человек время отнял — и слов крепких наслушался, и по холке от помбригадира получил, и мадьяр его под зад напинал.

Наконец колонна двинулась в сторону лагеря. Теперь впереди вечерний шмон. Телогрейки и бушлаты нужно расстегнуть, руки поднять в стороны, чтобы хлопать по бокам было удобно. Вдруг сунул в карман на колене руку Иван Денисыч, а там кусок ножовки. Днем поднял его «из хозяйственности» посреди рабочей зоны и в лагерь проносить даже не собирался. А сейчас выбросить надо, да жалко: пригодится потом сделать ножичек либо портновский, либо сапожный. Если бы сразу решил забрать, то придумал бы, как пронести, а сейчас уже некогда. За ножовку могли дать 10 суток карцера, но это же был заработок, был хлеб!

И Шухов придумал: он спрятал обрезок в рукавицу, в надежде, что рукавицы не проверят, а полы бушлата и телогрейки угодливо поднял, чтобы быстрее «обшмонали». На его счастье, подходила следующая бригада, и вторую рукавицу надзиратель не прощупал. Уже месяц светил высоко в небе, когда 104-я вошла в лагерь. Шухов зашел в посылочную, чтобы узнать, нет ли для Цезаря Марковича чего. В списке он значился, поэтому, когда появился, Шухов быстро объяснил, за кем его очередь, и побежал в столовую баланду хлебать, пока горячая. Да и Цезарь милостиво разрешил ему съесть его порцию. Опять повезло: в обед две порции да в ужин две. Четыреста граммов своего хлеба и двести граммов Цезарева решил оставить на завтра, ведь сейчас сытость пришла.

Хорошо стало Ивану Денисовичу, и решил он еще табачком разжиться у латыша. Деньги у него заработанные давно были зашиты в подкладку. Хорош оказался табак: «и дерунок, и духовит». В бараке многие уже улеглись на нары, но тут пришли за кавторангом: за утренний инцидент с надзирателем — 10 суток карцера в холоде, на голых досках, а баланда горячая только на третий, шестой и девятый дни. Здоровье на всю жизнь потеряешь. Цезарь разложил свою посылку: масло, колбаса, печенье. А тут вечерняя проверка. Шухов опять Цезарю подсказал, как спрятать лучше, чтобы не забрали. Получил за это два печенья, сахару да кружочек колбасы.

Засыпал Иван Денисович вполне удовлетворенный: выдался сегодня день почти счастливый. Много удач выпало: в карцер не посадили, на Соцгородок не отправили, процентовку хорошо закрыли, Шухов на шмоне не попался, по две порции съел, подзаработал. А главное — не заболел.

Солженицын Александр Исаевич

Ход урока

Анализ рассказа «Один день Ивана Денисовича»

Цель урока: показать публицистичность рассказа, обращённость его к читателю, вызвать эмоциональный отклик при анализе рассказа.

Методические приёмы: аналитическая беседа, комментированное чтение.

Ход урока

1. Слово учителя. Произведению «Один день…» принадлежит особое место в литературе и общественном сознании. Рассказ, написанный в 1959 г. (а задуманный в лагере в 1950), первоначально носил название «Щ-854 (Один день одного зэка)».

2. Почему рассказ о лагерном мире ограничивается описанием одного дня? Сам Солженицын пишет о замысле рассказа: «Просто был такой лагерный день, тяжёлая работа, я таскал носилки с напарником и подумал: как нужно бы описать весь лагерный мир – одним днём… достаточно в одном дне собрать как по осколочкам, достаточно описать только один день одного среднего, ничем не примечательного человека с утра до вечера. И будет всё. Эта мысль родилась у меня в 52-м году. В лагере. Ну, конечно, тогда было безумно об этом думать. А потом прошли годы. Я писал роман, болел, умирал о рака. И вот уже… в 59-м году, однажды я думаю: кажется, я уже мог бы эту идею применить. Семь лет она лежала так просто. Попробую-ка я описать один день одного зэка. Сел – и как полилось! Со страшным напряжением! Потому что в тебе концентрируется сразу много этих дней. И только чтоб чего-нибудь не пропустить». Написан за 40 дней.

