Роман господа головлевы три поколения семьи головлевых. «Разбор романа Господа "Головлевы" – художественный анализ
Среди произведений М.Е.Салтыкова-Щедрина выдающееся место принадлежит социально-психологическому роману «Господа Головлевы» (1875-1880).
Основой сюжета этого романа является трагическая история помещичьего головлевского рода. Перед читателями проходят три поколения Головлевых. В жизни каждого из них Щедрин видит «три характеристические черты»: «праздность, непригодность к какому бы то ни было делу и запой. Первые две приводили за собой пустословие, тугомыслие, пустоутробие, последний являлся как бы обязательным заключением общей жизненной неурядицы».
Открывается роман главой «Семейный суд». В ней - завязка всего романа. Здесь еще заметна жизнь, живые страсти и стремления, энергия. Центром этой главы является грозная для всех окружающих Арина Петровна Голов-лева, умная помещица-крепостница, самодержица в семье и в хозяйстве, физически и нравственно целиком поглощенная энергичной, настойчивой борьбой за преумножение богатства. Порфирий здесь еще не «выморочный» человек. Его лицемерие и пустословие прикрывают определенную практическую цель - лишить брата Степана права на долю в наследстве.
Сильным укором головлевщине является Степан, его драматическая смерть, которой завершается первая глава романа. Из молодых Головлевых он самый даровитый, впечатлительный и умный человек, получивший университетское образование. Но он с детских лет испытывал постоянное притеснение со стороны матери, слыл постылым сыном-шутом, «Степкой-балбесом». В результате из него получился человек с рабским характером, способный быть кем угодно: пропойцей, даже преступником.
В следующей главе - «По-родственному» - действие происходит десять лет спустя после событий, описанных в первой главе. Но как изменились лица и отношения между ними! Властная глава семьи, Арина Петровна, превратилась в скромную и бесправную приживалку в доме младшего сына Павла Владимировича в Дубравине. Головлев-ским имением завладел Иудушка - Порфирий. Он теперь становится почти главной фигурой повествования. Как и в первой главе, здесь тоже речь идет о смерти другого представителя молодых Головлевых - Павла Владимировича.
Последующие главы романа повествуют о духовном распаде личности и семейных связей, об «умертвиях». Третья глава - «Семейные итоги» - включает сообщение о смерти сына Порфирия Головлева - Владимира. В этой же главе показана причина наступившей позже смерти и другого сына Иудушки - Петра. Рассказано в ней о духовном и физическом увядании Арины Петровны, об одичании самого Иудушки.
В четвертой главе - «Племяннушка» - умирают Арина Петровна и Петр, сын Иудушки. В пятой главе - «Недозволенные семейные радости» - нет физической смерти, но Иудушка убивает материнское чувство в Евпраксеюшке.
В кульминационной шестой главе - «Выморочный» - речь идет о духовной смерти Иудушки, а в седьмой наступает его физическая смерть (здесь же говорится о самоубийстве Любиньки, о предсмертной агонии Анниньки).
Особенно кратковременной оказалась жизнь самого младшего, третьего поколения Головлевых. Показательна судьба сестер Любиньки и Анниньки. Они вырвались из проклятого родного гнезда, мечтая о служении высокому искусству. Но сестры не были подготовлены для суровой жизненной борьбы ради высоких целей. Отвратительная, циничная провинциальная среда поглотила и погубила их.
Наиболее живучим среди Головлевых оказывается самый отвратительный, самый бесчеловечный из них - Иудушка, «набожный пакостник», «язва смердящая», «кровопивушка».
Щедрин не только предрекает смерть Иудушки, он видит и его силу, источник его живучести. Иудушка - ничтожество, но этот пустоутробный человек гнетет, терзает и мучит, убивает, обездоливает, разрушает. Именно он является прямой или косвенной причиной бесконечных «умертвий» в головлевском доме.
В первых главах романа Иудушка находится в состоянии запоя лицемерного празднословия. Оно является характернейшей чертой натуры Порфирия. Своими елейными, лживыми словами он терзает жертву, глумится над человеческой личностью, над религией и моралью, святостью семейных уз.
