Опера "Летучий Голландец" Р.Вагнер. Вагнер: Летучий Голландец - Дмитрий Мурашев — LiveJournal Плохо известные факты

С супругой отправился из Риги в Лондон на паруснике. Обычно такое плавание занимало не больше семи дней, но тогда затянулось на три недели из-за жестокого шторма, в котором охваченные ужасом суеверные моряки винили пассажиров. Для Р. Вагнера же это путешествие стало источником вдохновения – он был захвачен романтикой моря. Когда же корабль прибило к норвежскому берегу, в лице рыбацкой деревни он нашел подходящую «сцену» для событий своей будущей оперы. Нашелся и подходящий сюжет – новелла Г. Гейне «Мемуары господина фон Шнабелевопского», точнее, пересказанный в нем сюжет романа английского писателя Ф. Мариетта «Корабль-призрак». Это произведение, сочетающее черты готического и морского романа, основывалось на легенде о «Летучем голландце»… Но если Г. Гейне излагает эту историю с присущей ему ироничностью, то Р. Вагнер воспринимает ее очень серьезно.

Предание о «Летучем голландце» – бесприютном призрачном корабле, обреченном вечно бороздить моря – известно в различных вариантах, и Р. Вагнер выбрал самый романтичный из них: раз в семь лет корабль пристает к берегу, и если капитан встретит женщину, которая его полюбит и будет верна до смерти, он обретет покой.

Либретто оперы «Летучий голландец» Р. Вагнер написал в 1840 году и предложил его Л. Пийе – директору парижского театра «Гранд-Опера». Тот не захотел иметь дела с никому не известным композитором, но либретто ему понравилось, и он предложил за него пятьсот франков – с тем, чтобы музыку написал кто-то другой. Отчаянно нуждавшийся в деньгах Р. Вагнер согласился, и оперу, получившую название «Моряк-скиталец», написал Пьер-Луи Дич – главный хормейстер театра, никогда прежде не создававший опер (в отличие от Р. Вагнера, который был к тому времени автором четырех произведений в этом жанре – «Феи», «Палермская послушница», «Запрет любви» и «Риенци»). Впрочем, увлеченного сюжетом Р. Вагнера это не смутило – он принялся за работу над музыкой своего «Летучего голландца».

Если предшествующие оперы Р. Вагнера были во многих чертах подражанием, то в опере «Летучий голландец» он впервые заявляет о себе как сложившийся композитор со своим собственным «почерком» – здесь впервые проявляются, хотя и не в полной мере, черты, которые можно назвать подлинно вагнеровскими. Арии, дуэты и хоры еще представляют собой относительно завершенные фрагменты – но уже чувствуется стремление эту закругленность преодолеть: номера объединяются в драматические сцены, а бывает и так, что номер сам по себе приобретает значение сцены – как, например, монолог Голландца в первом действии. Присуща опере и другая характерная черта вагнеровской музыкальной драмы – система лейтмотивов. В этой опере их еще немного – клич Голландца, тема Сенты. Они впервые возникают в увертюре, которая не только рисует впечатляющую картину бурного моря, но и выражает в обобщенном виде идею оперы.

Открывая новые пути, опера «Летучий голландец» вместе с тем продолжает традиции немецкой романтической оперы, заложенные К. М. Вебером. Это заключается не только в обращении к легендарному сюжету, но и в чередовании сцен народно-бытовых и фантастических. И в тех, и в других важная роль принадлежит хору, использование которого композитором выстраивается в своеобразный драматургический план: в первом акте – только мужской хор (моряки), во втором – только женский (пряхи), в третьем акте – и тот, и другой, и лишь в финале появляется смешанный. Хоровые сцены не изолированы от сольных номеров – например, хор прях во втором акте непосредственно «вливается» в балладу Сенты. Наибольшей динамичностью отличается развернутая хоровая сцена в третьем действии: задорному хору моряков «Рулевой! С вахты вниз!», напоминающему немецкие народные песни, и более мягкому женскому «отвечает» мрачный хор матросов корабля-призрака.

Оперу «Летучий голландец» Р. Вагнер завершил в ноябре 1841 года, но премьера состоялась лишь в январе 1843 года. Это произошло в Дрездене, где пользовалась успехом предыдущая опера композитора – «Риенци», что и стало причиной интереса дирекции Дрезденского театра к новому произведению Р. Вагнера. По странному совпадению, в том же месяце состоялось последнее – одиннадцатое – исполнение «Моряка-скитальца» Пьера-Луи Дича, появившегося благодаря либретто, купленному у Р. Вагнера… Обе оперы были весьма холодно приняты публикой – правда, к «Моряку-скитальцу» весьма благожелательно отнеслись критики. Судьба опер (и композиторов!) оказалась противоположной: «Моряк-скиталец» больше не ставился, а Пьер-Луи Дич, разочарованный неудачей, не создал более ни одной оперы. «Летучий голландец» Р. Вагнера в последующие годы был поставлен в Риге, Берлине, Цюрихе, Праге и других городах – к произведению пришел успех, сопутствующий ему и по сей день, а Р. Вагнер создал еще немало опер, развивающих новые принципы, заложенные в «Летучем голландце».

Музыкальные сезоны

Опера Рихарда Вагнера "Летучий голландец" (Der Fliegende Hollander)

Опера в трех действиях. Либретто композитора по народной легенде и новелле Г. Гейне "Из мемуаров господина фон Шнабелевопского".

Первое представление: Дрезден, 1843.

Действующие лица:

Голландец (баритон), Даланд, норвежский моряк (бас), Сента, его дочь (сопрано), Эрик, охотник (тенор), Мэри, кормилица Сенты (меццо-сопрано), Рулевой корабля Даланда (тенор), норвежские матросы, экипаж Летучего голландца, девушки.

Действие происходит на норвежском берегу около 1650 года.