3. Почему автор определил жанр как рассказ? Подчеркнул этим контраст между малой формой и глубоким содержанием произведения. Повестью назвал «Один день…» Твардовский, осознавая значительность творения Солженицына.

4. Это произведение открыло больную для общественного сознания периода «оттепели» тему недавнего прошлого страны, связанного с именем Сталина. В авторе увидели человека, сказавшего правду о запретной стране под названием «Архипелаг ГУЛАГ».

5. В то же время некоторые рецензенты выразили сомнение: почему Солженицын изобразил своим героем не коммуниста, незаслуженно пострадавшего от репрессий, но оставшегося верным своим идеалам, а простого русского мужика?

6. Сюжет - события одного дня – не авторский вымысел. Композиционная основа сюжета – чётко разлинованное время, определённое лагерным режимом.

7. Проблемный вопрос : почему день, изображённый в рассказе, герой считает счастливым? На 1-й взгляд потому, что в этот день ничего не произошло, что ухудшило бы положение героя в лагере. Наоборот, даже удача сопутствовала ему: закосил кашу, табачку купил, подобрал кусочек ножовки и не попался с ней на шмоне – 54 , Цезарь Маркович получил посылку (87-88), стало быть, что-то перебьётся, бригаду не отправили на строительство соцгородка, перемогся, не заболел, бригадир хорошо закрыл процентовку, стену Шухов клал весело. Всё, что кажется обычным Ивану Денисовичу, к чему он притерпелся¸ по существу своему страшно бесчеловечно. Совсем иначе звучит авторская оценка, внешне спокойно-объективная и оттого ещё более страшная: «Таких дней в его сроке от звонка до звонка было 3 653. Из-за високосных годов – 3 дня лишних набавлялось».

8. И вот уже здесь повод был для полемики Солженицына с официальной критикой 60-х гг.

9. О том, что этот день удачный, Солженицын пишет без всякой иронии, всерьёз. Тут совсем нет той интонации, что вот, дескать, ну и запросы у человека!

10. А отрицательная критика именно это и поставила в вину Солженицыну, припаяв ярлык «несоветский человек»: ни борьбы, ни высоких запросов: кашу закосил, подачки от Цезаря Марковича ждёт: 98 – 99 .

11. А по Солженицыну это действительно счастливый день для Шухова, хотя счастье это в отрицательной форме: не заболел, не попался (14 ), не выгнали, не посадили. Это была правда, не терпящая полуправды. Таким углом зрения автор гарантировал полную объективность своего художественного свидетельства и тем беспощаднее и резче был удар. Из статьи Н. Серголанцева № 4 – 1963 г. «Октябрь»: «Герой повести И. Д. не является исключительной натурой. Это рядовой человек Его духовный мир весьма ограничен, его интеллигентная жизнь не представляет особого интереса.

И по самой жизни , и по всей истории советской литературы мы знаем, что типичный народный характер, выкованный всей нашей жизнью, - это характер борца, активный, пытливый, деятельный. Но Шухов начисто лишён этих качеств. Он никак не сопротивляется трагическим обстоятельствам, а покоряется им душой и телом. Ни малейшего внутреннего протеста, ни намёка на желание осознать причины своего тяжёлого положения. Ни даже попытки узнать о них у более осведомлённых людей. Вся его жизненная программа, вся философия сведена к одному – выжить. Некоторые критики умилились такой программой, дескать, жив человек, но ведь жив, в сущности, страшно одинокий человек, по-своему приспособившийся к каторжным условиям, по-настоящему даже не понимающий неестественности своего положения. Да, Ивана Денисовича замордовали, во многом обесчеловечили крайне жестокие условия. В этом не его вина. Но ведь автор повести пытается представить его примером духовной стойкости. А какая уже тут стойкость, когда круг интересов героя не простирается дальше лишней миски бала́нды, левого заработка и тепла».