В следующих главах Иудушка приобретает новые черты. Он погружается в опустошающий душу мир пустяков, мелочей. Но вот все вымерло около Иудушки. Он остался один и замолчал. Пустословие и празднословие потеряли свой смысл: некого было усыплять и обманывать, тиранить и убивать. И у Иудушки возникает запой одинокого праздномыслия, человеконенавистнических помещичьих мечтаний. В своей бредовой фантазии он любил «вымучить, разорить, обездолить, "пососать кровь».
Герой приходит к разрыву с действительностью, с реальной жизнью. Иудушка становится выморочным человеком, страшным прахом, живым мертвецом. Но ему хотелось полного оглушения, которое окончательно упразднило бы всякое представление о жизни и выбросило бы его в пустоту. Здесь и возникает потребность в пьяном запое. Но в заключительной главе Щедрин показывает, как в Иудушке проснулась одичалая, загнанная и позабытая совесть. Она осветила ему весь ужас его предательской жизни, всю безвыходность, обреченность его положения. Наступила агония раскаяния, душевная смута, возникло острое чувство своей виновности перед людьми, появилось ощущение, что все окружающее враждебно противостоит ему, а потом созрела и идея о необходимости «насильственного саморазрушения», самоубийства.
В трагической развязке романа наиболее отчетливо обнаружился щедринский гуманизм в понимании общественной природы человека, выразилась уверенность в том, что даже в самом отвратительном и опустившемся человеке возможно пробуждение совести и стыда, осознание пустоты, несправедливости и бесплодности своей жизни.
Образ Иудушки Головлева стал мировым типом предателя, лгуна и лицемера.
М.Е.Салтыков-Щедрин великолепно знал Россию. Правда его могучего слова пробуждала и формировала самосознание читателей, звала их на борьбу. Писателю не были известны реальные пути к счастью народа. Но его напряженные искания подготавливали почву для будущего.
Головлева Арина Петровна — жена В. М Головлева. Ее прототипом в большой степени послужила мать писателя Ольга Михайловна, черты характера которой отразились в образе Марии Ивановны Крошиной в первой же его повести «Противоречия» (1847), позже — в Наталии Павловне Агамоновой («Яшенька», 1859) и особенно — в Марии Петровне Воловитиновой («Семейное счастье», 1863).
Арина Петровна в романе «Господа Головлевы» — помещица, «единолично и бесконтрольно» правящая своим обширным имением, постоянное увеличение которого составляет главную заботу всей ее жизни. И хотя она утверждает, что трудится ради семьи, и «слово «семья» не сходит с ее языка», но мужа она откровенно презирает, а к детям равнодушна. В ранние их годы Арина Петровна «из экономии держала детей впроголодь», позже также стремилась отделаться от них подешевле — по ее выражению: «выбросить кусок». Дочь Аннушка, обманувшая надежду сделать из нее «дармового домашнего секретаря и бухгалтера» и сбежавшая с корнетом, получила Погорелку — «деревнюшку в тридцать душ с упалою усадьбой, в которой изо всех окон дуло и не было ни одной живой половицы». Схожим образом «разочлась» она и со Степаном, вскоре, как и сестра, умершим в полном забросе.
Арина Петровна из романа «Господа Головлевы» как бы застыла в «апатии властности» и лишь в редких случаях задумывалась: «И для кого я всю эту прорву коплю! для кого я припасаю! ночей не досыпаю, куска не доедаю... для кого?» Отмена крепостного права повергла ее, как и большинство помещиков, в смятение и растерянность. Этим ловко сумел воспользоваться Порфирий Владимирович. Вкравшись к ней в доверие и получив при разделе имения лучшую долю, он затем выжил «милого друга маменьку». На время она нашла приют у нелюбимого сына Павла, но после его смерти вынуждена была жить вместе с внучками, дочерьми Аннушки, в их «упалой усадьбе».