Разыгравшаяся буря забросила корабль норвежского моряка Даланда в бухту у скалистых берегов. Усталый Рулевой, тщетно пытаясь подбодрить себя песней, засыпает на вахте. В блеске молний, под свист усиливающейся бури появляется Летучий голландец на таинственном корабле с кроваво-красными парусами и чёрной мачтой. Бледный капитан медленно сходит на берег. Проклятие тяготеет над ним: он обречён на вечные скитания. Напрасно он жаждет смерти; его корабль оставался невредим в бурях и штормах, пиратов не привлекали его сокровища. Ни на земле, ни в волнах не может он найти покоя. Голландец просит приюта у Даланда, обещая ему несметные богатства. Тот рад случаю разбогатеть и охотно соглашается выдать за моряка свою дочь Сенту. Надежда загорается в душе скитальца: быть может, в семье Даланда он найдёт утраченную отчизну, а любовь нежной и преданной Сенты даст ему желанный мир. Радостно приветствуя попутный ветер, норвежские матросы готовятся к отплытию.

Ожидая возвращения корабля Даланда, девушки поют за прялками. Сента погружена в созерцание старинного портрета, на котором изображён моряк с бледным печальным лицом. Подруги поддразнивают Сенту, напоминая о влюблённом в неё охотнике Эрике, которому этот портрет ненавистен. Сента поёт с детства запавшую в душу балладу о скитальце: вечно мчится по морям корабль; каждые семь лет выходит капитан на берег и ищет девушку, верную до гроба, которая одна может положить конец его страданиям, но нигде не находит верного сердца и вновь поднимает паруса призрачный корабль. Подруги Сенты взволнованы мрачной судьбой скитальца, а она, охваченная восторженным порывом, клянётся снять с Голландца заклятие. Слова Сенты поражают вошедшего Эрика; его томит странное предчувствие. Эрик рассказывает зловещий сон: однажды он увидел в бухте чужой корабль, с которого сошли на берег двое – отец Сенты и незнакомец – моряк с портрета; Сента выбежала им навстречу и страстно обняла незнакомца. Теперь Сента уверена, что скиталец ждёт её. Эрик в отчаянии убегает. Неожиданно на пороге появляются Даланд и Голландец. Отец радостно рассказывает Сенте о встрече с капитаном; он не пожалеет для неё подарков и станет хорошим мужем. Но Сента, поражённая встречей, не слышит слов отца. Удивлённый молчанием дочери и гостя, Даланд оставляет их одних. Голландец не сводит глаз с Сенты: её верность и любовь должны принести ему избавление.

Норвежские моряки шумно празднуют благополучное возвращение. Они зовут повеселиться команду голландского корабля, но там царят тьма и молчание. Матросы Даланда насмехаются над таинственным экипажем и пугают девушек рассказами о Летучем голландце. Внезапно на море начинается буря, ветер свистит в снастях и надувает паруса; с палубы призрачного корабля доносится дикое пение, вызывающее ужас норвежских матросов. Они безуспешно пытаются заглушить его весёлой песней и в страхе разбегаются. Эрик, узнавший о помолвке, настойчиво убеждает Сенту не связывать свою судьбу с незнакомцем. Но Сента не слушает его: она дола клятву, её зовёт высший долг. Тогда Эрик напоминает о днях, проведённых вместе, о нежных признаниях во взаимной любви. Это повергает Голландца в отчаяние: ему кажется, что и в Сенте он не нашёл вечной верности. Он открывает свою тайну и спешит на корабль, чтобы вновь пуститься в бесконечные скитания. Напрасно Эрик и Даланд удерживают Сенту – она тверда в решении спасти скитальца, которому поклялась в верности. С высокой скалы она бросается в море, смертью искупая грехи Голландца. Призрачный корабль тонет, и души влюблённых соединяются после смерти.

Источником сюжета «Летучего голландца» послужила распространенная среди моряков легенда о корабле-призраке, относящаяся, вероятно, к XVI в., к эпохе великих географических открытий. Эта легенда многие годы увлекала Г. Гейне. В повести «Из мемуаров господина фон Шнабелевопского» (1834) Гейне обработал её в присущей ему иронической манере, выдав свою обработку за якобы виденную в Амстердаме пьесу. Вагнер познакомился с ней в 1838 году, во время пребывания в Риге. Интерес к образу моряка-скитальца обострился под впечатлением длительного морского путешествия в Лондон; страшная буря, суровые норвежские фьорды, рассказы моряков – всё это оживило в его воображении старинное предание. Вагнер увидел в нём иной, чем Гейне, драматический смысл. Композитора привлекла таинственная, романтическая обстановка событий: бурное море, по которому вечно, без цели, без надежды носится призрачный корабль, загадочный портрет, играющий роковую роль в судьбе героини, а главное – трагический образ скитальца. Глубокую разработку в опере получила и излюбленная Вагнером тема женской верности, проходящая через многие его произведения. Он создал образ мечтательной, экзальтированной и вместе с тем смелой, решительной, готовой на самопожертвование девушки, которая беззаветной любовью и душевной чистотой искупает грехи героя и приносит ему спасение. Для обострения конфликта композитор ввёл новый контрастный образ – охотника Эрика, жениха Сенты, а также широко развил народно-бытовые сцены. В 1840 г. Вагнер набросал текст одноактной оперы, а в мае 1841 года, за 10 дней создал окончательный 3-актный вариант. Музыка писалась очень быстро, в едином творческом порыве – опера была закончена в семь недель (август-сентябрь 1841 г.). Премьера состоялась 2 января 1843 г. в Дрездене под управлением Вагнера.

«Летучий голландец» - романтическая опера, сочетающая народно-бытовые сцены с фантастическими. Весёлые хоры матросов и девушек рисуют простую, безмятежную жизнь народа. В картинах бури, бушующего моря, в пении команды призрачного корабля воскресают таинственные образы старинной легенды. Музыке, воплощающей драму Голландца и Сенты, свойственны взволнованность, эмоциональная приподнятость.

Увертюра передаёт основную идею оперы. Вначале у валторн и фаготов слышится грозный лейтмотив Голландца, возникает картина бурного моря; затем у английского рожка в сопровождении духовых инструментов звучит светлый, напевный лейтмотив Сенты. В конце увертюры он приобретает восторженный, экстатический характер, возвещая искупление, спасение героя.