Если подытожить суждения критика о Шухове,

1) Иван Денисович приспосабливается к нечеловеческой жизни, а значит, потерял человеческие черты,

2) Иван Денисович – суть животные инстинкты. Ничего не осталось в нём сознательного, духовного,

3) Он трагически одинок, разобщён с другими людьми и едва ли не враждебен им.

4) И вывод: нет, не может Иван Денисович претендовать на роль народного типа нашей эпохи. (Статья написана по законам нормативной критики, мало опирается на текст).

12. Временная организация.

В чём смысл упоминания о декретном времени (разговор Шухова с Буйновским на строительстве ТЭЦ)? Время в лагере, расписанное режимом по минутам, не принадлежит человеку («и солнце ихним декретам подчиняется »).

Почему Иван Денисович всегда встаёт по подъёму, за полтора часа до развода? Почему ест всегда не спеша? Почему так ценит время после пересчёта?

Время в лагере не принадлежит человеку. Поэтому столь значимыми являются для героя и утренние «часа 1,5 времени своего, не казённого », и время еды – «10 минут за завтраком, да за обедом 5, да 5 за ужином », когда «лагерник живёт для себя », и время после пересчёта, когда «зэк становится свободным человеком ».

Найдите в рассказе хронологические подробности. Важность категории времени в рассказе подчёркивается тем, что его первая и последняя фразы посвящены именно времени.

День – та «узловая» точка, через которую в рассказе Солженицына проходит вся человеческая жизнь. Вот почему хронологические обозначения в тексте имеют ещё и символическое значение. Особенно важно, что сближаются друг с другом, порой почти становясь синонимами, понятия «день» и «жизнь».

В каких эпизодах расширяются рамки повествования (воспоминания героев)?

13. Пространственная организация. Найдите пространственные координаты в рассказе. В чём особенность организации пространства? Пространство, в котором живёт заключённый, замкнуто, ограничено со всех сторон колючей проволокой. А сверху закрыто светом прожекторов и фонарей, которых «так много… было натыкано, что они совсем засветляли звёзды». Заключённые отгорожены даже от неба: пространственная вертикаль резко сужена. Для них нет горизонта, нет неба, нет нормально круга жизни.

Пространство в рассказе выстраивается концентрическими кругами: сначала описан барак, затем очерчена зона, потом – переход по степи, стройка, после чего пространство снова сжимается до размеров барака. Замкнутость круга в художественной топографии рассказа получает символическое значение. Обзор узника ограничен обнесённой проволокой окружностью.

Найдите в тексте глаголы движения. Какой мотив в них звучит? Небольшие участки открытого пространства оказываются враждебными и опасны, не случайно в глаголах движения (спрятался, захлопотался, трусцой побежал, сунул, влез, спешил, нагнал, прошнырнул и т. д.) нередко звучит момент укрытия. Перед героями рассказа стоит проблема: как выжить в ситуации, когда время тебе не принадлежит , а пространство враждебно (такая замкнутость и жёсткая регламентированность всех сфер жизни – свидетельство не только лагеря, но тоталитарной системы в целом).

В противоположность героям русской литературы , традиционно любящим ширь, даль, ничем не стеснённое пространство, Шухов и его солагерники мечтают о спасительной тесноте укрытия. Барак оказывается для них домом.

За счёт чего расширяется пространство повествования? Но есть ещё внутреннее зрение заключённого – пространство его памяти; в нём преодолеваются замкнутые окружности и возникают образы России, деревни, мира.

14. Предметная детализация. Приведите примеры эпизодов, в которых предметная детализация, на ваш взгляд, наиболее подробна.