Переход от былой лихорадочной деятельности к полной праздности быстро состарил ее. Когда же внучки уехали, Арина Петровна не выдержала одиночества и скудости, стала все чаще наведываться к обобравшему ее сыну и постепенно превратилась в его приживалку. Однако одновременно с физическим упадком и старческими слабостями в ней ожили «остатки чувств», прежде подавленных суетой накопительства. А когда она стала свидетельницей бурной сцены между Порфирием Владимировичем и Петенькой, которого отец обрек на тюрьму, отказавшись заплатить его карточный проигрыш, «перед умственным ее оком предстали во всей полноте и наготе итоги ее собственной жизни». Вырвавшееся у нее в этот миг проклятие относилось, в сущности, не только к сыну, но и к ее собственному прошлому. Испытав страшное потрясение, Арина Петровна вернулась в Погорелку, впала в полную прострацию и вскоре умерла. В письме к Щедрину (в январе 1876 г.) И. С. Тургенев восхищался его умением «возбудить сочувствие к ней читателя, не смягчив ни одной ее черты» и находил в этом образе черты шекспировские. К подобному образу «женщины-кулака» Щедрин вернулся позже в «Пошехонской старине» (Анна Павловна Затрапезная).
«Господа Головлевы» — роман М.Е. Салтыкова-Щедрина. Первое отдельное издание — СПб., 1880. Замысел романа сложился в недрах очерков «Благонамеренные речи». С этим же циклом связана история публикации произведения.
История публикации романа «Господа Головлевы»
Началом семейной хроники стал очерк «Семейный суд» — 15-й по счету (с ошибочной нумерацией XIII) в вышеназванном цикле («Отечественные записки», 1875, №10). Затем в том же цикле в «Отечественных записках» были опубликованы очерки: «По родственному» (1875, №12), «Семейные итоги» (1876, №3), «Перед выморочностью» (1876, №5), в отдельном издании глава «Племяннушка», «Выморочный» (1876, №8) — этот очерк появился вне нумерации цикла «Благонамеренные речи». О намерении Щедрина вынуть книгу из состава цикла «Благонамеренные речи» свидетельствует объявление в №9— 12 журнала «Отечественные записки» за 1876 г. о подготовке к печати сочинения под заглавием «Эпизоды из жизни одного семейства» — первоначальное название «Господ Головлевых». Книга пополнилась еще двумя очерками: «Недозволенные семейные радости» (1876, №12) и после долгого перерыва очерком «Решение» (1880, №5), в отдельном издании это глава «Расчет». Когда работа была закончена, журнал поместил объявление (1880, №6) о поступлении в продажу книги «Господа Головлевы». Отдельное издание, появившееся в том же году, состояло из вышеназванных очерков, подвергнутых значительной переработке, главным образом, по согласованию эпизодов и устранению первоначальной связи с «Благонамеренными речами». В состав современных изданий иногда включают еще незаконченный очерк «У пристани», которым писатель предполагал завершить «Господ Головлевых».
Анализ романа Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы»
История Головлевых — художественный анализ причин распада семейных уз и вымирания семьи, захлебнувшейся в бездуховности, пустословии, праздномыслии. Этапными на этом пути являются судьбы Арины Петровны и ее сына Степана Владимировича (Степки-балбеса) Головлевых. Сложная и богатая натура первой загублена жизненным укладом, доминантой которого является традиция, утратившая живые связи с реальностью и превратившая в лицедейство даже материнские чувства. Образом жизни Степки-балбеса становится праздность и непригодность к практической деятельности.
Роман Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» лишен традиционной для русской литературы поэтизации дворянской усадьбы. Психологическое объяснение этому исследователи находят в житейских впечатлениях Салтыкова от собственной семьи, отношения с которой отличались, по воспоминаниям современников и самого писателя, зверской жестокостью и были чужды всякой родственной теплоты. Отношения в семье писателя отражены в его автобиографической книге «Пошехонская старина». В «Господах Головлевых» прототипами для персонажей произведения послужили члены семьи Салтыкова: мать Ольга Михайловна Салтыкова — Арина Петровна Головлева; брат Николай Евграфович — Степка-балбес. При создании образа Иудушки Щедрин опирался на характерные черты другого своего брата — Дмитрия Евграфовича.