В I акте на фоне бурного морского пейзажа разворачиваются массовые сцены, бодростью и мужественной силой, рельефно оттеняющие трагические чувства Голландца. Беззаботной энергией отмечена песня Рулевого «Мчал меня вместе с бурей океан». Большая ария «Окончен срок» - мрачный, романтически мятежный монолог Голландца; медленная часть «О, для надежды на спасенье» пронизана сдержанной скорбью, страстной мечтой о покое. В дуэте певучим, печальным фразам скитальца отвечают краткие, оживлённые реплики Даланда. Заканчивается акт начальной песней Рулевого, светло и радостно звучащей у хора.

II акт открывается весёлым хором девушек «Ну, живей работай, прялка»; в его оркестровом сопровождении слышится неустанное жужжание веретена. Центральное место в этой сцене занимает драматическая баллада Сенты «Встречали ль в море вы корабль» - важнейший эпизод оперы: как и в увертюре, темам, рисующим разбушевавшуюся стихию и проклятье, тяготеющее над героем, противопоставлена умиротворённая мелодия искупления, согретая чувством любви и сострадания. Новый контраст – дуэт Эрика и Сенты: нежное признание «Тебя люблю я, Сента, страстно» сменяется взволнованном рассказом о вещем сне «Лежал я на скале высокой»; в конце дуэта, как неотвязная мысль, вновь звучит лейтмотив Голландца. Вершина развития II акта – большой дуэт Сенты и Голландца, полный страстного чувства; здесь много красивых, выразительных, распевных мелодий – суровых и скорбных у Голландца, светлых и восторженных у Сенты.

В III акте – два контрастных раздела: массовая хоровая сцена народного веселья и развязка драмы. Энергичный, жизнерадостный хор моряков «Рулевой! С вахты вниз» близок вольнолюбивым немецким песням. В более мягкие тона окрашен женский хор, по характеру напоминающий вальс – то задорный, то меланхоличный. Повторение хора «Рулевой» внезапно прерывается зловещим пением призрачной команды Голландца; звучит грозный фанфарный клич, в оркестре возникают образы бури. Финальный терцет передаёт смену противоречивых чувств: в нежную лирическую каватину Эрика «Ах, вспомни ты день первого свиданья» вторгаются стремительные, полные драматизма возгласы Голландца и взволнованные фразы Сенты. Торжественное оркестровое заключение оперы объединяет просветлённый клич Голландца и умиротворённый лейтмотив Сенты.

Либретто композитора по народной легенде и новелле Г. Гейне «Из мемуаров господина фон Шнабелевопского».
Первое представление: Дрезден, 2 января 1843 года.

Действующие лица: Голландец (баритон), Даланд, норвежский моряк (бас), Сента, его дочь (сопрано), Эрик, охотник (тенор), Мэри, кормилица Сенты (меццо-сопрано), Рулевой корабля Даланда (тенор), норвежские матросы, экипаж Летучего голландца, девушки.

Действие происходит на норвежском берегу около 1650 года.

Действие первое

У скалистых берегов Норвегии разыгралась буря. Напрасно пытался корабль старого норвежского моряка Даланда прорваться в родную гавань, где отважных мореплавателей ждал теплый домашний очаг и кружка горячего гpoгa. Шторм занес его за семь миль в соседнюю бухту. Даже туда моряку с трудом удалось войти. «Будь проклят этот ветер! - ворчит Даланд.- Кто верит ветру - верит аду!»

Буря стихает. Веселый рулевой запевает песню о своей возлюбленной, которой он «с южным ветром привез поясок». Вскоре и он, и остальные матросы засыпают. Тем временем в бухту бесшумно входит голландский корабль с кроваво-красными парусами и черными мачтами. Стоя на палубе, капитан жалуется на свою злую судьбу: когда-то, во время сильной бури, он проклял небо, и оно покарало его. Уже сотни лет скитается голландец по морям, и при встрече с ним гибнут все корабли. Нет смерти для него, нет покоя... Только раз в семь лет снимается проклятие, тяготеющее над несчастным. Тогда он может войти в гавань и высадиться на землю. Единственная возможность спасения для него- любовь девушки, которая будет верна ему до гроба. Это даст успокоение душе голландца - он вновь станет смертным... Уже многих девушек встречал капитан за долгие годы своих странствий, но ни одна из них не выдержала испытания.

Норвежский капитан, возмущенный вторжением в бухту иноземца, требует, чтобы тот удалился. Но голландец молит дать ему приют, не посылать его корабль на волю волн бушующего океана. В награду он готов одарить норвежца сокровищами, скрытыми в трюмах его корабля,- жемчугами и самоцветами, горсть которых он тут же показывает Даланду. Старый моряк в восторге. Он не только соглашается приютить корабль в гавани, но и зовет голландца к себе домой как гостя. «Мой дом здесь близко - в семи милях, - говорит Даланд.- Когда утихнет буря, мы вместе поплывем туда».

В душе моряка-скитальца просыпается надежда: не встретит ли он на берегу свою долгожданную невесту-избавительницу? Нет ли у тебя дочери? - спрашивает он Даланда. И старик рассказывает ему о своей Сенте. Вид чудесных камней пробудил в нем жадность: он уже мечтает выдать девушку замуж за человека, обладающего такими несметными богатствами. Когда окончательно стихает штормовой ветер, корабли бок о бок пускаются в путь, в родную бухту Далаида.

Действие второе

В домике Даланда уютно и тепло. Девушки, подружки Сенты, сидят у огня за прялками и поют песни. Им вторит кормилица Сенты- Мария. Но сама Сента ко всему безучастна. Опустившись в кресло, она неотрывно смотрит на стену, где висит портрет бледного моряка в старинном костюме. Напрасно зовут Сенту подруги в свой веселый круг, напрасно вспоминают имя ее жениха - отважного стрелка Эрика. Замечтавшись, девушка не обращает на них внимания. Тихо напевает она балладу о моряке-страдальце, который за свои грехи обречен вечно бороздить волны океана. Только любовь может спасти его! - восклицает Сента. И может быть, я буду той, что полюбит его навеки!

В домике появляется Эрик. Он огорчен: девушка к нему охладела. Напрасно обращается он к невесте с нежными словами - Сента не слушает их. Ей жаль несчастного юношу, но гораздо больше трогает ее судьба таинственного моряка из старинной баллады... О, если бы она могла освободить несчастного от тяготеющего над ним прокляты! Эрик, опечаленный, уходит.