· психологически убедительное описание чувств заключённого при обыске;

· ложка с наколкой Усть-Ижма, 1944, которую он заботливо прячет за голенище валенка).

· Подъём – с. 7 ,

· ясно нарисованный план зоны с вахтой, санчастью, бараками;

· утренний развод;

· необыкновенно тщательно, скрупулёзно следит автор, как его герой одевается перед выходом из барака – 19 , как он надевает тряпочку-намордник;

· или как до скелета объедает попавшуюся в супе мелкую рыбёшку. Даже такая, казалось бы, незначительная «гастрономическая» деталь, как плавающие в похлёбке рыбьи глаза, удостаивается в ходе рассказа отдельного «кадра»;

· сцены в столовой – 50/1 ;

· подробное изображение лагерного меню – 13, 18, 34, 48, 93 ,

· самосаде,

· о ботинках и валенках – 10,

· эпизод с ножовкой,

· с получением посылок и др.

· Какова художественная функция подробной детализации?

Для зэка не может быть мелочей, ибо от каждой мелочи зависит его жизнь (обратите внимание, как опытный зэк Шухов заметил оплошность Цезаря, не сдавшего посылку в камеру хранения перед проверкой – 104 ). Любая деталь передана психологически конкретно.

Такая дотошность изображения не замедляет повествование, внимание читателя ещё более обостряется . Дело в том, что солженицынский Шухов поставлен в ситуацию между жизнью и смертью : читатель заряжается энергией писательского внимания к обстоятельствам этой экстремальной ситуации. Каждая мелочь для героя – в буквальном смысле вопрос выживания или умирания.

Кроме того, монотонность тщательных описаний искусно преодолевается использованием писателем экспрессивного синтаксиса: Солженицын избегает растянутых периодов, насыщая текст короткими рублеными фразами , синтаксическими повторами, эмоционально окрашенными восклицаниями и вопросами.

Любая частность описания передана через восприятие самого героя – потому-то всё заставляет помнить о чрезвычайности ситуации и о подстерегающих героя ежеминутных опасностях.

15. Система персонажей. Какими параметрами задана? Определите основные ступеньки лагерной иерархии. Чётко на 2 группы: надзиратели и зэки. Но и среди заключённых есть своя иерархия (от бригадира до шакалов и стукачей).

Какова иерархия героев по их отношению к неволе? Различаются они и отношением к неволе . (От попыток «бунта» Буйновского до наивного непротивленчества Алёшки).

Каково место Шухова в этих системах координат? И в том и другом случае Шухов оказывается посередине.

В чём своеобразие портрета Шухова? Портретные зарисовки в рассказе лаконичны и выразительны (портрет лейтенанта Волкового – 22, заключённого Ю-81 (94 стр.), завстоловой (89), бригадира Тюрина (31).

Найдите портретные зарисовки персонажей. Внешность Шухова едва намечена, он абсолютно неприметен. Портретная характеристика самого Шухова (бритая, беззубая и будто усохшая голова; его манера двигаться);

16. Воспроизведите биографию героя, сопоставьте её с биографиями других персонажей.

Его биография – обычная жизнь человека его эпохи, а не судьба оппозиционера, борца за идею – 44 . Герой Солженицына – обыкновенный человек, «человек середины», в котором автор постоянно подчёркивает нормальность, неброскость поведения.

Что делает Шухова главным героем? Обыкновенные люди, по мысли писателя, и решают в конечном счёте судьбу страны, несут заряд народной нравственности, духовности.

· Обыкновенная и одновременно необыкновенная биография героя позволяет писателю воссоздать героическую и трагическую судьбу русского человека ХХ столетия. Иван Денисович родился в 1911 г, жил в деревне Темгенёво, с характерным русским названием, честно воевал, как и миллионы русских солдат, честно, раненый, не долечившись, поспешил вернуться на фронт.