Художественное открытие романа — образ Порфирия Владимировича Головлева (Иудушки) — новый психологический тип в литературе. Его характеризуют лицемерие, предательство, жестокость, сделавшие образ аккордным словом в богатейшей социальной и нравственной типологии сатирика.
Циклизация (очерков, хроник, обозрений) — принципиальный момент творческой манеры Щедрина. Ее основой является, как правило, последовательность, связанная стратегическим замыслом автора. Эту особенность следует учитывать и при жанровой характеристике «Господ Головлевых», по отношению к которым термин «роман» применяется с той оговоркой, что произведение это выросло из цикла очерков.
Другой особенностью творчества Салтыкова-Щедрина является его приверженность к сатире. Важнейший прием этого типа литературы — гротеск, имеющий в истории культуры множество разновидностей (творчество Д. Свифта, Э.Т.А. Гофмана, Н.В. Гоголя и др.) Творческую манеру Щедрина отличает то, что он не искажает естественных пропорций рассматриваемого явления, а обнаруживает и акцентирует его аномальные, пораженные участки и исследует перспективу их влияния на организм в целом. Творческая система Щедрина сложилась в эпоху реформ в России второй половины XIX в.
Значение романа «Господа Головлевы»
Очерки о Головлевых уже по мере их появления в печати удостоились высокой похвалы собратьев Щедрина по перу — И.С. Тургенева, Н.А. Некрасова, П.В. Анненкова, И.А. Гончарова и др. «Господа Головлевы» быстро стали одним из самых читаемых произведений Салтыкова-Щедрина, были переведены на немецкий (1886 г.) и французский (1889 г.) языки, изданы в Англии (1916 г.) и Америке (1917 г.).
Другими выходами в культурное пространство романа были его инсценировки и экранизации. Роман довольно часто привлекал к себе внимание театра: 1880 г., Пушкинский театр А.А. Бренко (Москва; Порфирий — В.Н. Андреев-Бурлак, Аннинька — А.Я. Глама-Мещерская); 1910 г., Москва и провинция, версия актера Чаргонина (А. Александрович); 1931 г., МХАТ Второй, пьеса П.С. Сухотина «Тень освободителя» по произведениям «Господа Головлевы», «Губернские очерки», «Сказки», «Помпадуры и помпадурши», режиссер Б.М. Сушкевич, Иудушка — И.Н. Берсенев. В инсценировке МХАТа (1987 г.), осуществленной Л. Додиным, роль Иудушки играл И.М. Смоктуновский.
Семья Головлевых в романе М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы»
Роман М. Е. Салтыкова-Щедрина первоначально не мыслился как самостоятельное произведение, а входил в цикл сатирических очерков «Благонамеренные речи». При работе над этим произведением внимание писателя было сосредоточено на индивидуально-психологических особенностях характеров, за которыми скрываются социально-классовые особенности. Некоторые литературоведы определяют жанр этого произведения как семейную хронику. Но... Читая роман, мы видим, как постепенно, от главы к главе, складывается судьба господ Головлевых: Арины Петровны, ее мужа, дочери и сыновей, детей Иудушки, племяннушек. Каждая глава романа имеет емкое говорящее название: «Семейный суд», «По родственному», «Семейные итоги», «Племяннушка», «Недозволенные семейные радости», «Выморочный», «Расчет». Из семи названий первые пять непосредственно связаны с темой семьи, семейных отношений, но на самом деле содержат скрыто иронический, сатирический намек на распад головлевской семьи.
Роман начинается с «поистине трагического вопля» Арины Родионовны: «И для кого я припасала!.. для кого?.. И в кого я таких извергов уродила!» Арина Петровна, женщина самостоятельная, властная, с непреклонным характером, не привыкшая прислушиваться к чужому мнению. Вся ее жизнь посвящена округлению головлевского имения, накопительству. Прижимистость ее граничит с жадностью: несмотря на то, что в погребах пропадают продукты бочками, сын Степан питается объедками, внучек-сирот она кормит кислым молоком. Все, что ни делает Арина Петровна, она, по ее мнению, делает во имя семьи. Слово «семья» не сходит у нее с языка, а на самом деле оказывается, что живет она непонятно даже для чего и для кого. Муж ее «вел жизнь праздную и бездельную», и для Арины Петровны, «всегда отличавшейся серьезностью и деловитостью, ничего симпатичного не представлял».