В дверях комнаты показываются капитан Даланд и голландец. Взглянув на бледное лицо гостя, Сента тотчас узнает в нем моряка, изображенного на портрете. Капитан Даланд в прекрасном настроении. Он объявляет дочери, что привез ей жениха - богатого человека, владельца огромного состояния. Но не блеск драгоценных камней привлекает девушку: она смотрит в омраченные страданием глаза незнакомца и доверчиво протягивает ему руку.

Оставшись наедине с Сентой, голландец говорит ей о нелегкой доле возлюбленной моряка, о жизни, полной длительных разлук и тяжелых горестей. Дочь Даланда должна остаться верной ему до конца - что бы ни случилось, что бы ни пришлось ей пережить...

Мрачное будущее не пугает Сенту. Подчиняясь зову своего сердца, девушка дает согласие на брак с голландцем, и он, растроганный ее добротой, благоговейно преклоняет колена.

Действие третье

Оба корабля - норвежский и голландский - стоят на причале в бухте. На одном из них зажжены все огни, рекою льется вино, матросы весело отплясывают с девушками из окрестных сел. Молча и неподвижно высятся у берега темные очертания другого корабля - корабля-призрака. Ни одна живая душа не отвечает на призывы разгулявшихся норвежцев.

В самый разгар пиршества поднимается штормовой ветер. С угрожающим ревом вздымаются черные морские валы. Голландский корабль вздрагивает, по мачтам и снастям его пробегают языки голубого пламени. Просыпаются призраки-матросы. Поднявшись на палубу, они с дьявольским хохотом поют песню, издеваясь над своим капитаном, безнадежно ищущим по свету верной и вечной любви.

По берегу бежит, направляясь к голландскому кораблю, Сента. Рядом с ней Эрик. Он умоляет девушку вернуться домой. Напоминает ей о прошлых счастливых для него днях, когда они мечтали соединить свои жизни и когда в ответ на его мольбы она произнесла слово «люблю»...

Этот разговор слышит незаметно подошедший голландец. Узнав, что Сента уже изменила однажды данной клятве, он решает, что она так же изменит и ему... Не веря ее горячим словам, моряк покидает девушку, обещав лишь одно - пощадить ее жизнь: другие уличенные им в неверности женщины гибли, и ее единственную готов избавить он от этой участи.

Вступив на свой корабль, капитан дает приказ поднимать якорь. Матросы кидаются к мачтам, ветер надувает кровавые паруса. Сента с мольбой протягивает руки к голландцу, но тот не слышит ее: «Скитайся, скитайся, моя мечта о любви!» - печально произносит он, глядя вперед, на бушующее море.

Обезумев от горя, Сента следит за кораблем, который медленно удаляется от берега. Затем взбегает на высокую скалу, поднимающуюся над самым морем. Взмахнув руками, она, как белая птица, бросается в бездну, словно стремясь догнать своего возлюбленного.

Смерть девушки, оставшейся верной своей любви, избавляет вечного скитальца от тяготеющего над ним проклятия. Корабль голландца ударяется о риф и тонет вместе с командой и капитаном, нашедшими после долгих странствий желанное отдохновение в волнах океана.

М. Сабинина, Г. Цыпин

ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ (Der fliegende Hollander) - романтическая опера Р. Вагнера в 3 д., либретто композитора. Премьера: Дрезден, 2 января 1843 г., под управлением автора; в России - Петербург, силами немецкой труппы под управлением Г. Рихтера, 7 марта 1898 г.; на русской сцене - Москва, Большой театр, 19 ноября 1902 г. (под названием «Моряк-скиталец»); Петербург, Мариинский театр, 11 октября 1911 г., под управлением А. Коутса (П. Андреев - Голландец).

Старинная легенда повествует, будто голландский капитан Страатен поклялся, что пройдет мимо мыса Доброй Надежды против ветра. Десятки раз пытался он добиться цели, но волны и ветер отбрасывали назад его корабль. Доведенный до отчаяния, он снова поклялся, что добьется своего, если даже ему придется потерять вечное блаженство. Дьявол помог ему, но Бог осудил вечно плыть по морям, предвещая людям гибель, бури и несчастья. Легенда получила широкую известность. Вагнер узнал ее от моряка во время поездки в Скандинавию. И все же в первоначальном виде она могла бы удовлетворить любого композитора-романтика, но не Вагнера. Он начал думать об опере на эту тему только тогда, когда познакомился с обработкой Г. Гейне, внесшей в старую легенду высокий этический смысл. Гейне дал новую развязку: освободить капитана может только верность женщины. Раз в семь лет Голландец сходит на берег для встречи с избранницей, но, обманутый, вновь уплывает. Наконец моряк находит девушку, которая клянется сохранить ему верность. Капитан открывает ей свою ужасную судьбу и тяготеющее над ним страшное проклятие. Она отвечает: «Я была тебе верна до этого часа и знаю надежное средство сохранить мою верность до самой смерти» - и бросается в море. Наступает конец проклятию, тяготевшему над Летучим Голландцем; он спасен, корабль-призрак погружается в морскую пучину. Правда, повествование Гейне носит иронический характер, но идея и схема развития сюжета предвосхищают сценарий оперы Вагнера. Композитор получил разрешение Гейне воспользоваться привнесенным поэтом мотивом верной любви, искупающей грех. Замысел оперы окончательно созрел после морского плавания из Пиллау в Лондон. В мемуарах Вагнер рассказывает, что испытанные волнения, грандиозная картина бушующей стихии и прибытие в спокойную гавань отложились в душе сильными впечатлениями.

К реализации замысла композитор приступил в 1840 г. в Париже, борясь с нуждой и тщетно пытаясь добиться признания. Предложенный им Королевской академии музыки сценарий одноактной оперы о Летучем Голландце был приобретен за пятьсот франков. Французский текст написал П. Фуше, музыку - П. Л. Ф. Дицш, сочинение было поставлено и провалилось. Вагнер тем временем создавал текст и музыку трехактной оперы для немецкого театра и закончил ее в сентябре 1841 г. Успех Риенци в Дрездене, повлекший полное изменение судьбы композитора, облегчил постановку и нового произведения. Однако спектакль успеха не имел: зрителей, ожидавших увидеть пышное зрелище, постигло разочарование. Тем не менее не «Риенци», а «Летучий Голландец» стал началом реформаторской деятельности Вагнера.