· Бежал из плена и попал в лагерь вместе с тысячами бедолаг-окруженцев в лагерь – якобы выполнял задание немецкой разведки.

· 8 лет мыкается по лагерям, сохраняя при этом внутреннее достоинство.

· Не изменяет вековым мужицким привычкам и «себя не роняет », не унижается из-за сигареты (в отличие от Фетюкова, стоит как бы безучастно рядом с курящим Цезарем, дожидаясь окурка), из-за пайки и уж тем более не вылизывает тарелки и не доносит на товарищей ради улучшения собственной участи.

По известной крестьянской привычке Шухов уважает хлеб , носит в специальном карманчике, в чистой тряпочке; когда ест – снимает шапку .

· Не гнушается приработками, но всегда зарабатывает честным трудом. И потому не в состоянии понять, как можно брать большие деньги за халтуру (за малевание под трафаретку «ковров»).

· Совестливость, нежелание жить за чужой счёт, причинить кому-то неудобства заставляют его запретить жене собирать ему в лагерь посылки, оправдать жадноватого Цезаря и «на чужое добро брюха не распяливать ».

17. Сопоставьте жизненную позицию Шухова с позициями других героев рассказа: Буйновского, Цезаря Марковича и др.

1) Цезарь Маркович , человек образованный. Интеллигентный, получил освобождение от общих работ и даже право носить мех, шапку, потому что «всем сунул, кому надо ». Но не это вполне естественное желание облегчить свою участь вызывает авторское осуждение, а его отношение к людям. Он как должное принимает услуги Шухова (тот и в столовую ходит за его пайкой, и очередь за посылкой занимает). И хотя порой он и куревом Шухова угости, и пайкой поделится, Иван Денисович интересует его лишь тогда, когда он ему зачем-то нужен. Показательна в этом плане сцена в прорабской. Герои спорят о правде и красоте в искусстве, не замечают живого человека, который для автора и является мерилом всех ценностей.

Шухов, с трудом добывший миску с кашей для Цезаря, спешивший по морозу в прорабскую, терпеливо ждёт, чтобы на него обратили внимание и надеется получить курево за свою услугу. Но спорящие, сидящие в тепле, слишком увлечены своей беседой: 54.

2) Спор об искусстве Цезарь продолжит и с кавторагнгом (разговор на вахте) – 75-76 . Быть может, с точки зрения искусствоведа, взгляд Цезаря на мастерство Эйзенштейна более справедлив, чем грубоватые слова Буйновского, но правота кавторанга определяется его положением: Цезарь вышел из натопленной конторы, а Буйновский целый день отработал на морозе. Его позиция здесь ближе к позиции Шухова.

Однако заметим, что кавторанг во многом и противопоставлен Шухову. Следует проанализировать поведение Буйновского в сцене утреннего шмона (23 – 24 ) и оценку Шуховым его поступка. Сам Шухов не бунтует, потому что знает: «Кряхти да гнись. А упрёшься – переломишься», - но и не подчиняется обстоятельствам.

3) Если сопоставить Шухова с такими героями, как Дэр (64), Шкуропатенко, Пантелеев, то заметим, что они, такие же зэки, сами участвуют в творимом над людьми зле, на что главный герой рассказа неспособен.

4) Кто из героев рассказа исповедует сходные с Шуховым нравственные принципы? Тюрин, Куземин.

5) Проанализируйте слова бригадира Куземина: стр. 5. Есть ли аналоги этим принципам в русской классической литературе? Согласен ли Шухов со своим первым бригадиром? Унижаться («миски лизать »), спасать свою жизнь за счёт других («стучать ») всегда было неприемлимым для народной нравственности, те же ценности утверждались в русской классической литературе, а вот не ждать помощи, сострадания («И не надеяться на санчасть ») – это уже печальный опыт ХХ века. Шухов, понимая, что стукачи-то как раз и выживают, тем не менее, не согласен со своим бывшим бригадиром, так как для него речь идёт не о физической, а о нравственной гибели.