Отношения между супругами закончились «полным и презрительным равнодушием к мужу-шуту» со стороны Арины Петровны и «искреннею ненавистью к жене» с значительной долей трусости со стороны Владимира Михайловича. Она его называла «ветряною мельницею» и «бесструнной балалайкой», он ее - «ведьмою» и «чертом». Но это не помешало Арине Петровне родить четверых детей: трех сыновей и одну дочь. Но и в детях она видела только обузу: «в ее глазах дети были одною из тех фаталистических жизненных обстановок, против совокупности которых она не считала себя в праве протестовать, но которые тем не менее не затрогивали ни одной струны ее внутреннего существа...» Автор видит ношения в ее «слишком независимой» и «холостой натуре». Ни до каких семейных дел дети не допускались, «о старшем сыне и об дочери она даже говорить не любила; к младшему сыну была более или менее равнодушна и только среднего, Порфишу, не то чтоб любила, а словно побаивалась».
Старший сын, Степан, «слыл в семействе под именем Степки-балбеса и Степки-озорника». «... Это был даровитый малый, слишком охотно и быстро воспринимавший впечатления, которые вырабатывала окружающая среда. От отца он перенял неистощимую проказливость, от матери - способность быстро угадывать слабые стороны людей». «Постоянное принижение» со стороны матери вызвали в его мягкой, натуре «не озлобление, не протест, а образовало характер рабский, повадливый до буффонства, не знающий чувства меры и лишенный всякой предусмотрительности». Мы встречаем Степана на страницах романа в тот момент, когда имение, выделенное ему матерью, продано за долги, а у него самого сотня рублей в кармане. «С этим капиталом он поднялся было на спекуляцию, то есть играть в карты, и в недолге проиграл все. Тогда он принялся ходить по зажиточным крестьянам матери, жившим в Москве своим хозяйством; у кого обедал, у кого выпрашивал четверку табаку, у кого по мелочи занимал». Но наконец, пришлось вернуться в Головлево, к матери. Путь Степана домой - путь человека, обреченного на смерть. Он понимает, что мать «заест» его теперь; «одна мысль до краев переполняет все его существо: еще три-четыре часа - и дальше идти будет некуда...»; «ему кажется, что перед ним растворяются двери сырого подвала, что, как только он перешагнет за порог этих дверей, так они сейчас захлопнутся - и тогда все кончится». Вид барской усадьбы, мирно смотревшей из-за деревьев, напомнил Степану гроб.
Отличительной чертой Арины Петровны (а впоследствии и Иудушки) было то, что она всячески старалась соблюсти внешние приличия. Поэтому после приезда Степана она призывает на семейный суд остальных сыновей, Павла и Порфирия. Абсолютно ясно, что присутствие сыновей нужно ей лишь для создания иллюзии того, что то решение, которое будет принято на семейном суде, - коллективное: «... какое положение они промежду себя для тебя присоветуют - так я с тобой и поступлю. Сама на душу греха брать не хочу, а как братья решат - так тому и быть!»). Все это - фарс, призванный оправдать ее дальнейшие действия. С самого начала разыгрывается комедия: «Арина Петровна встретила сыновей торжественно, удрученная горем. Две девки поддерживали ее под руки; седые волосы выбивались из-под белого чепца, голова понурилась и покачивалась из стороны в сторону, ноги едва волочились». По решению «семейного» суда Степана оставили жить во флигеле, питался он тем, что останется от обеда, из одежды получил «старый папенькин халат» и тапочки. Одиночество, праздность, недоедание, вынужденное сидение в четырех стенах, пьянство - все это привело к помутнению рассудка. Когда однажды Арине Петровне доложили, что Степан Владимирович исчез ночью из имения, только тогда она увидела, в каких условиях проживал ее сын: «Комната была грязна, черна, заслякощена... Потолок был закопчен, обои на стенах треснули и во многих местах висели клочьями, подоконники чернели под густым слоем табачной золы, подушки валялись на полу, покрытом липкой грязью, на кровати лежала скомканная простыня, вся серая от насевших на нее нечистот». До этого момента даже доклады о том, что Степан «нехорош» «проскальзывали мимо ее ушей, не оставляя в ее уме никакого впечатления»: «Небось, отдышится, еще нас с тобой переживет! Что ему, жеребцу долговязому, делается!..». Пока продолжались поиски, Арина Петровна больше злится, что «из-за балбеса такая кутерьма», чем переживает, куда мог пойти сын в ноябре, в одном халате и туфлях. После того как Степана привезли «в полубесчувственном состоянии», всего в порезах, «с посинелым и распухшим лицом», Арина Петровна «настолько восчувствовала, что чуть было не приказала перевести его из конторы в барский дом, но потом успокоилась и опять оставила балбеса в конторе...».