Центральный герой оперы - море, грозное, бушующее, символ вечных скитаний и тревог. С первых тактов увертюры, красочно дающей обобщенное выражение действия, возникает этот образ. С ним связана судьба Голландца, героя, чья романтическая отчужденность от людей и тоска по ним выражены в музыке с огромной силой. Образы моря и капитана соединились в сознании Сенты - девушки, с раннего детства зачарованной легендой о вечном скитальце, знающей о том, что только верная любовь женщины может его спасти. Ее баллада о Летучем Голландце не выполняет, как в других романтических операх, экспозиционной роли. Она носит действенно-драматический характер, опирается на темы моря, Голландца и искупления, впервые прозвучавшие в увертюре. Сента - олицетворение идеи искупления, подобно тому как Голландец - воплощение одиночества, изгнанничества. Наряду с условно-романтическими фигурами Вагнер создает и жизненный фон, придающий фантастике черты реальности. Широко применяя систему лейтмотивов, сохраняя в известной мере законченные вокальные номера, композитор объединяет их в большие драматические сцены.

Опера не сразу завоевала признание. Постановки ее, вслед за дрезденской, в Берлине и Касселе (1844) не принесли успеха. После того как Вагнер завоевал мировую славу, был достойно оценен и «Голландец». Неоднократно он исполнялся на отечественной концертной эстраде; театральные постановки: Ленинград, Малый оперный театр, 1957 г., под управлением К. Зандерлинга (под названием «Моряк-скиталец», премьера - 5 апреля); Москва, Большой театр, 1963 г., под управлением Б. Хайкина, и 2004 г. (совместно с Баварской оперой), под управлением А. Ведерникова, постановка П. Конвичного. Наиболее интересные спектакли на Западе: фестиваль в Байройте (1978), Сан-Франциско (1985), фестиваль в Брегенце (1989).

В 1839 году 26-летний Вагнер и его жена Минна тайком покидают Ригу, скрываясь от кредиторов. В паспортах им отказано, поэтому прусскую границу приходится пересекать нелегально. Окольными путями, через Лондон, и не без неприятностей (у Минны в дороге случился выкидыш) они добираются до конечной цели своего путешествия – Парижа, который Вагнер рассчитывает покорить своей «большой оперой» «Риенци». Расчёт не оправдался: «Риенци» никого не заинтересовал, и тогда композитор, постепенно впадающий в нищету и вынужденный пробавляться журналистикой и переписыванием нот, решил поставить себе планку поскромнее: написать небольшую «оперу для поднятия занавеса» (lever de rideau) – такие оперы обычно предваряли балетные спектакли; на языке современного шоу-бизнеса этот жанр, вероятно, можно было бы назвать «оперой-разогревом». Именно этим, кстати, объясняется столь небольшая продолжительность «Летучего голландца», особенно по сравнению с другими операми того же автора.

По легенде, замысел «Голландца» возник у Вагнера во время сильного шторма, в который они с Минной попали на пути в Лондон. Сюжет оперы был позаимствован из новеллы Генриха Гейне «Воспоминания господина фон Шнабелевопского». В Париже Вагнер принялся за сочинение музыки, а также составил на французском языке подробный синопсис задуманного сочинения, чтобы показать его всемогущему и вездесущему Эжену Скрибу, на поддержку которого надеялся. Предполагается, что в составлении этого синопсиса Вагнеру, чей французский не был идеален, помогал сам Гейне. Увы, снова неудача: Скриб остался равнодушен к предложенному сюжету и не захотел писать либретто. Тем не менее, Вагнеру удалось добиться прослушивания у недавно назначенного директора Парижской оперы Леона Пийе, которому он представил немецкое либретто собственного сочинения и те музыкальные отрывки, что уже были написаны: балладу Сенты, хор моряков Steuermann, lass die Wacht! и следующий за ним хор призраков. Невероятно, но музыка этих ныне столь любимых меломанами фрагментов показалась директору Оперы начисто лишённой каких бы то ни было достоинств. Зато его заинтересовал сам сюжет, и он предложил Вагнеру продать его. Вагнер, будучи стеснён в средствах, вынужден был согласиться: 2 июля 1841 г. то подробное резюме, которое он подготовил для Скриба, было отдано Пийе за 500 франков. Можно только догадываться, насколько оскорбительной могла казаться композитору подобная сделка. Прежде чем обвинять иных гениев в излишней склонности к мизантропии, советую вспомнить пару-тройку таких вот милых фактов, каковые без труда отыщутся в биографии едва ли не любого крупного художника-новатора.

Тем не менее, Вагнер был уже слишком увлечён «Летучим голландцем», чтобы останавливаться на полпути. Да и не в его это было характере. Партитура была завершена 5 ноября того же 1841 года в Медоне. А впервые поставлен «Летучий голландец» был 2 января 1843 в Дрездене. Так началась долгая и трудная сценическая история этой оперы, окончившаяся завоеванием всех лучших сцен мира.

Плохо известные факты

Однако помимо этой истории была и другая, параллельная. Ведь вагнеровский сценарий, проданный за 500 франков, отнюдь не остался лежать без дела. Директор Оперы сразу же передал его либреттистам Полю Фуше и Бенедикту-Анри Ревуалю. Они довольно быстро написали либретто, причём в вагнеровскую фабулу, в общем и целом сохранённую, ими были внесены некоторые (весьма показательные) изменения, о которых речь пойдёт чуть ниже. Музыка была заказана композитору Пьеру-Луи Дичу. Прежде Дич никогда опер не писал, а сочинял главным образом духовную музыку, но зато был главным хормейстером театра и большим другом директора Пийе. 9 ноября 1842 года опера «Корабль-призрак или Проклятый моряк» увидела свет рампы Парижской оперы. Большого успеха она не имела и сошла со сцены после одиннадцати представлений (что, впрочем, не так уж и мало). По иронии судьбы, последнее представление «Корабля-призрака» состоялось в январе 1843 – как раз тогда, когда в Дрездене начинал свой жизненный путь «Летучий голландец» Вагнера. Судя по оставшимся свидетельствам, причиной этой неудачи была отнюдь не музыка Дича, а тот факт, что дирекция Оперы решила сэкономить на постановке, и декорация спектакля оказалась очень скромной, если не сказать убогой. Более всего публику разозлило то, что «корабль», заявленный в названии, на сцене так и не был показан.