Задача Шухова не в том, чтобы стать свободным, и даже не в том только, чтобы выжить, а в том, чтобы и в бесчеловечных условиях остаться человеком.

18. Своеобразие повествования. Анализируя несобственно-прямую речь как ведущий способ повествования, выясним, почему, сближая свою позицию с позицией героя, Солженицын отказывается от сказовой формы. Найти эпизоды, где авторская точка зрения выходит на 1-й план по сравнению с точкой зрения героя.

Как правило, это эпизоды, где речь идёт о вещах, недоступных пониманию героя, поэтому точка зрения автора здесь не может совпадать с точкой зрения героя. Например, в спорах об искусстве герой не может оценить, кто прав.

В этом случае сама композиция сцен становится средством выражения авторской позиции.

19. Особенности языка. Найдите в тексте рассказа пословицы. В чём их своеобразие и художественная функция? Как сочетается в языке Ивана Денисовича приметы крестьянского говорения и лагерный жаргон? В речи Ивана Денисовича больше, чем в речи других персонажей, диалектных слов и всего 16 слов лагерного жаргона. Социально и индивидуально окрашенный, выразительный крестьянский язык оказывается более стоек по отношению к лагерной лексике, чем нейтральная речь.

Показательна в этом плане сцена, в которой бригада ждёт опаздывающего молдаванина. Негодующая толпа выкрикивает немало брани. Иван Денисович, негодуя вместе со всеми, ограничивается словом «чума ».

Сохранение слова, которое можно было бы отнести к средствам языкового расширения. Какие способы словообразования использует автор? Сопоставьте найденные слова с общеупотребительными синонимами. В чём выразительность, смысловая ёмкость, богатство оттенков солженицынской лексики?

Чаще использует традиционные способы словообразования и имеющийся в языке морфемный состав, но необычное сочетание морфем делает слово исключительно лаконичным, выразительным, создаёт новые оттенки значений:

угрелся, доспел, обоспел, обжать, обсматривает, обсела (бригада не просто села вокруг печки, но и плотно окружила её), обминул (обманул и миновал одновременно), в запазушке, испыток, вздержка, в затишке, мглица, непролья, пья, затоптался, раздосадовался) (-ся добавляет оттенок суетливости), гонкий, мелочки-мелочкий снег, разморчивая, закалелые пальцы, внимчиво (не спеша, внимательно и вдумчиво), спотычливо, шажисто; закоройком (не просто краем, но самым краем), напрожог, недобычник (предельно лаконичное обозначенье человека, не способного ничего добыть), недокурок (окурок, который можно докурить); самодумкой, силодёром, быстрометчив; обневолю (т. е. неволю)

20. Отражение эпохи в рассказе , с 293 – 294, учебник.

21. Своеобразие солженицынского героя. Создал особый тип героя. Это не борец с системой и даже не человек, поднявшийся до осмысления сущности своей эпохи (не такое способны лишь единицы), а «простой» человек, носитель той народной нравственности, от которой, по мысли автора, зависит судьба страны. Критерием оценки человека является у писателя не его социальная значимость, а способность пронести через бесчеловечные испытания свою душу чистой .

После долгих лет господства в литературе сильного человека, жаждущего свободы, идущего наперекор обстоятельствам и ведущего за собой людей, Солженицын вернул в неё героя, в котором воплотились крестьянская основательность и привычка к труду , терпение и расчётливость, умение приспособиться к нечеловеческим условиям, не унижаясь , не участвуя в творимом зле, способность остаться внутренне свободным в обстановке тотальной несвободы, сохранить свой имя, свой язык, свою индивидуальность.

Подводя итоги своему счастливому дню, Шухов чаще отмечает не то, что с ним произошло, а то, что с ним не произошло: 111.

Но среди этих «не» он умалчивает, быть может, о самом главном: в этот день он не перестал быть человеком.