Я считаю, что Степана сгубили всей семьей: Павел своим невмешательством в судьбу брата: «Мне что ж! Разве вы меня послушаетесь?»; Иудушка - предательством (разубедил мать выкидывать еще один «кусок»), Арина Петровна жестокостью. Мать не понимает, что сын тяжело болен, а беспокоится лишь о том, как бы Степан не спалил усадьбу. Его смерть дает ей повод лишний раз поучить жизни: «...Еще с вечера накануне был здоров совершенно и даже поужинал, а наутро был найден в постеле мертвым - такова сей жизни скоротечность! И что всего для материнского сердца прискорбнее: так, без напутствия, и оставил сей суетный мир... Сие да послужит нам всем уроком: кто семейными узами небрежет - всегда должен для себя такого конца ожидать. И неудачи в сей жизни, и напрасная смерть, и вечные мучения в жизни следующей - все из сего источника происходит. Ибо, как бы мы ни были высокоумны и даже знатны, но ежели родителей не почитаем, то оные как раз и высокоумие и знатность нашу в ничто обратят...».
Дочь Анна Владимировна не только не оправдала надежд матери, которая чаяла «сделать из нее дарового домашнего секретаря и бухгалтера», но и «на весь уезд учинила скандал»: «в одну прекрасную ночь бежала из Головлева с корнетом Улановым и повенчалась с ним». Судьба ее тоже печальна. Мать отделила ей «деревнюшку в тридцать душ с упалою усадьбой, в которой изо всех окон дуло и не было ни одной живой половицы». Прожив весь капитал за два года, муж сбежал, оставив Анну с двумя дочерьми-близнецами. Анна Владимировна через три месяца скончалась, и Арина Петровна «волей-неволей должна была приютить круглых сирот у себя», по поводу чего она и написала в письме Порфирию: «Как жила твоя сестрица беспутно, так и умерла, покинув мне на шею своих двух щенков»... Если бы могла предвидеть Арина Петровна, что ей самой на старости лет, в полном одиночестве, доведется жить в той усадьбе!
Арина Петровна - натура сложная. Ее жадная приобретательская страсть заглушила в ней все человеческое. Говорить о семье стало просто привычкой и самооправданием (чтобы и самой не обидно было, и чтобы злые языки не попрекнули). Авторское сочувствие к некогда всемогущей помещице чувствуется в изображении ее сильно переменившегося положения, в передаче прежде неведомых чувств: «Всю-то жизнь она что-то устраивала, над чем-то убивалась, а оказывается, что убивалась над призраком. Всю жизнь слово «семья» не сходило у нее с языка; во имя семьи она одних казнила, других награждала; во имя семьи она подвергала себя лишениям, истязала себя, изуродовала всю свою жизнь - и вдруг выходит, что семьи-то у нее и нет!.. Слезы так и лились из потухших глаз по старческим засохшим щекам, задерживаясь в углублениях морщин и капая на замасленный ворот старой ситцевой блузы. Это было что-то горькое, полное безнадежности и вместе с тем бессильно строптивое... Тоска, смертная тоска охватила все ее существо. Тошно! горько! - вот единственное объяснение, которое она могла бы дать своим слезам».