Критика же, напротив, была в целом благожелательна. «Музыка г-на Дича отмечена мастерством и знаниями высшей пробы, имеет аромат изысканности и хорошего вкуса. Персонажи отличаются яркой колоритностью. Меланхоличная и воздушная кантилена чередуется с энергичными хоровыми сценами», - писал по свежим следам один рецензент. Ему вторил другой: «Г-н Дич талантливо справился с задачей, не изменяя своей собственной музыкальной специфике. Как богатая инструментовка оперы, так и её мелодии несут на себе некоторую печать религиозности, идеально соответствующую суровым перипетиям сюжета».

После того как Марк Минковский исполнил и записал «эксгумированный» «Корабль-призрак», французская критика, уже XXI века, встретила творение Дича с не меньшим энтузиазмом. «Эта партитура, несомненно, имела бы другую судьбу, не затми её так рано аналогичная партитура Вагнера», - пишет Diapason , старейший и престижнейший музыкальный журнал Франции.

Как бы то ни было, разочарованный холодным приёмом публики, больше Дич за сочинение опер не брался. Таким образом, «Корабль-призрак» остался его единственной оперой. Слушая запись Минковского, об этом, право же, хочется пожалеть. Ибо если приглядеться к Дичу повнимательнее, то мы увидим, что за этим именем скрывается не случайно подвернувшийся под руку протеже директора Парижской оперы, а большой и серьёзный музыкант, хоть ныне и практически забытый.

Что за Дич?

Пьер-Луи Дич (или Дитш; Pierre-Louis Dietsch) родился в 1808 году в Дижоне. Его отец занимался изготовлением чулок и был выходцем из немецкого городка Апольды, расположенного неподалёку от Лейпцига, то есть... почти что земляком Рихарда Вагнера! Основы музыкальной грамоты будущий композитор освоил в детском хоре Дижонского собора. Выдающиеся способности мальчика заметил известный педагог Александр-Этьен Шорон, вдохновивший юного Дича на поступление в Парижскую консерваторию, которую тот закончил по классу контрабаса. В течение некоторого времени Дич был концертмейстером контрабасов в оркестре Итальянской оперы в Париже – иначе говоря, имел возможность досконально изучить весь великолепный репертуар Итальянцев. Но душа его просила иного, и он устроился капельмейстером и органистом в парижскую церковь Святых Павла и Людовика, а затем несколько раз переходил в этом качестве из одного столичного храма в другой. В это же время он начинает заниматься сочинением духовной музыки. Самое известное его сочинение – AveMaria – до сих пор время от времени включается в антологии. Большая пасхальная месса, впервые исполненная в 1838 году, принесла Дичу множество наград и снискала похвалу Берлиоза. А в 1856 Дич за свои духовные сочинения был награждён орденом Почётного Легиона.

Когда в 1853 году Луи Нидермеер организовал в Париже свою знаменитую Школу церковной и классической музыки, Дич стал одним из её сооснователей. До конца жизни он преподавал там гармонию и композицию, а после смерти Нидермеера некоторое время исполнял обязанности директора. Выпускниками этой школы были Камиль Сен-Санс, Габриэль Форе и Андре Мессаже.

Неуспехом «Корабля-призрака» история взаимоотношений Дича с Оперой не закончилась. Даже началась она за пару лет до того. Ещё в 1840 году, едва заняв должность директора, Пийе назначил Дича главным хормейстером театра вместо Фроманталя Галеви. На этом посту Дич остался и после ухода Пийе, а в 1860 занял пост главного дирижёра. Тут их с Вагнером жизненные пути пересеклись во второй раз. Именно Дич дирижировал печально знаменитой первой парижской постановкой «Тангейзера»! Вагнер хотел сам встать за пульт, но Дич, будучи главным дирижёром, этого не позволил. И в том, что «Тангейзер» с треском провалился, Вагнер винил именно Дича, припомнив ему заодно и «кражу» сюжета «Летучего голландца».

Почему-то Париж, в самом деле, дольше других европейских столиц сопротивлялся обаянию музыки Вагнера. «Летучий голландец», был впервые здесь поставлен только в 1897, и то не в Опере, для которой некогда предназначался, а в «Опера-комик».

Недовольство Дичем выражал не только Вагнер. В 1863 году, прямо посреди репетиции «Сицилийской вечерни», Дич до такой степени жарко разругался с Джузеппе Верди, что был принужден подать в отставку. Эта суровая мера сильно подкосила музыканта и, как полагают, приблизила его кончину. Пьер-Луи Дич умер в Париже 20 февраля 1865 года.

Опера гениальная…

Прежде чем продолжить рассказ об опере Дича, скажу несколько слов о сделанной Минковским новой записи «Летучего голландца» Вагнера. Верный себе в любви к историческим изысканиям, Минковский взялся за самую первую редакцию оперы – так называемую «Медонскую рукопись». Здесь «Летучий голландец» ещё не разделён на три акта, как впоследствии, а является одноактным. И действие здесь происходит не в Норвегии, как в дрезденской редакции, а в Шотландии, и имена некоторых персонажей тоже другие: вместо привычного Даланда – Дональд, вместо Эрика – Георг.

Такой подход – откапывание и исполнение ранних, не окончательных, редакций всегда будет порождать дискуссии. С одной стороны, вытаскивать на всеобщее обозрение то, что забраковал сам автор, может показаться неуважением к его воле и, соответственно, делом не вполне этичным. Но с другой стороны, последующие изменения нередко бывают продиктованы прагматическими соображениями и прилаживанием к конкретным требованиям или возможностям той или иной сцены. Именно по такой причине, например, Вагнер был вынужден разделить своего «Голландца» на три действия. Впрочем, «разделить» - неудачное слово. Скорее, разрубить по живому. Так что универсальных рецептов и правил тут быть не может. Единственным критерием в каждом конкретном случае является только конечный результат.

А результат-то у Минковского получился отменный! Правда, критики в большинстве своём отозвались о его записи «Голландца» сдержанно-негативно. И их можно понять: ведь дискография этой оперы и без того очень обширна, а новые записи критиковать куда приятнее и надёжнее, чем старые, проверенные временем и сделанные легендарными исполнителями. Но поскольку я ни разу не критик, то могу сказать безо всякого стеснения: запись Минковского вполне может составить конкуренцию хрестоматийным исполнениям, будучи вполне сопоставимой с ними по уровню и при этом ни на что не похожей, единственной в своём роде. Оркестр «Музыканты Лувра», вооружившийся, по обыкновению, «историческими» инструментами, звучит мягко и прозрачно. Никакого «вагнеровского» грохота нет и в помине. В «воздушном» звучании оркестра все нюансы первоначальной оркестровки Вагнера, впоследствии им несколько «приглаженной», кажутся вполне убедительными. Иными словами, Минковский здесь продолжает линию «депафосизации» и очеловечивания вагнеровских партитур, которая прослеживается, например, в трактовках Герберта фон Караяна или в «Тристане» Карлоса Клайбера.

Солисты тоже радуют. Причём сразу же, начиная c Бернхарда Рихтера, чей звонкий лирический тенор стал настоящим украшением этой записи. Песенку Рулевого в его исполнении я готов переслушивать бесконечно.

В партии Голландца отметился наш соотечественник Евгений Никитин. Голос красивый, вкрадчивый, вальяжный. Его герой не столько страдает, сколько упивается своими страданиями. На первый взгляд, спорно и субъективно. И, однако же, в общую картину вписывается очень органично. Достаточно вспомнить сюжет этой оперы, всегда казавшийся мне сверхчеловеческим до бесчеловечности или, если угодно, до идиотизма. Ведь Голландец не любит никого, в том числе и Сенту. Он требует для себя полного самопожертвования, безусловного обожания и безоговорочного повиновения на том лишь веском основании, что является главным героем вагнеровской оперы. Имея возможность выходить на сушу всего на один день раз в семь лет, он, тем не менее, всерьёз удивляется и возмущается, что ни одна из встреченных им женщин не полюбила его на всю оставшуюся жизнь. Из этих неудач на личном фронте делается далеко идущий вывод, что на земле нет правды, а все бабы – сами знаете кто. И только огромная жертва в силах сломить это предубеждение. Такую философию закомплексованного подростка можно при желании проследить во всём творчестве Вагнера, но в операх первого зрелого периода («Голландец», «Тангейзер», «Лоэнгрин») она предстаёт во всей своей неприкрытой наивности.

Одним словом, Никитин – очень и очень интересный Голландец. Вероятно, на сегодняшний день – один из самых выдающихся. Хорошо, что он сделал эту студийную запись, да ещё и с достойными партнёрами. И жаль, что измельчавшие биологические (но вряд ли духовные) потомки Вагнера в припадке политханжества не пустили Никитина в Байрёйт. Впрочем, тем хуже для них и для Байрёйта.

Невозможно противиться обаянию шведской певицы Ингелы Бимберг в коронной для неё партии Сенты. Стоит послушать знаменитую балладу, где уже в начальном Johohoe! Johohohoe! весь образ заложен «как дуб в жёлуде». Здесь и обречённость, и смутное томление, и страстный зов.

Если бас Мика Карес и тенор Эрик Катлер не открывают америк в партиях Дональда и Георга, то уж точно не портят впечатления и не снижают общего высокого уровня. Короче говоря, превосходная запись. В равной степени может быть порекомендована как новичкам, впервые знакомящимся с произведением, так и пресыщенным эстетам. А Марк Минковский заслуживает того, чтобы быть причисленным к плеяде подлинно вагнеровских дирижёров, одушевляющих не только музыку, но и драму. Брызжущий страстями финал данной записи тому подтверждение.

И опера «хорошо сделанная»

Но главным сюрпризом этого издания оказался всё же не Вагнер.

Либреттисты «Корабля-призрака» Фуше и Ревуаль воспользовались вагнеровским резюме, чтобы на его основе создать «хорошо сделанную пьесу» во французском стиле. Несколько усилили романтический антураж, сделав местом действия Шетландские острова, а главного героя нарекли Троилом, причём вместо голландца он стал почему-то шведом.

Другие изменения фабулы были более серьёзными. Если у Вагнера Голландец – это своего рода морской Агасфер, который явился из бездонной глубины времён (слушатель сам волен решать, насколько древней), то Троил у Дича был проклят ещё на памяти живых людей (я прикинул по косвенным признакам: где-то лет за 18 до начала происходящих в опере событий). Иными словами, история утратила многомерность мифа – сплющилась, стала более конкретной, более осязаемой, а главный герой из сверхчеловеческого символа превратился в почти обыкновенного и даже ещё не старого мужчину.

Главную героиню оперы здесь зовут Минна – прямо как первую жену Вагнера! Она тоже поёт балладу, как Сента, но выйти замуж за Троила соглашается вовсе не из-за болезненной одержимости, а выполняя волю отца, которого Троил спас от гибели во время шторма. Линия с её несчастливым поклонником, Магнусом, проработана у Дича намного тщательнее, чем у Вагнера. Как мы помним, Вагнера судьба Георга/Эрика заботила мало. Его образ был как бы «побочным продуктом» рассказываемой истории и оставался «за бортом». Но французы не могут так поступать с любовниками, пусть даже и неудачливыми. Это нарушило бы общую гармонию, и пьеса уже не была бы «хорошо сделанной». Потому Магнус, скрепя сердце, сам одобряет выбор Минны и в печали удаляется в монастырь. Более того, его сюжетная связь с главным героем куда более крепка и одним лишь соперничеством за Минну не ограничивается: Троил некогда убил его отца.

Не буду пересказывать все нюансы сюжетных разночтений. Откровенно говоря, сюжет у оперы Дича дурацкий. Но, если отбросить предубеждения и авторитеты, то придётся признать, что он всё же менее дурацкий, чем у оперы Вагнера: более продуманный, более увлекательный и менее предсказуемый.