Самый младший, Павел, был человеком, лишенным каких бы то ни было поступков, не выказывавшим ни малейшей склонности ни к учению, ни к играм, ни к общительности, любивший жить особняком и фантазировать. Причем это были абсолютно бредовые фантазии: «что он толокна наелся, что от этого ноги сделались у него тоненькие, и он не учится» и т. д. С годами из него «образовывалась та апатичная и загадочно-угрюмая личность, из которой в конечном результате получается человек, лишенный поступков. Может быть, он был добр, но никому добра не сделал; может быть, был и неглуп, но во всю жизнь ни одного умного поступка не совершил». От матери он унаследовал строптивость, резкость в суждениях. Павел не был мастером по части плетения слов (в отличие от Порфирия). В письмах матери он краток до резкости, прямодушен до крайности и косноязычен: «Деньги, столько-то на такой-то срок, дражайшая родительница, получил, и, по моему расчету следует мне еще шесть с полтиной дополучить, в чем прошу вас меня почтеннейше извинить». Так же, как отец и брат Степан, Павел был склонен к алкоголизму. Возможно, на фоне пьянства у него развилась ненависть к «обществу живых людей», а особенно к Порфирию, которому после раздела имущества досталось Головлево, а ему имение похуже - Дубровино. «Он сам не сознавал вполне, как глубоко залегла в нем ненависть к Порфишке. Он ненавидел его всеми помыслами, всеми внутренностями, ненавидел беспрестанно, ежеминутно. Словно живой, метался перед ним этот паскудный образ, а в ушах раздавалось слезно-лицемерное пустословие... Он ненавидел Иудушку и в то же время боялся его». Последние дни жизни Павла были посвящены припоминанию обид, нанесенных ему братом, и мысленно мстил, создавая в своем разгоряченном алкоголем уме целые драмы. Строптивость характера и, возможно, непонимание того, что смерть близка, стало причиной того, что имение отошло по наследству Порфирию. Впрочем, особой любви между членами этой семьи никогда особо и не было. Возможно, причиной этому стало воспитание, полученное в семье.
В ряду всех господ Головлевых самой яркой личностью является Порфирий, известный в семействе под тремя именами: Иудушки, кровопивушки и откровенного мальчика. «С младенческих лет любил он приласкаться к милому другу маменьке, украдкою поцеловать ее в плечико, и иногда понаушничать». Арина Петровна по-своему выделяла Порфирия среди всех детей: «И невольно рука ее искала лучшего куска на блюде, чтоб передать его ласковому сыну...», «Как ни сильно говорила в ней уверенность, что Порфишка-подлец только хвостом лебезит, а глазами петлю накидывает...», «несмотря на то, что один вид этого сына поднимал в ее сердце смутную тревогу чего-то загадочного, недоброго», она никак не могла определить, что же «источает» его взгляд: яд или сыновнюю почтительность? Порфирий среди остальных членов семьи выделяется прежде всего многословием, переросшим в пустословие, подлость характера. Письмам Порфирия, которые он шлет матери, присуще соединение канцелярской точности с неумеренным пышнословием, велеречивость, сюсюкающее самоуничижительное подобострастие; в потоке повествования он может как бы ненароком бросить тень на брата: «Деньги, столько-то и на такой-то срок, бесценный друг маменька, от доверенного вашего... получил... Об одном только грущу и сомнением мучусь: не слишком ли утруждаете вы драгоценное ваше здоровье непрерывными заботами об удовлетворении не только нужд, но и прихотей наших?! Не знаю, как брат, а я...».
Автор неоднократно сравнивает этого героя с пауком. Павел боялся братца и даже отказался от свида-нийсним, потому что знал, «что глаза Иудушки источают чарующий яд, что голос его, словно змей, заползает в душу и парализует волю человека». Сыновья Порфирия также жалуются, что отец очень надоедает: «С ним только заговори, он потом и не отвяжется».
Автор умело использует изобразительно-художественные средства. В речи Иудушки очень много уменьшительно-ласкательных слов, но никакой ласки и теплоты за ними не ощущается. Участливость, доброе внимание, сердечная отзывчивость и ласка превращаются у него в ритуал, в мертвую форму. Достаточно вспомнить визит Порфирия к Павлу, его комедию перед умирающим: «А Иудушка тем временем приблизился к образу, встал на колени, умилился, сотворил три земных поклона, встал и вновь очутился у постели... Павел Владимирыч наконец понял, что перед ним не тень, а сам кровопивец во плоти... Глаза Иудушки смотрели светло, по-родственному, но больной очень хорошо видел, что в этих глазах скрывается «петля», которая сейчас вот-вот выскочит и захлестнет ему горло». Можно сказать, что своим явлением Порфирий приблизил смерть брата. Он же является виновником смерти и сыновей своих: оставил Володю без содержания потому лишь, что тот не спросил позволения на женитьбу; Петеньку тоже не поддержал в трудную минуту, и сын умер в одной из больниц по дороге в ссылку. Поражает подлость, которую проявляет Иудушка к собственным детям. В ответ на письмо Володи, в котором тот сообщает, что хочет жениться, он отвечает, что «коли хочешь, так женись, я препятствовать не могу», ни полусловом не обмолвившись, что это «не могу препятствовать» вовсе не означает разрешения. И даже после того как доведенный нищетой до отчаяния сын просит прощения, в его сердце ничего не дрогнуло («Попросил раз прощенья, видит, что папа не прощает - ив другой раз попроси!»). Можно признать правоту Иудушки, когда он отказывает внести за Петра проигранные общественные деньги («Сам напутал - сам и выпутывайся»). Ужас заключается в том, Иудушка старательно выполнил обряд прощания (зная, что вероятнее всего в последний раз видит сына) и «ни один мускул при этом не дрогнул на его деревянном лице, ни одна нота в его голосе не прозвучала чем-нибудь похожим на призыв блудному сыну».
Иудушка набожен, но его набожность проистекает не столько из любви к Богу, сколько из боязни чертей. Он «отлично изучил технику молитвенного стояния: ...знал, когда нежно шевелить губами и закатывать глаза, когда следует складывать руки ладонями внутрь и когда держать их воздетыми, когда надлежит умиляться и когда стоять чинно, творя умеренные крестные знамения. И глаза и нос его краснели и увлажнялись в определенные минуты, на которые указывала ему молитвенная практика. Но молитва не обновляла его, не просветляла его чувства, не вносила никакого луча в его тусклое существование. Он мог молиться и проделывать все нужные телодвижения и в то же время смотреть в окно и замечать, не идет ли кто без спросу в погреб и т. д.» Более того, все свои «умертвил» он творит с именем Бога на устах. Своего сына Володьку, прижитого от Евпраксеюшки, после молитвы он отправляет в воспитательный дом. Сцена эта описана сатирически, но смех застывает, побуждая читателя к серьезным раздумьям о страшных последствиях, к которому приводит «нравственное окостенение» героя. В нем кроется разгадка приобретательского рвения и хищного предательства Порфирия, и в этом же его трагедия. Автор убежден, что совесть присуща всем, и потому она должна была пробудиться и в Иудушке. Только произошло это слишком поздно: «Вот он состарился, одичал, одной ногой в могиле стоит, а нет на свете существа, которое приблизилось бы к нему, «пожалело» бы его... Отовсюду, из всех углов этого постылого дома, казалось, выползали «умертвил»... Порфирий заканчивает свою жизнь тем, что идет ночью, раздетый, на могилу матери и замерзает. Так заканчивается история «выморочного» рода Головлевых.
Автор считает, что над семьей Головлевых тяготел злополучный фатум: «в течение нескольких поколений три характеристики проходили через историю этого семейства: праздность, непригодность к какому бы то ни было делу и запой», повлекшие за собой «пустословие, пустомыслие и пустоутробие». К перечисленному можно еще добавить тусклую атмосферу жизни, страстное стремление к наживе и абсолютную бездуховность.