Что же касается музыки «Корабля-призрака», то она сразу же располагает к себе не только явным мастерством автора, но и его амбициями. Не выказывая ни малейшей робости новичка, Дич сразу же замахнулся на нечто серьёзное. Конечно, его музыка не такая новаторская, как у Вагнера: структура оперы традиционная «номерная», а стиль напоминает то Мейербера, то Обера, то Буальдьё, то великих итальянцев. Тем не менее, Дич ведёт свой «Корабль» уверенной рукой профессионала, а в наиболее удачных местах партитуры чувствуется настоящее, неподдельное вдохновение.

Несмотря на небольшую продолжительность «Корабля-призрака», каждое из двух действий оперы предваряется развёрнутым оркестровым вступлением. Общей особенностью этих вступлений является наличие лирической темы, в каждом случае своей, излагаемой виолончелями. Обе эти «виолончельные» темы оказываются связанными с образом Троила. Иначе говоря, Дич таким образом заранее рисует нам сумрачный, меланхоличный, в высшей степени романтический портрет главного героя. В качестве примера можно послушать увертюру к первому акту.

Конечно, по набору отрывков трудно судить об опере в целом. Тем не менее, приведу здесь ещё несколько музыкальных примеров для ознакомления. Вот, например, дуэт Минны и Магнуса. Этой сцены нет в опере Вагнера. Ещё до появления таинственного проклятого моряка Магнус делает Минне предложение, и та принимает его. Как видим, любовный конфликт у Дича заострён до предела. Выдающаяся британка Салли Мэтьюз и уже упоминавшийся тут Бернард Рихтер поют великолепно. Разве что тенору не слишком удалась первая из двух верхних «ре». Но, по моему мнению, когда речь идёт о таком «экстриме» певец вправе рассчитывать на некоторое снисхождение.

Одним из самых ярких моментов оперы Дича является, как мне кажется, сцена состязания матросов. Шетландцы предлагают гостям-шведам выпить, и те наливают им своего адского вина, а потом начинается соревнование в пении. Вначале незамысловатая боевая песня шетландцев, потом разухабисто-инфернальная шведов, а затем обе соединяются в контрапункте. Конкурс оканчивается бегством простых шотландских парней.

В нескольких последних тактах приведённого трека слышен голос главного героя, призывающего своих буйных подчинённых к порядку. Его партию исполняет канадец Рассел Браун. И в образ Троила он перевоплощается с большей самоотдачей, чем иные – в вагнеровского Голландца.

Центральной сценой обеих опер, и в этом их драматургическое сходство, является дуэт главных героев. Природа сценического конфликта при этом разная: Троил приходит к Минне сообщить, что свадьбы не будет, поскольку он полюбил её и не может принять такой жертвы. (Как это не похоже на самодовольное вагнеровское Sollt"ich Unseliger sie Liebe nennen? Ach nein! – В русском переводе: «Тот темный жар, что вновь во мне пылает, Назвать любовью я - ужель дерзаю? Ах, нет! То жажда лишь найти покой – Что обещает ангел мне такой»). Минна, однако, на жертвы готова, и голоса влюблённых соединяются в исполненной отчаянной решимости мелодии.

Все это по-моему, интересно и убедительно. К прочим бесспорным красотам «Корабля-призрака» можно отнести торжественный финал первого действия, величественный хор монахов, а также сразу несколько замечательных арий, ярко обрисовывающих характеры персонажей (в первую очередь хочется вспомнить каватину Минны на фоне грозы, переходящую в головокружительную кабалетту).

Кроме того, в опере Дича уже вовсю используется такой приём, как лейтмотивы. А заканчивается она апофеозом, где души главных героев уносятся в небеса под звуки арфы, то есть точно так же, как это происходит… в окончательной редакции «Летучего голландца» Вагнера. Тут Дич Вагнера опередил, ведь Медонская рукопись завершается резко и безо всяких сантиментов – самоубийством Сенты. И никаких арф в оркестровке первой редакции попросту нет.

Вообще, слушая обе эти оперы подряд, приходишь к неожиданному выводу, что по любому формальному критерию опера Дича лучше оперы Вагнера! Она интереснее сюжетом, мелодически богаче, вокально разнообразнее…

Но когда слушаешь вагнеровского «Летучего голландца», то слышишь пронизывающий морской ветер, завывающий в обветшавших снастях, чувствуешь запах гнилых водорослей и вкус солёных морских брызг. А когда слушаешь «Корабль-призрак», то на ум приходят обитые пыльным бархатом ложи, позолоченная лепнина и громадные люстры.

И снова возникают эти вечные вопросы. Что такое гений? В каких единицах его измерять? Какой алгеброй поверять? И, главное, как распознать, не дожидаясь прошествия двухсот лет?

Всё это, однако, говорится отнюдь не в обиду Дичу. На мой взгляд, его опера совсем не плоха, и заслуживает того, чтобы быть не только записанной, но и поставленной. А пока же я горячо рекомендую всем своим читателям этот комплект из четырёх дисков. Вполне возможно, что вы, как и я, получите большое удовольствие. Ну а как минимум, это чрезвычайно любопытно.

Осуществлённая Минковским юбилейная запись опер-двойняшек невольно заставляет задуматься и над другими вопросами, уже из области альтернативной истории. Что было бы, если бы Пийе не отверг вагнеровского «Летучего голландца» а открыл ему путь на парижскую сцену? Что если бы, ничтоже сумняшеся, этот офранцуженный «Голландец» имел успех? Как бы это отразилось на дальнейшей судьбе Вагнера? А на истории французской оперы? А на истории мировой оперы?

А что было бы, если бы тот же Пийе не поскупился на декорации для «Корабля-призрака» и первая опера Дича была встречена публикой несколько более благосклонно? Что было бы если композитор, воодушевлённый этим успехом, написал ещё несколько опер? Творчество какого композитора ни возьми, первая опера редко оказывается его главным шедевром. Если сравнивать только самые первые опусы, то Пьер-Луи Дич даст фору очень и очень многим. Так не потеряли ли мы в его лице выдающегося оперного композитора?

Интересно жить на этом свете, господа!